Наконец была установлена последняя свеча, и Гермиона со Скорпиусом затаили дыхание. Скорпи – в предвкушении финального аккорда, когда украшенное дерево вспыхнет волшебными огнями, а Гермиона – в надежде удержаться на ногах в тот момент, когда сцена её кошмара обретет завершенный вид. Драко взмахнул палочкой – и она не смогла сдержать сорвавшегося с губ вздоха облегчения, смешанного с восхищением. Это было удивительно красиво.

На несколько мгновений воцарилась мягкая, окутавшая всех присутствовавших уютным теплым одеялом, тишина, которую безжалостно разрушил радостный возглас Скорпиуса.

- Так, а теперь, юный джентльмен, кое-кому пора отправляться к себе и готовиться ко сну, - тщетно изображая строгого отца, произнес Драко.

Мальчик расцвел лукавой улыбкой и слегка наклонил голову набок, словно задумав какую-то шалость.

- Я пойду, папа, но сперва вы меня поцелуйте!

Драко рассмеялся, и без раздумий наклонился, чтобы поймать маленького хитреца в объятия и зацеловать с головы до ног, но Скорпи ловко уклонился и, хихикая, возразил:

- Нет, не так! Я хочу, чтобы оба сразу!

Кровь прилила к лицу Гермионы. Невинная с точки зрения пятилетнего малыша шутка вовсе не была такой уж безобидной, если дело касалось… их.

Но Малфоя, казалось, ничего не смутило. Он широко улыбнулся и приглашающе махнул рукой.

- Мисс Спэрроу, на счет три. Раз! Два! Три!..

И, повинуясь, как зачарованная, его голосу, Гермиона наклонилась одновременно с ним и запечатлела поцелуй, полный любви и нежности, на пухлой щечке мальчика, повизгивающего от смеха, при этом едва не столкнувшись лбами с Драко, который сделал то же самое с другой стороны.

Скорпи убежал прочь, весело хохоча, а они так и остались стоять, напротив друг друга, не замечая, что преграда между ними исчезла – или наоборот, ощущая это слишком ясно.

Первой решилась нарушить повисшую паузу Гермиона :

- Что ж, мистер Малфой, с вашего позволения, я еще немного полюбуюсь ёлкой…

- Вы не сможете, - ровным голосом перебил он.

Брови девушки удивленно взлетели вверх. Он что сейчас, не разрешил ей посмотреть на чертово дерево?!

- Вы не сможете трансгрессировать внутри поместья, - чуть насмешливо продолжил Драко, заметив её недоумение. - И, насколько я понял со слов мистера Томпсона, подняться по лестнице не сможете тоже. Зная вас, я могу предположить, что вы предпочтете остаться в одиночестве и справиться со всем самой, преодолевая боль, только бы не просить о помощи.

- Верно, мистер Малфой, - признала его правоту Гермиона и опустила голову. Зачем он так с ней?.. Можно же было просто уйти, не указывая лишний раз на её унизительно жалкое положение.

- Я так и подумал, - еще шире усмехнулся он, и в следующую секунду сделал шаг навстречу, наклоняясь и подхватывая не успевшую опомниться девушку на руки. - Поэтому, чтобы исключить возможность вашего отказа, я просто не стану ни о чем спрашивать, ладно?

С этими словами он слегка подбросил её на руках, устраивая поудобнее, и понес к лестнице.

В его руках было прекрасно. Уютно и тепло, так, как будто она вернулась домой. Она чувствовала его так близко – тепло его тела, его с ума сводящий запах: совершенно особенную смесь парфюма и терпкого аромата его кожи, слышала, как бьется его сердце совсем рядом с ней, ощущала дыхание в своих волосах. На несколько коротких минут Гермиона позволила себе забыть обо всем и расслабиться в этих сильных крепких руках, прижавшись к нему, словно бездомная кошка, которую неожиданно приласкали. Мучительно хотелось протянуть руку и коснуться его лица. Обвести кончиками пальцев линию челюсти, зарыться в шелковистые волосы, прикусить шею у основания, возле самой ключицы, лизнуть и вспомнить солоноватый вкус его кожи…

Их путешествие закончилось быстро. Слишком быстро – гостиная, холл, два пролета лестницы, коридор, дверь её комнаты… Она ждала, что он сочтет свой долг выполненным сразу, как закончится лестница. Или коридор. Но он толкнул дверь и вошел внутрь, чтобы бережно, как фарфоровую статуэтку, опустить её на кровать.

