Сережа еще никогда не был настолько рад его слышать.
Он вдохнул.
Потом выдохнул.
Шум мотора с каждой секундой все приближался, но паника действительно отступила на полшага. Сережу снова как невидимой рукой потянуло, правда, теперь уже в одну конкретную сторону. Мозг раздуплился и живо составил план действий: тряпкой собрать пролитый кофе, взять турку, ополоснуть, вернуть на сушилку, как стояла. Главное — не тупить и не мешкать. Не думать, что будет, если он не успеет, Олег зайдет вот прямо сейчас и увидит его: человеком, голым и мечущимся по кухне. На полу по-прежнему оставались осколки, застывшие в кофейной гуще, как мухи в янтаре. А еще запах. По всей кухне стоял крепкой кофейный запах.
Теперь только чай, мстительно пообещал внутренний голос. Зеленый.
Сережа беспомощно посмотрел на осколки, потом посмотрел на кухонную тумбу. Мотор затих. Хлопнула автомобильная дверца.
Не давая себе времени на размышления, Сережа смахнул с тумбы жестяную банку с молотым кофе. От удара о пол у нее отскочила крышка и кофе веером рассыпался по полу. Запах стал еще сильнее, но преступление было сокрыто. Пускай лучше Олег думает, что нерадивая лисица заскучала в его отсутствие и решила крушить дом, чем…
Додумать Сережа не успел: протяжно скрипнула входная дверь, и он живо обратился. Приземление с человеческого роста на четыре лапы оказалось жестковатым, к тому же передней правой он умудрился угодить аккурат на крупный осколок. Острый край больно впился в подушечку, но Сережа силой воли заставил себя остаться на месте, а не отдернуться с визгом, потому что дверь распахнулась, и представший на пороге Олег во все глаза уставился на учиненное безобразие.
С улицы потянуло сквозняком, и Сережа невольно поежился. После чего плюхнулся на задницу — на этот раз повезло, угодил в безопасное место, — опустил морду и сделал самый несчастный, самый виноватый вид, на который только был способен. Сердце все еще стучало как бешеное, к тому же Сережа пристально вглядывался Олегу в лицо, пытаясь понять его настроение и возможные последствия своего проступка, так что хвост мел по полу нескоординированно и несколько нервно.
— Господь всемогущий, — наконец выдохнул Олег. Он не выглядел разозленным, несмотря на сведенные брови и поджатые губы. Сережа достаточно долго прожил с ним бок о бок, чтобы научиться различать некоторые оттенки эмоций. Нет, Олег определенно не злился. Скорее выглядел крепко задумавшимся, как когда видишь, казалось бы, простейшую задачку, а в итоге несколько часов кряду безрезультатно ломаешь над ней голову.
Сережа не понимал, хорошо это или плохо, поэтому просто снова махнул хвостом, переступил с лапы на лапу и вдруг жалобно пискнул, когда осколок сильнее вонзился в подушечку. Олег перестал блуждать взглядом по комнате и сосредоточил его сначала на морде, а потом на пострадавшей Сережиной лапе. Кажется, раниться и потом жалобно скулить об этом Олегу входило у него в привычку. Сережа осторожно фыркнул, чувствуя, как уголки пасти поползли чуть вверх — единственное подобие улыбки, доступное ему в звериной форме. Олег тоже коротко усмехнулся, видимо, подумал о том же самом. Рот у него расслабился, и даже разгладилась морщинка между бровей. Он весь как будто отмер: закрыл, наконец, за собой дверь, сгрузил пакет на пол, споро снял куртку и ботинки и, внимательно глядя под ноги, подошел к Сереже.
— Давай посмотрю, — предложил он, и Сережа с готовностью протянул ему лапу. Олег скользнул по его морде быстрым нечитаемым взглядом, но присел рядом и взял лапу в ладонь. — За вот это все равно потом по мохнатой жопе получишь.
Сережа виновато мявкнул, но не слишком искренне. Предупреждение не прозвучало так уж угрожающе, к тому же сейчас у них с Олегом были дела поважнее.
Сережа заскулил отчаянней и шмыгнул носом.
Сначала, намекал таким образом он, оказание первой медицинской помощи несчастному раненому животному, потом уборка учиненного безобразия.
А там, глядишь, проснутся и затребуют внимания лисята, Олег окончательно оттает и до “по жопе” так и не дойдет.
