Неожиданно, отверстие в двери открылось. Из его ударил яркий луч света. На мгновение он мне показался ярче прожектора. Но свет погас также быстро, как и появился. На том месте, где раньше была только лужа каши, сейчас возвышался стакан с ярко-красной жидкостью. Сам стакан был белым. Его ровные грани и белоснежная текстура казались нереальными в этой серой затемненной комнате. Стакан стоял под таким углом, что луч прожектора давал длинную узкую тень, на которой он превращался в серую худую фигуру человека, заходившую даже за линию соединения потолка и стены.

Оттолкнувшись от стены, я подошла к стакану ближе, наклонилась, не сгибая ног и взяла его самыми кончиками пальцев. Я ожидала почувствовать холод толстого белого стекла, но стакан был отвратительно теплым. Словно простоял у открытого солнечного окна долгое время.

Судно неторопливо накренилось, и я выгнулась вместе с ним, балансируя таким образом, чтобы стакан в моей руке оставался в безопасности. Красная жидкость была достаточно подвижной для того, чтобы выказать предположение о том, что это лишь ягодный сок. Ну или на крайний случай компот. Но пить я не решалась. Еще пара таких покачиваний судна и я могла лишиться большей части напитка, но я не переживала на этот счет. Я была голодна, но не настолько чтобы действовать бездумно. Очевидно, этот стакан был поощрением, неким подарком за то, что я отведала каши. Но в этот раз мой похититель ошибся – я не была подавлена. Я еще не сломалась.

Поэтому приподняв стакан, понюхала его содержимое и резким движением выплеснула жидкость на железную дверь. Красная, почти бордовая, жижа растеклась по металлу. Как я и ожидала, незамедлительно последовал удар током. В этот раз он был сильнее предыдущего. Мое тело надломилось, а колени больно приложились о бетон пола. Шею неприятно защипало. С трудом поборола порыв почесать ее под ошейником. Я не собиралась сдаваться так быстро и просто, ему или им, придется изрядно помучиться. Хотя бы это я пока еще могу контролировать.

Вся эта ситуация с куском каши, стаканом и ударами тока наталкивала меня на мысль, что я нахожусь в сюрреалистической телевизионной передачи. К этой мысли я возвращалась каждый раз, стоило чему-либо произойти. Возможно, это была проверка. Мне не впервой было участвовать в состязании, только в этот раз я не видела лицо моего врага. Только его отвратительные намерения.

Снова вернулась на свое место, в угол комнаты, и поджав под себя ноги по-турецки, присела на холодный пол. Не отрывая пристальный взгляд от железной двери, начала напевать мелодию.

– Если бы я моооог, сказаать тебе что Бооооог…

Завывала, словно раненый медведь. Мой концерт был для них, моих похитителей, для тех, кто смотрит на меня если это шоу и для моего успокоения.

Я где-то читала, что длительный отказ от свободы перемещения и социальных контактов серьезно отражается на здоровье человека. Последствия изоляции – не только ослабленный иммунитет, но и немотивированная агрессия, всплески насилия и апатия. Перекладывая этот весьма печальный факт на мою ситуацию – выходило то, что я еще не плохо справлялась. Если за прошедшие два, три или четыре дня я еще не сошла с ума, то у меня определенно был шанс выбраться из этой передряги. Хотя теорию про три-четыре дня я изобрела сугубо по своим ощущениям, так как в реальном мире возможно прошло совсем другое количество времени. Но какое именно – мне было весьма трудно определить.

Мои мысли неслись прочь, размышляя над пространственно—временной теорией моего пребывания в этой дыре, когда я почувствовала ветерок. Слабый тихий, он почти не ощущался, но все равно чувствовала его каждой своей клеточкой. Прохладный ветерок, исходящий не от прожектора и не от двери. Он скользил по моему уху, забирался под волосы и заставлял мою кожу покрываться мурашками. Я медленно повернула голову в том направлении откуда, как мне показалось ранее, шел воздух. Ничего. Все такая же серая однотонная стена, которую я наблюдаю предположительно четвертые сутки.

