Последний луч солнца растворился в верхушках деревьев, уже смеркалось. В окне небольшого дома, что стоял у подножья холма, тускло горела свеча, её пламя колыхалось, отбрасывая причудливые тени на улицу. В доме кто-то был. Из трубы на крыше клубами поднимался сизый дым, иногда ветер подхватывал его и, разбирая на части, тянул по воздуху в сторону леса.

Дом был обнесён деревянным забором, часть его покосило временем и увело волнами, местами образовались проёмы между гнилыми серыми досками. У одного из них, снаружи, затаилась фигура. В наступающей темноте было трудно разглядеть человека, но по телосложению это был определенно мужчина. В кустах неподалеку раздался шорох, человек обернулся и стал вглядываться в темноту. Во мраке наступающей ночи его глаза, точнее сами зрачки, поблёскивали желто-зелёным светом. Посмотрев в сторону откуда исходил еле уловимый звук, мужчина понял, что это была всего-навсего пищуха и её шорох перестал представлять для него какой-либо интерес. Он поднялся, проскользнул между кривыми досками забора и направился в сторону крыльца дома. Его шаги были уверены и тверды, однако не издавали никаких звуков, будто он и не касался земли вовсе. Что-то неестественное было в движениях человека, они плавно переходили одно в другое, но вместе с тем в них чувствовалась резкость и быстрота. Мужчина подошел к дому и пристально оглядел его углы, то что он заранее здесь оставил, спрятал в высокой траве, было всё ещё на месте. Там лежали чем-то наполненные узелки, сделаны они были на скорую руку из обрезков грубой мешковины и перевязаны потертой кожаной тесьмой. Уже стало совсем темно, слабый свет от окна падал на ступени перед крыльцом, на котором стоял черный силуэт, что на мгновение остановился возле двери, то ли вслушиваясь в тишину, то ли набираясь решимости войти. Человек потянул за ручку двери, та податливо открылась, издав при этом истошный скрип. Мужчина шагнул внутрь. Теперь в свете очага можно было увидеть его лицо, оно было изборождено шрамами. Он не выглядел старым, но его возраст выдавала седая борода. На нём была одета кожаная кираса, прикрытая длинной накидкой с капюшоном. Изношенные и смятые сапоги указывали на то, что человек этот проводит много времени в пути. Мужчина осмотрел комнату. В пламени печи висел котелок, в нём что-то варилось, что-то явно несъедобное, омерзительный запах гнилого мяса стоял в воздухе, делая его почти непригодным для того, чтобы дышать. «Выходи на свет, – сказал он. – Я тебя вижу». Мужчина опустил капюшон на плечи, открыв свою седую голову, его глаза ещё ярче чем прежде горели желтым светом, иногда переливаясь зеленоватыми оттенками. На пороге соседней комнаты появилась женщина, выглядела она довольно заурядно, одета просто, по её виду можно было предположить, что она обыкновенная крестьянка, если бы не тот факт, что запястья у нее были в крови, впрочем как и подол серого старого платья, он был весь перепачкан в высохших багровых пятнах. «Охотник», – раздался, больше похожий на шипение с хрипотой, голос. «Зря ты пришёл сюда один, – прохрипела женщина, – глупо, безрассудно это». Её тонкие губы растянулись в кривой улыбке, оголив ряд длинных острых зубов. «Я не один, – сказал сухо мужчина. – Ты видно не заметила мар'увинских камней1, что я разложил в углах твоего дома. Ещё вчера, чтобы они успели насытиться твоей силой вдоволь». «Не заметила ты», – после небольшой паузы, всё так же сухо, однотонным голосом, не спеша, продолжил человек. Лицо женщины перекосилось, каждая вена и кровеносный сосуд на нём стали набухать, всё больше приобретая тёмно-серый цвет. Глаза её начали заполняться черным густым дымом, который вскоре полностью поглотил их. Раздался вопль, больше походящий на рёв дикого кабана, нежели на человеческий, женщина бросилась в сторону незваного гостя, из её рук выступили кривые, отвратительные ногти длиною с ладонь. Она взмыла в воздух, будто совсем лишившись своего веса и