Судно сделало еще один взмах и его движения выровнялись. По моим ощущениям прошло не менее пяти дней. Куда можно плыть так долго? Что ждет меня впереди? Судя по тому, что я все еще в клетке – ничего хорошего. За это время я передумала все способы выбраться отсюда, ощупала каждый миллиметр этой комнаты, каждый ее дюйм, но все было тщетно. Если мои похитители не захотят вступить в контакт со мной, то мне не выбраться.

Из глаз потекли неконтролируемые слезы. Так было даже легче. Вместе с ними выходила и часть всего отвратительного, болезненного, темного.

Я перестала напевать, задумавшись что же происходит сейчас с Илоной. Мы расстались, поругавшись из-за того, что я решила провести вечер с парнем, а не с ней. Я так жаждала развлечений, что променяла ее на какого-то смазливого парнишку. И где он теперь? Бросил меня. Или может это он меня похитил? Все это было не так важно. Меня не интересовал мотив – я жаждала выбраться отсюда. Еще раз услышать пение птиц, почувствовать на коже дуновение ветра, вдохнуть запах бабушкиных лилий.

Неожиданно по моей шее прошелся легкий ветерок. Я повернула голову в сторону двери и заметила, как закрывается защелка прорези. На полу лежал сложенный листок бумаги. Я повернулась на бок и протянула руку чтобы взять его.

Лист был небольшого размера, скорее, маленькая записка всего с одним напечатанным словом: пой.

Сердце застучало сильнее. Вот он, тот диалог, которого мне не хватало для освобождения. Я сложила записку в несколько раз и бросила ее в сторону. Сев на согнутые ноги, положила руки на бедра и посмотрела на дверь. Что я могла спеть? что-то веселое? Нет, не думаю…. Или может песню о маньяке? Я таких не знала…

Мне расхотелось петь этому чудовищу. Я не могла, поэтому сделала то, что посчитала верным.

Набрав в грудь побольше воздуха, я выпалила как на духу:

– Джорджио Орсолано, появившийся на свет в 1803 году недалеко от Турина, с детства был проблемным. После смерти отца Джорджио, мать сбагрила сына на воспитание его дяде-священнику. Тот, судя по всему, не сумел совладать с беспокойным мальчишкой и вернул его назад, после чего малолетний Орсолано был окончательно предоставлен себе. В юности он промышлял мелкими кражами, но в возрасте двадцати лет, был арестован за попытку изнасилования шестнадцатилетней Терезы Пиньокко. Согласно протоколам суда, Джорджио насильно удерживал жертву в своем доме в течение шести дней. В процессе следствия вспомнились и его старые грешки, включая кражи, и пятнадцатого декабря того же года его приговорили к восьми годам тюрьмы.

Мой голос стих. Я ожидала удар тока за то, что ослушалась и не стала петь песню, но видимо, моя история пришлась ему по вкусу. Помолчав еще около минуты, я продолжила.

– Оттрубив срок от звонка до звонка, Орсолано вышел тринадцатого декабря, имея на руках очень хорошие рекомендации от коменданта тюрьмы. Примерно в это же время он начал встречаться со своей троюродной сестрой Доменикой, владевшей винным магазином. После того, как его бизнес потерпел крах, Орсолано переехал к возлюбленной, и вскоре обустроил в помещениях ее винного магазина ателье и небольшой цех по производству колбас. Двадцать четвертого июня, примерно через полгода после того, как Орсолано вышел из тюрьмы, в городке пропала девятилетняя девочка по имени Катерина. Ее искали, однако так и не нашли. Четырнадцатого февраля этого же года пропала десятилетняя Катерина. И вновь поиски, и вновь – никаких результатов. В конечном итоге горожане решили, что девочек утащили волки, хотя нападения серых хищников на людей в этой местности всегда были очень редки. А что же Орсолано? А он в тот год стал отцом, а в следующем, женился на своей сожительнице.