Снова откинула голову и запела. На “моооооог” почувствовала знакомый ветерок, скользнувший по моей щеке. Но в этот раз в углу что-то происходило. Какая-то тень или быстрое движение мелькнула с другой стороны клетки. Я резко дернулась в противоположную сторону, усевшись прямо в размазанную по полу лужу мочи. Но это меня сейчас не беспокоило. Мое сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В противоположном от меня углу двигалась черная дымчатая масса. Она то отрывалась от пола, то растекалась по нему в совершенно беззвучном действии.

Я отчаянно хотела закричать, но мой язык словно прилип к нёбу, а из головы исчезли последние крупицы разума. Я пыталась снова, но не знала, что именно я должна крикнуть: “эй, ты! пошел от сюда” или может обычного “аааааааа” будет достаточно. А вдруг странное, непонятное облако взбудоражится от моего агрессивного настроя.

Застыв словно инок, я приготовилась ждать. Если оно явилось само по себе, то и исчезнет оно тоже само. Опять же, существовала вероятность, что у меня начались галлюцинации. Облако появилось как раз в тот момент, когда я размышляла над своей адекватностью. Это определенно не может быть совпадением.

Между тем неопределенный черный предмет продолжал жить своей жизнь. Он то перемещался на стену, то снова возвращался на пол. Иногда, я ловила себя на мысли, что с его появлением в камере стало определенно веселее, но менее понятнее.

– Эй, ты, – прошептала я. – ты мне привиделся или это все реально?

Существо продолжало перемещение. К своему неудовольствию я отметила, что оно точно выросло в размерах. Я так пристально следила за его передвижениями, что у меня начали слезиться глаза, но даже сейчас было очевидно, что существо увеличивается.

– Что ты такое? Ты моя тень? – спросила я чуть громче. Не хотела кричать, но на последнем слове мой голос сорвался на писк.

Существо остановилось. Почти не двигаясь, оно начало пульсировать. Бум… бум… бум… – словно удары барабанными палочками по твердой плотной материи. Мне стало страшно. Я подогнула под себя ноги и цепь на ноге натянулась, словно струна.

Существо пульсировало своим определенным, темным, пугающим образом, набирая в размерах при каждом особенно большом ударе. Еще немного и оно станет размером с небольшую собаку.

Я не могла поверить, что все происходит наяву, что это не галлюцинации моего воспаленного мозга.

– Это не правда… этого не может быть, – снова прошептала я, придвинувшись вплотную к стене, но все равно оно было слишком близко.

Его туман, его темные пульсирующие щупальца разрастались, еще немного, совсем чуть-чуть и оно соприкоснётся со мной. И тогда…что случится тогда? Оно заметит меня? Съест?

– Помогите! – закричала я, резко метнувшись к другой части стены, – помогите мне! Я не хочу умирать! Уберите его! Уходи! Уходи!

От моего крика черное облако запульсировало еще сильнее. Огромный черный динамик на высокой громкости.

Я завизжала, когда его бездонные ледяные щупальца потянулись ко мне. Они извивались, вырастая из его тела, словно оно было совершенно безразмерным. Сантиметр за сантиметром, с шипящим гортанным воем они тянулись ко мне. И казалось, что комната плывет между нами, образуя правильный шарообразный купол. А потом произошло то, что заставило мое сердце пропустить несколько ударов – прожектор погас. А дальше лишь тьма.

Я забыла многое. Невозможно точно сказать как именно много я забыла, ведь я об этом забыла, но этот день я запомнила так хорошо, словно он был прорисован под коркой моего мозга.

Шла вторая неделя нахождения Игоря Николаевича в доме. Наш прежний уклад быта изменился до неузнаваемости. Если раньше, с пробуждением, я открыв глаза, неслась на кухню за бабушкиными булочками, то теперь, сдирая свое маленькое худое тельце с огромной кровати, тащилась на задний двор, управлять животных. Или как говорил мой новый отчим управлять скотину.