— Ага, — согласилась я, вложив всю имеющуюся у меня злобу в улыбку. — Но, как выяснилось, и в обратную сторону топать недалеко.

— Намекаешь, что любила меня? — не поверил Макс, замирая так близко, что я чувствовала тепло от его дыхания на своей коже. Из-за холода, с которым мое тело уже даже не пыталось бороться, оно ощущалось особенно остро. — Думаешь, я в это поверю? Я всегда был для тебя просто другом и никем больше. Сколько раз я пытался завоевать тебя! Сколько раз я делал первый шаг, надеясь, как мальчишка, что ты сделаешь ответный! Но нет. Ты лишь еще выше возводила стену между нами!

— Потому что нельзя портить дружбу любовью, — улыбнулась я. И впервые, с тех пор, как узнала, кто он такой, я улыбалась ему по-настоящему, испытав приступ ностальгии и вспомнив, как все было просто между нами раньше. — И если бы ты действительно умел любить — ты бы это знал.

На лицо Макса набежала тень. Он всегда казался мне привлекательным. Обладателем классической мужской красотой. О таких, как Макс мужчины говорят, как о коньяке — «качественный», а женщины, чувствуя в нем твердость и неумолимость, готовы разбиться о него, как корабль о скалы, лишь бы он согласился подхватить. Но теперь его лицо окутывал ореол силы, которой он наслаждался, которую смаковал, из-за которой считал себя выше других и которая будто искажала его природную красоту.

Бывший друг мрачно посмотрел на меня и ответил:

— Ты должна была быть со мной, — его кадык дернулся, словно ему трудно было говорить, но в глазах все еще царило нечто такое, что ни к одной из известных мне эмоций не приписать. — И в любви. И на войне.

— А мы на войне? — я уже все для себя решила.

— Да.

— Тогда ты должен знать, что на войне всегда бывает такая ситуация.

— Какая?

— Когда кто-то должен закрыть собой амбразуру, — собрав остатки сил, я оттолкнулась от пола, рванув вперед и занося ногу для удара, как меня когда-то учила Ниса.

Макс отреагировал так, как и должен был. Быстро, четко, метко. Удар, ослепительная вспышка и я в который раз отключилась.

Третье по счету пробуждение оказалось куда приятнее предыдущих двух. Скорее всего, потому что я больше не валялась выброшенным за ненадобностью ботинком на грязном пыльном полу, а возлежала на чем-то мягком, уютным, укутывающем.

Глаза открыла смело, наверное, потому что не ощутив запаха сырого подвала, решила, будто все предыдущие события мне просто приснились. Но тут же узрела суровое лицо Гриши и поняла — нет, не приснилось.

— Зачем нужно было играть в геройство? — спросил оборотень, сразу заметив, что поднадзорная, то есть, я пришла в себя.

Прикоснувшись ко лбу, я нащупала мокрое полотенце. Сдернула его с себя и зашвырнула в сторону. Поднялась, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям. Оставленные Максом порезы внешне хоть уже и затянулись, но все еще были воспалены, покрыты коркой свежеспекшейся крови и саднили при каждом движении. Еще ныли ребра, гудела голова и тянула спина, но в целом, чувствовала я себя лучше. По крайней мере, смертоубийственные порывы поутихли.

Осмотревшись, я удивленно присвистнула, вернее, попыталась это сделать, но лишь закашлялась.

Гриша со вздохом поднялся с кресла, на котором восседал в позе барина, подошел и подал мне стакан с водой. Осушила до дна за пару глоткой и глазами потребовала еще. А пока он наливал, быстро осмотрелась.

— Чья это спальня?

— Твоя, — скупо ответил вожак, всучивая мне в руки полный стакан и возвращаясь к голубому креслу на фактурных ножках, к которому он, судя по всему, уже прикипел всей душой.

— Моя? — удивлению не было предела. Потому что свою спальню я помнила хорошо, и она ни единой мелочью не походила на ту, в которой я так внезапно очнулась. У меня не было такой огромной кровати, с которой надо было слезать как с горы, а спать на ночь можно было уложить сразу батальон солдат. Как не было и алых шелковых простыней, создающих впечатление, будто здесь готовились снимать фильмы для взрослых. И я ни за что на свете не стала бы устраивать спальню в комнате без окон. — Что-то ты попутал, Гриша.

— Эту комнату для тебя оборудовал Макс. Не лично, конечно. Но она целиком твоя.