Я отошла к стене и подняла голову вверх, в надежде найти взглядом камеру, но все было тщетно. Тогда чуть помедлив, я повернулась чтобы продолжить рассказ, но по моему телу прокатился едва заметный удар тока. “Вот оно!” – подумала я, они хотят, чтобы я говорила! И я приняла условия:

– Третьего марта, не помню какого года, в городке, где проживала чета Орсолано, пропала еще одна девочка – четырнадцатилетняя Франческа приехала из соседней деревни, чтобы продавать куриные яйца на рыночной площади. Это был вторник, последний день карнавала, предшествовавшего Великому посту. В городке царил веселый хаос, везде сновали торгаши, гости города и прочая праздная публика, поэтому Франческу хватились нескоро. Когда же родители принялись ее искать, нашлись несколько свидетелей, которые смогли припомнить, что вроде бы видели похожую девочку в компании господина Орсолано. Он якобы купил у нее яйца, однако забыл дома деньги и не смог рассчитаться на месте. Тогда он повел Франческу к себе в магазинчик, чтобы расплатиться с ней там. И больше ее никто не видел. Родители бросились в лавку к Орсолано, однако тот все отрицал и сообщил, что девочка действительно заходила за деньгами, он щедро ей заплатил, и она ушла. Что с ней случилось потом – не его ума дело. Вполне возможно, что на нее напали грабители. Оснований для обыска было недостаточно, однако местная общественность, судя по всему, имела к лавочнику вопросы, и горожане самовольно ворвались в магазин и все там перевернули вверх дном. В результате импровизированного обыска были найдены детские вещи, которые родители пропавшей Франчески сразу опознали. Когда стали разбираться еще тщательнее, обнаружили следы крови в одном из шкафов, а также подозрительный грязный мешок, в котором, вероятно, преступник перевозил тело.

Я прошла в центр комнаты, но не села. Осталась стоять, готовая к любому развитию событий. Цепь криво перекрутилась на моей ноге, содрав часть кожи, но возбужденная хоть какими-то изменениями я не заметила. Кроме гула прожектора в комнате было тихо. Не дожидаясь, я продолжила:

– Ужасающие вести всколыхнули городок, на площади быстро собралась компания инициативных граждан, намеревающихся линчевать Орсолано, и жандармам пришлось буквально прятать его в офисе местной полиции. Там он по-прежнему все отрицал, утверждая, что кровь принадлежит козе, которую он зарезал в тот день. В конце концов, полицейские прибегли к уловке – они предложили Орсолано выпить, чтобы успокоить нервы после всех недавних стрессов, и буквально «накидали» его. А затем жандарм, который вел допрос, предложил ему во всем признаться и заявить о невменяемости – якобы тогда получится смягчить наказание. И пьяный Орсолано повелся. Он в подробностях рассказал, как заманил девочку в магазин, изнасиловал и расчленил ее, после чего вынес из дома в мешке и прикопал на берегу реки. Поисковая группа без труда обнаружила останки. Маньяк признался, что аналогичным образом заманил к себе еще двух девочек, и поступил с ними так же, как с Франческой, а части тел разбросал в лесу, чтобы их растащили звери. Никаких следов этих девочек обнаружить не удалось. Заседание суда состоялось уже десятого марта, Орсолано был приговорен к смертной казни через повешение, и через неделю приговор был приведен в исполнение. Уже после казни преступника по городу, как это нередко бывает, поползли нехорошие слухи. Якобы кто-то слышал еще от кого-то, что на допросе Орсолано сознался в том, что ел мясо своих жертв, а также использовал его для приготовления колбас в своей лавочке. Именно поэтому, согласно молве, их тела и не нашли. Правда это или нет – мы уже вряд ли узнаем, однако среди жителей окрестных деревень за уроженцами города, в котором жил и убивал Джорджио Орсолано, закрепилось прозвище «поедателей христиан».

Я замолкла. Давно не говорила так много. Мой голос охрип, а во рту пересохло. С громко бьющимся сердцем ждала реакции, ждала хоть какое-то движение, пусть это будет еще одна записка или кусок отварной каши. Мне надоела эта неопределенность. Но все было неподвижно. Ничего не происходило. Внутри меня снова начинала подниматься паника. Провести еще один день также, в этом же месте, в этих удушающих грязных стена я не могла. И тогда в моем сознании пронеслась сумасшедшая мысль. Возможно, она там была постоянно, просто я старалась не думать о ней, заталкивала ее подальше, считая нереальной, неосуществимой. Но спустя один выдуманный рассказ и всего несколько дней заточения эта мысль уже не была столь прозрачна.