Слепой безрукий человек.

Как много мог сей план посеять бед,

Что мудрый бог, боясь затеять драму,

Не начал с бабы, созданной себе,

А начал с бабы, созданной Адаму.

Мы люди, мы хотим любить,

Но тот, кто обретёт – утратит.

Люби себя. И, может быть,

Ни на кого уже не хватит.

Можно дворцами мнить шалаши,

Можно свалкой цветущую Ниццу.

Реальность – это шажок души

Содержанием через глазницы.

В среде, где даже кот учён,

Понять мне хочется подчас,

Что популярней: окрик «чё?»

Или кивательное «щас!»?

Я в рай попаду, хоть в него не гожусь,

Привычки ввиду лишь одной благородной:

Увидев приличного, я ухожу

В любом заведеньи до входа.

Хотя мне в мире ближе торжество,

А всё-таки давно я разумею:

Там, где есть страсть, не будет ничего,

Там, где любовь, росток зазеленеет.

Сведенье честного в могилу,

Удар таланту по рукам –

Нет ничего страшнее силы,

Принадлежащей слабакам.

Часов немного. Лет немного.

Абсурдно праздностью гордиться.

Мы начинаем с эпилога,

И завтра – это просто фикция.

Ты волен, и твоих печальных бед

Никто на свете не возьмёт нести,

С тобой встречаются, но только чтоб цвести,

И, знает Бог, в цветеньи правды нет.

Мне, как тебе, не жить, твоя мечта

Чужда мне, для неё кажусь я слишком чёрствой,

Мне близки скучное и краткое притворство

И предсказуемая красота.

Не хмурься, друг, что не соединить

Нам руки; все пути мы выбираем сами,

Я не хочу любить – пойми! – мне надо жить,

Я не могу свой путь укоротить слезами.

Своих мечт – невероятно жёлтых! –

Ты когда-нибудь улей уронишь и разобьёшь.

Весь до стрелочек твой циферблат будет разболтан

И окажется жёлтое – ложь.

Как много людей, утративших всяких мер

Хотя б ощущенье! А, может, их столько и было?

Куда ни взгляни, всё волки. Нажравшись, лежат пузом вверх,

И видно, как морды у них превращаются в рыла.

С собой одним лишь преданным и честным

Живёшь, меняешь в поисках пути

И ищешь лучшее, не зная толком, есть ли

Оно в печальном нашем бытии.

Ты так и прожил никому не известным читателем

В ожидании горних песен и горних встреч.

Человек – существо глупое и мечтательное,

И как будто ты не знал, что надо бояться мечт!

Так быстро разрослась посредственностей стая

И быстро времена успели так настать,

Когда для всех, кто хочет пососать,

Элементарно членов не хватает.

Твоим внутренним мартам чужды календарные зимы,

Твоим тайным рассветам московская серость чужда,

Ты враждуешь со всем, что есть в мире, простым и зримым,

И клянусь, никогда эта в вечность не канет вражда.

Не в силах перо афериста

Со временем выдержать бой,

Любой может стать футуристом,

А классиком – не любой.

Ты хочешь и досуга, и любви –

Гори оно огнём! –

Ты много хочешь.

Всё, пригодившееся ночью,

Как правило, несносно днём.

Одну и ту же я лелею мысль:

Сегодня для сегодняшних людей

Чем больше неприятны мы,

Тем больше мы живём не зрей.

(о Париже)

Нарцисс в росе,

К утру вернувшаяся к людям вера.

Здесь говорят на языке Мюссе

И чувствуют душой Бодлера.

Ода

Вблизи, издалека,

При свете или без –

Я б вечно на себя смотрела в сто зеркал

И посвящала мир себе.

Бездонные глаза,

Кругом – ночная мгла,

И в каждом вздохе нежной тайны знак,

И в каждой мысли в дар рожденье ремесла.

Ветер

Мне

Наплевать на чужие мнения.

Ветром всё до песка унесло ведь:

Твои взгляды, ответы, сравнения.

Замираю на полуслове.

Нет!

Никому не даются гарантии,

Всё пройдёт, будет новое утро.

У меня, вероятно, впервые апатия –

Сроком на две минуты.

Пусть

Наш банален роман – без сомнения! –

Всем известные глади и вихри.

Странно бросить без сожаления –

Отпускаем мы будто своих ведь.

Сбит график декабрей и мартов

Сбит график декабрей и мартов,

Мы снова перешли с тобой на «вы»,

И я смотрю глазами Бонапарта

На мир, как на пожарище Москвы.

Сомнительный итог больших усилий.

А сколько было просьб со всех сторон,

Уйти самой меня сто раз просили –

Я отказалась убираться вон.

Мне говорили, пламя быстро гаснет,

А вместе с пламенем погаснет жизнь,

Как удивительна мораль сей басни:

Не привяжись. Не привяжись.

Не верь другим словам

Ты остроумен, и на жизнь

Ты смотришь с юморком,

Ты в каждой мысли мне знаком.

Мы правильно сошлись.

Судьба у каждого своя,

Но в спешке по годам

Не верь любым другим словам:

Я навсегда твоя.

Моральные нормы

Все правила придуманы людьми

Не от ума, а на досуге ночью,

Когда нет спутницы, а хочется любви,

Нет зрителей, а сердце игрищ хочет.

Потом, когда все счастливы в любви,

Никто не помнит правила и нормы;

В конфликте вспоминается людьми

Всё правильное нагло и притворно.

И это часто так извращено,

Бессонно перевёрнуто в кровати,

Что всем к концу, как раньше, всё равно,

О чём просил Творец-законодатель.

Я не могу не вспомнить Булгакова

Дал бог мне, от безумства вдалеке я!

Работаю, живу, пока кругом

Скупают дешевизну из «икеи»

И плачут: дорожает тушь «ланком».

А как обидно опустела сцена:

Все лучшие отправились в бега.

Мне нравится, как тряпки вдохновенно

Скупают у латентного врага.

Кому-то не хватает колы в виски,

Кому-то нужен «липтон», а не чай –

И плачет он, как в рабстве одалиска.

Эрмес, прощай! И Бёрберри, прощай!

Булгаков с юморком писал об этом,

С одеждой фокус был в главе одной.

Страна побед, открытий и поэтов,

Я верю, честь имеет. Зритель, стой!

6 марта 2022 г.

Озёра

Навис серебряной вуалью

Над Русским островом туман.

Мы встретимся ещё едва ли,

Едва ли. Догорай, Луна!

Всё исчезает, всё забыто,

Все ориентиры, цели, Бог,

И полночь, слышится, отбита –

Последний безнадёжный вздох.

И аромат кофейных зёрен

В пространстве полночь разлила,

И только тёплые озёра

Ещё Эдема зеркала.

Развеет к вечеру, клянусь, развеет