сделала размашистый выпад в сторону мужчины. Отклонившись назад и избежав смертельного удара, человек достал меч из ножен, который тотчас вспыхнул голубым пламенем. И когда превратившаяся во что-то иное женщина приземлилось рядом с ним, он молниеносно развернул свой корпус, оказавшись позади неё, и продолжая момент вращения, вонзил клинок ей в спину. Меч с хрустом прошел через рёбра и вышел наружу в районе левой груди, вероятнее всего повредив сердце. Тварь рухнула на пол, корчась от боли. Мужчина наклонился и ловким движением, ухватившись за спутанные волосы, повернул её голову к себе после чего приложил ко лбу «женщины» какой-то амулет, который он уже держал наготове, ещё до того как вошёл в этот дом. Надавив коленом на её шею, удерживая тварь внизу, человек начал что-то говорить на непонятном языке. Раздался вопль, исходящий из самых недр её легких и через мгновение, лишенное своей силы тело обмякло и перестало шевелиться. Охотник вытащил меч из спины, убитой им «женщины», оставив на полу растекающуюся лужу чёрной крови. Яростно пляшущие языки бледно-голубого пламени на лезвии стали понемногу затухать и вскоре совсем погасли. «Чёртова ведьма!» – выругался человек с седой бородой, прислонив руку к своей шее. Через пальцы проступала кровь, вены и более мелкие отходящие от них в стороны сосуды на ней стали приобретать сероватый оттенок. «Зацепила все-таки меня, тварь! Надо поскорее выпить нейтрализующий отвар из перень'и2, пока яд не распространился по всему телу», – подумал он. Сняв небольшой мешок со спины, мужчина второпях стал перебирать вещи в своём походном узле.

Наступал вечер, казалось, что солнце в зените было необычно большим. Оно становилось уже не таким ярким, окрашивая серые стены маленькой церквушки в очень теплые, отдающие оранжевым и красным, оттенки. Поблекшая штукатурка на ней местами отсутствовала, открывая почерневшие камни, уложенные в неровные ряды. На каких-то из них уже выступала плесень. Неподалёку виднелся довольно крутой берег реки с высохшими, наклонившимися вниз деревьями, которые будто хотели дотянуться до воды и напиться, их корни торчали то там, то здесь вдоль высоких берегов. Справа от церкви была густая березовая роща, рядом с которой стояло несколько десятков маленьких деревенских домов. Чуть дальше, перед лесом, находилось старое кладбище с покосившимися крестами и поле, за которым располагалось двухэтажное здание с множеством окон. Рядом с ним находились каких-то два пристроя, внутри двора, который был ограждён забором из веток, тонких стволов деревьев и соломы, переплетенных между собой и перевязанных тонкой веревкой. По протоптанному тракту, который проходил вдоль берега, а потом сворачивал в сторону березовой рощи, шёл человек с тростью в руке, на спине у него болталась полупустая походная сумка. Одет он был в длинный, выгоревший на солнце, балахон коричневого цвета с красной полосой на груди, перевязанный широким белым льняным поясом. Просвещённый человек, глядя на его одежду мог бы сразу признать в мужчине странствующего пастыря, такая одежда и цвета были довольно распространены в Траумэ3 среди людей этого сословия. Человек шёл с запада, по-видимому из самого Аурд'она, – столицы, что находилась в нескольких десятках вёрст4 отсюда. Скорее всего он направлялся в К'инсдальт, по крайней мере тракт вёл именно в этот город. Пастырь остановился и посмотрел на заходящее солнце. Немного потоптавшись на месте, он всё же свернул с тракта на тропку, ведущую к церкви. Шёл пастырь неспешной походкой, то и дело опираясь на трость. Мужчина был довольно молод, что было необычно для странствующих пастырей. Он был высокого роста и худощавого телосложения. Его угловатое лицо с вытянутым подбородком и тонкими губами казалось на первый взгляд отталкивающим, но всё менялось с точностью наоборот, если посмотреть ему в глаза, они были добрыми и теплыми, в их взгляде иногда даже чувствовалась какая-то детская наивность.