— Какая щедрость, — с ехидством отреагировала я, подползая к краю постели. — Едва сдерживаюсь, чтобы не рассыпаться в благодарностях.

— Но тебе отсюда не выйти, — огорошил Гриша, из-за чего я застыла, успев спустить с кровати лишь одну ногу. — А к тебе могут входить только двое — я и Макс.

— А здесь есть еще кто-то?

— Ну, да, — Гриша поправил зачесанные наверх волосы. — Здесь постоянно кто-то есть. Днем — сотрудники. Официанты, повара, уборщики. Они, преимущественно, оборотни из моей стаи. Вечером приходят еще танцовщицы, массажисты, крупье и прочая наемная сила, обеспечивающая досуг гостей. Ближе к двенадцати часам подъезжают гости — публика специфическая, кого только не встретишь. Есть даже те, которые по телеку регулярно мелькают. Так что, в «Шанхае» редко бывает затишье.

— Погоди, — потрясла я головой, словно пустым бидоном. — Мы все еще в ночном клубе?

— А ты думала, повыпендриваешься перед Максом в стиле солдата Джейн и он с легкой душой тебя отпустит? — рявкнул на меня вожак, да с такой силой, что я испытала едва контролируемое желание заползти обратно под шелковое одеялко. Оно, по крайней мере, на меня не орало. — Зачем нужно было так рисковать? Он уже не тот парень, с которым ты дружила в университете. Сейчас он готов на все.

— Да уж, заметила, — содрав кусок пластыря, который был необходим, чтобы удержать края раны на плече вместе, пробурчала я, а после заглянула оборотню в глаза. — Вот только непонятно — зачем ты здесь? Макс оставил меня сторожить? Но если мы в «Шанхае», то шансов сбежать у меня немного. В комнате кроме двери ничего нет, следовательно, из подвала меня унесли недалеко. Ты тоже отыгрываешь свою роль? Макс был плохим полицейским, а ты явился, чтобы продемонстрировать доброту, сочувствие и пробудить во мне желание откровенничать?

— Ты не понимаешь, — с неожиданным надрывом начал Гриша, но был самым неблагодарным образом перебит.

— Я все прекрасно понимаю! Вам нужна Фируса! Мне она тоже нужна! Как минимум, ради того, чтобы высказать все, что я о ней думаю! Но только ни ты, ни Макс не хотите меня услышать — я понятия не имею где она!

— Что случилось? — собрал бровки у переносицы мой персональный спальнехранитель.

— Ничего, — буркнула я, спустила вниз вторую ногу и поболтала им в воздухе. Кровать была такой высоты, что мне придется с неё спрыгивать. — Руся намекнула нам, где скрывается. Мы пришли. Но её там уже не было! Зато имелась незапертая дверь квартиры и избитый полуголый мужик в лифте!

— Надо же! — с плохо скрытым злорадством, сложил ручки на груди главарь волков. — Неужели муза смогла справиться с Мишкой? Он же вроде парень не хилый.

И я поняла, что провалилась. Все мои старания по защите Романова и вообще не причастного к этой истории журналиста пошли прахом.

Они уже все знали.

А я приложила столько усилий…

— Откуда? Откуда ты знаешь?

Гриша устроился поудобнее и заявил:

— В день, когда твою подружку подстрелили, она выбралась из своей норы, чтобы встретиться с Романовым.

— Ты стрелял? — прямо спросила я.

Гриша в ответ расхохотался, запрокинув голову назад.

Хорош, гад, очень хорош. И знает это, и показывать не боится. Макса тоже не боится, признает за тем право руководить, но не командовать.

Эти двое находятся практически на равных, и все же, Гриша уступает на шаг, оставаясь позади. Или позволяя Максу быть на шаг впереди.

Да, прав был Князь, в моей жизни слишком много мужчин.

— Нет, мне было не до твоей подружки. Я был занят. У меня, знаешь ли, есть и другие дела, помимо вас троих.

— Удивлена и шокирована! — округлив глаза, кивнула я. Но тут же перестала дурачиться и спросила: — Если не ты, то кто тогда?

— Точно не знаю. Возможно, кто-то из ягуаретт. Возможно, кто-то из людей Лозовского. А возможно, она кому-то еще дорогу перебежала, как черная кошка. В общем, где-то она свою мордаху засветила, раз пулю поймала.