Слепой безрукий человек.
* * *
Как много мог сей план посеять бед,
Что мудрый бог, боясь затеять драму,
Не начал с бабы, созданной себе,
А начал с бабы, созданной Адаму.
* * *
Мы люди, мы хотим любить,
Но тот, кто обретёт – утратит.
Люби себя. И, может быть,
Ни на кого уже не хватит.
* * *
Можно дворцами мнить шалаши,
Можно свалкой цветущую Ниццу.
Реальность – это шажок души
Содержанием через глазницы.
* * *
В среде, где даже кот учён,
Понять мне хочется подчас,
Что популярней: окрик «чё?»
Или кивательное «щас!»?
* * *
Я в рай попаду, хоть в него не гожусь,
Привычки ввиду лишь одной благородной:
Увидев приличного, я ухожу
В любом заведеньи до входа.
* * *
Хотя мне в мире ближе торжество,
А всё-таки давно я разумею:
Там, где есть страсть, не будет ничего,
Там, где любовь, росток зазеленеет.
* * *
Сведенье честного в могилу,
Удар таланту по рукам –
Нет ничего страшнее силы,
Принадлежащей слабакам.
* * *
Часов немного. Лет немного.
Абсурдно праздностью гордиться.
Мы начинаем с эпилога,
И завтра – это просто фикция.
* * *
Ты волен, и твоих печальных бед
Никто на свете не возьмёт нести,
С тобой встречаются, но только чтоб цвести,
И, знает Бог, в цветеньи правды нет.
* * *
Мне, как тебе, не жить, твоя мечта
Чужда мне, для неё кажусь я слишком чёрствой,
Мне близки скучное и краткое притворство
И предсказуемая красота.
* * *
Не хмурься, друг, что не соединить
Нам руки; все пути мы выбираем сами,
Я не хочу любить – пойми! – мне надо жить,
Я не могу свой путь укоротить слезами.
* * *
Своих мечт – невероятно жёлтых! –
Ты когда-нибудь улей уронишь и разобьёшь.
Весь до стрелочек твой циферблат будет разболтан
И окажется жёлтое – ложь.
* * *
Как много людей, утративших всяких мер
Хотя б ощущенье! А, может, их столько и было?
Куда ни взгляни, всё волки. Нажравшись, лежат пузом вверх,
И видно, как морды у них превращаются в рыла.
* * *
С собой одним лишь преданным и честным
Живёшь, меняешь в поисках пути
И ищешь лучшее, не зная толком, есть ли
Оно в печальном нашем бытии.
* * *
Ты так и прожил никому не известным читателем
В ожидании горних песен и горних встреч.
Человек – существо глупое и мечтательное,
И как будто ты не знал, что надо бояться мечт!
* * *
Так быстро разрослась посредственностей стая
И быстро времена успели так настать,
Когда для всех, кто хочет пососать,
Элементарно членов не хватает.
* * *
Твоим внутренним мартам чужды календарные зимы,
Твоим тайным рассветам московская серость чужда,
Ты враждуешь со всем, что есть в мире, простым и зримым,
И клянусь, никогда эта в вечность не канет вражда.
* * *
Не в силах перо афериста
Со временем выдержать бой,
Любой может стать футуристом,
А классиком – не любой.
* * *
Ты хочешь и досуга, и любви –
Гори оно огнём! –
Ты много хочешь.
Всё, пригодившееся ночью,
Как правило, несносно днём.
* * *
Одну и ту же я лелею мысль:
Сегодня для сегодняшних людей
Чем больше неприятны мы,
Тем больше мы живём не зрей.
* * *
(о Париже)
Нарцисс в росе,
К утру вернувшаяся к людям вера.
Здесь говорят на языке Мюссе
И чувствуют душой Бодлера.
Ода
Вблизи, издалека,
При свете или без –
Я б вечно на себя смотрела в сто зеркал
И посвящала мир себе.
Бездонные глаза,
Кругом – ночная мгла,
И в каждом вздохе нежной тайны знак,
И в каждой мысли в дар рожденье ремесла.
Ветер
Мне
Наплевать на чужие мнения.
Ветром всё до песка унесло ведь:
Твои взгляды, ответы, сравнения.
Замираю на полуслове.
Нет!
Никому не даются гарантии,
Всё пройдёт, будет новое утро.
У меня, вероятно, впервые апатия –
Сроком на две минуты.
Пусть
Наш банален роман – без сомнения! –
Всем известные глади и вихри.
Странно бросить без сожаления –
Отпускаем мы будто своих ведь.
Сбит график декабрей и мартов
Сбит график декабрей и мартов,
Мы снова перешли с тобой на «вы»,
И я смотрю глазами Бонапарта
На мир, как на пожарище Москвы.
Сомнительный итог больших усилий.
А сколько было просьб со всех сторон,
Уйти самой меня сто раз просили –
Я отказалась убираться вон.
Мне говорили, пламя быстро гаснет,
А вместе с пламенем погаснет жизнь,
Как удивительна мораль сей басни:
Не привяжись. Не привяжись.
Не верь другим словам
Ты остроумен, и на жизнь
Ты смотришь с юморком,
Ты в каждой мысли мне знаком.
Мы правильно сошлись.
Судьба у каждого своя,
Но в спешке по годам
Не верь любым другим словам:
Я навсегда твоя.
Моральные нормы
Все правила придуманы людьми
Не от ума, а на досуге ночью,
Когда нет спутницы, а хочется любви,
Нет зрителей, а сердце игрищ хочет.
Потом, когда все счастливы в любви,
Никто не помнит правила и нормы;
В конфликте вспоминается людьми
Всё правильное нагло и притворно.
И это часто так извращено,
Бессонно перевёрнуто в кровати,
Что всем к концу, как раньше, всё равно,
О чём просил Творец-законодатель.
Я не могу не вспомнить Булгакова
Дал бог мне, от безумства вдалеке я!
Работаю, живу, пока кругом
Скупают дешевизну из «икеи»
И плачут: дорожает тушь «ланком».
А как обидно опустела сцена:
Все лучшие отправились в бега.
Мне нравится, как тряпки вдохновенно
Скупают у латентного врага.
Кому-то не хватает колы в виски,
Кому-то нужен «липтон», а не чай –
И плачет он, как в рабстве одалиска.
Эрмес, прощай! И Бёрберри, прощай!
Булгаков с юморком писал об этом,
С одеждой фокус был в главе одной.
Страна побед, открытий и поэтов,
Я верю, честь имеет. Зритель, стой!
6 марта 2022 г.
Озёра
Навис серебряной вуалью
Над Русским островом туман.
Мы встретимся ещё едва ли,
Едва ли. Догорай, Луна!
Всё исчезает, всё забыто,
Все ориентиры, цели, Бог,
И полночь, слышится, отбита –
Последний безнадёжный вздох.
И аромат кофейных зёрен
В пространстве полночь разлила,
И только тёплые озёра
Ещё Эдема зеркала.
Развеет к вечеру, клянусь, развеет