Ну-ну, хмыкнул внутренний голос.
Отпустить-то отпустило, но не до конца.
Было тревожно.
***
Сережа ждал, что за ужином или совместным просмотром кино Олег расскажет, что именно его настолько задержало, но нет.
Олег так ничего и не рассказал.
***
Следующие полтора дня прошли как обычно, за исключением одной детали: задумчивость, которую Сережа заметил за Олегом после его возвращения из магазина, никуда не делась ни тем вечером, ни вечером после него. Поначалу Сережа думал, что ему кажется, но с каждым часом ощущение какой-то неправильности, недоговоренности, все росло и крепло.
Это паранойя, презрительно фыркал внутренний голос, но был неправ. Что-то в поведении Олега неуловимо изменилось, и это не давало покоя. Олег дольше задерживал на Сереже взгляд, чаще брал в руки телефон, что-то скроллил, хотя обычно предпочитал что читать, что смотреть с экрана лэптопа. Его брови то опять сходились на переносице, то поднимались чуть вверх. Он стал менее разговорчив, менее тактилен, и очень скоро отпустившая с его возвращением тревога вернулась к Сереже в удвоенном объеме. По всему выходило, что что-то в ту долгую отлучку все же произошло, вот только что?
И как оно могло повлиять на Олега и их совместный, уже устоявшийся быт?
В какой-то момент Сережа начал забывать, что это все — совместные ночевки, начесанные животики лисят, игра в “поймай мой хвост, и я залижу тебя до смерти в награду или отместку, тут уж зависит от твоего отношения к происходящему” — не навсегда, что однажды снова придется быть самому по себе. Теперь вспомнил, и мысль эта оказалась пренеприятной. Если что-то произошло у Олега, если вдруг ему начала грозить какая-то опасность, значило ли это, что скоро он снимется с насиженного места? И сделает ли он в таком случае что-то с прирученным лисьим семейством или просто выставит их шестерых обратно в лес? Последнее спустя целый месяц бок о бок казалось кощунством: Олег был не такой. Олег ни за что бы так с ними не поступил.
С другой стороны, вопрос ведь мог встать не о его желаниях, а о возможностях, помноженных на стесненные обстоятельства.
Утешай себя, конечно, ворчал внутренний голос, снова Сереже в пику, и игнорировать его с каждым часом становилось все труднее. Изменения в поведении Олега были видны невооруженным глазом, и Сережина подозрительность все росла, и росла, и росла.
А потом, через день после того памятного случая с кофе, Олегу пришла смс.
Сережа не обратил бы на это ровно никакого внимания, — в конце концов, Олегу и раньше приходили смски, — если бы Олег не взял телефон и не нахмурился, внимательно всматриваясь в экран. Обычно ему хватало одного тапа, чтобы понять, что это очередной бесполезный спам, отодвинуть телефон и вернуться к прерванному занятию. Готовке, уборке, просмотру кино, игре с лисятами в носок, который уже давно превратился в замусоленную рваную тряпку, но который лисята так любили, что Олег уже дважды под возмущенные вопли доставал его обратно из мусорного ведра. Ни одна из ярких щенячьих игрушек из зоомагазина не удостаивалась даже трети такого обожания.
Иногда пришедшие смски и вовсе не получали никакого внимания: забытый в спальне телефон лениво блямкал, и на этом все.
Но только не в этот раз.
В этот раз Олег так оперативно подхватил смартфон и снял блокировку, словно только и ждал, что этого сообщения. После он несколько раз перечитал присланное, задумчиво пожевал губами и начал набирать ответ. Замялся, все стер и принялся набирать заново. Сережа, сидящий на втором табурете и положивший морду на обеденный стол, занервничал. Его хвост свисал до самого пола, и бегающие внизу лисята то и дело пытались укусить его или прокатиться, как на тарзанке. Предугадав скорую атаку, Сережа дернул хвостом и уложил его на табурет, прикрыв лапы. Чтобы не отвлекало. С пола обиженно заныли, но он был слишком занят, наблюдая за Олегом. Тот снова что-то печатал. Потом он поднял глаза от телефона, Сережа не успел отвести свои, и они вдруг столкнулись долгими обоюдоострыми взглядами. Сердце зачастило в груди, и вдоль позвоночника, колко путаясь в густой шерсти, скатилась волна мурашек.