Она знала, что сейчас он уйдет. Уйдет, и снова потеряется в бесконечном лабиринте комнат мэнора, и в следующий раз ей доведется увидеть его разве что в рождественское утро – может быть, он снизойдет до того, чтобы попрощаться перед тем, как она уйдет… в голове предательски зазвучал голос Гарри. “Дай ему шанс”. Что ж… в конце концов, терять ей было уже нечего.

Ведь они были счастливы, по-настоящему счастливы сегодня. А могли бы быть так счастливы всю жизнь. Два вопроса. Только лишь два вопроса, ответы на которые либо вознесут её к небесам, либо разобьют вдребезги.

И Гермиона решилась.

Уже ощутив под пальцами холодный металл дверной ручки, Драко услышал её срывающийся, тихий голос:

- Ты все еще её любишь?..

- Кого? – непонимающе нахмурился он, обернувшись.

Гермиона глубоко вдохнула, набирая в грудь побольше воздуха. Как будто в последний раз. Как будто зная, что после его ответа больше никогда не сможет дышать вот так – полной грудью, чувствуя, как наполняются воздухом легкие и ускоряет свой бег и без того бешено колотящееся сердце. Она должна попробовать в последний раз. Ей нужно услышать это от него самого – или не услышать.

- Гермиону Грейнджер.

Парень на мгновение замер, взгляд метнулся в сторону, обводя стены, а потом нашел её глаза. Он смотрел на неё прямо, больше не пряча глаз. Не пряча себя, открываясь до конца и полностью.

- Да.

Пульс участился настолько, что, казалось, стук слился в единый низкий вибрирующий гул.

- А меня?..

Она смотрела на него, как на Бога. Как на Спасителя, способного воскресить из мертвых и даровать надежду. Священный Грааль, спасающего миры. Люцифера, Владыку Ада. Своего палача. Своего убийцу. И под этим взглядом он не посмел ей соврать, как бы ни хотелось. Драко знал, что достаточно одного короткого слова, и все изменится. Он получит почти все, чего хотел. Этот уютный семейный вечер станет лишь первым в длинной веренице похожих вечеров, за которыми последовали бы жаркие, полные страсти ночи, звенящие нежностью утра и так мучительно тянущиеся в ожидании нового вечера дни. Одно короткое слово, небольшое - нет, даже не вранье, просто умалчивание, просто не вся правда… и он мог бы быть счастлив. Но глядя ей в глаза вот так, он не смог. Не смог сказать, что любит, исступленно обожает – не её саму, но другую в ней, которой было так много, и все-таки недостаточно. И он дал единственно возможный, правильный ответ.

- Нет.

Короткое слово прозвучало резко, как выстрел в тишине, и оставалось лишь слушать, как эхо повторяет его на все лады в её ушах, в её крови, сердце и душе. И ей бы гордо вскинуть подбородок, как она могла когда-то, и просто дать ему уйти, закрыв за собой эту дверь. Говорят, когда одна закрывается – открываются другие. Но ей отчаянно, жизненно необходима была эта.

Гермиона не замечала, как по лицу потекли слезы. Без рыданий, вздохов и всхлипов – они просто текли, хотя совсем недавно ей казалось, что больше не осталось ни единой слезинки. Это все было так глупо, так нелепо, настолько неправдоподобно, что оставалось только задавать вопросы, бесконечные вопросы, ответы на которые больше не имели никакого значения.

- Почему, Драко? Почему она, а не я?.. Для тебя так важна внешность – волосы, цвет глаз, это важно?.. Ты же совсем её не знаешь…

- Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! - моментально вышел из себя Малфой.

Гермиона истерически рассмеялась. Она смеялась, сгибаясь пополам, не замечая и не утирая льющихся слез, хохотала, чувствуя, как умирает прямо сейчас что-то светлое, что-то прекрасное в ней, и остается только этот безумный смех и бездумные слезы.