— Вот лучше бы ты душегубца привел, в самом деле! Он бы меня просто придушил и слинял. А этот сейчас заселится и пустит меня по миру, голую да босую — с этими словами она удалилась на кухню, откуда вскоре донесся ее властный голос, раздающий новые указания мужу и дочерям.

— Ладно, Семён, побегу я, — заторопился Иван Фёдорович. — А то еще разгрузиться надо до темноты, и до дома добраться. А ты, как устроишься, меня не забывай, заходи в гости.

Учитель пожал собеседнику руку, махнул мужикам и быстро шмыгнул за дверь. Саймон же уселся за угловой столик, пристроил к стене вещи и принялся с любопытством изучать обстановку «ТРАКТИРА», в котором планировал прожить ближайшие шесть-восемь месяцев.

***

Спустя пару недель, «Семён Ясонович» сидел за тем же столом и с удовольствием уплетал завтрак. Сегодня подавали глазунью на шкварках из пяти яиц, густо посыпанную зеленым луком. К яичнице прилагались два больших куска белого хлеба (вчерашнего, но всё так же вкусного) и кружка горячего отвара с мёдом. В этот момент жизнь беглеца, объявленного в розыск тремя существующими государственным образованиями из четырех за преступления против человечества, казалась ему весьма радужной. Впервые за долгое время исчезло назойливое ощущение слежки, и он перестал втягивать голову в плечи каждый раз, как хлопнет дверь. Впервые он перестал опасаться услышать грохот ботинок спецназа Республики, тяжелую поступь штурмовиков Перерождённых из Конгломерата Техцентров или же мягкую поступь паладинов Теократии. В общем, как говорилось в старом бородатом анекдоте: «Жизнь-то налаживается!».

Конечно, оставалась парочка проблем. Первая — это скука. До сих пор Саймон, или как его все теперь величали — Семён, либо валялся у себя в комнате, читая с планшета книги, либо шатался по деревне изучая достопримечательности, либо спускался вечером к мужикам попить пива, перекинуться в картишки или померится на руках силушкой богатырской. В итоге, деревенские к нему немного привыкли: бабы перестали креститься, а мужики зауважали, после того как одержав несколько побед, он, после яростной, но недолгой борьбы, проиграл кузнецу.

Вторая проблема была более прозаичной — деньги. К сожалению, будучи существом городским, большую часть наличности Грэй таскал с собой в виде двух кредитных чипов. Кто же знал, что в деревне не окажется ни одного банкомата? В итоге, тот самый золотой кредит, что забрала в первый день Мирослава, был у него единственным. Конечно, оставалось еще двенадцать серебряных рублей и еще четыре — мелочью, но оных средств явно не хватит на то, чтобы пересидеть в деревне до следующего лета, как изначально планировалось. А потому, рано или поздно, придется что-то придумывать…

Саймон уже заканчивал с яичницей, подбирая хлебом растекшийся по тарелке желток, когда звякнул дверной колокольчик и в зал ворвался Петрович — бойкий старичок-охотник шестидесяти с хвостиком лет от роду. Не снижая скорости, он стремительно пролетел к сидящему в углу беглецу и плюхнулся напротив.

— Мирослава! Неси нам настойки, да покрепче! — крикнул старичок и проникновенно уставился Саймону в глаза. — Беда, Сёма. Ой, беда!

— Петрович! Ты, смотрю, совсем страх потерял. — Голос выросшей у стола хозяйки трактира мог бы заморозить вулкан. — Полдень еще не настал, а ты уже квасить приперся!

— Молчи, женщина! — Петрович стукнул кулаком по столу. — Говорю же, беда у меня.

— Это что за беда такая, что настойку требует?

— Большая беда! Обокрали нас нехристи какие-то! Средь бела дня обокрали, стариков не пожалели!

Мирослава и Саймон удивленно уставились на разбушевавшегося охотника. Кража в деревне была явлением не то, чтобы совсем неизвестным, но довольно необычным. Обычно этим занимались либо детишки малые, в качестве шалости, либо охраннички торговцев, либо еще какие люди лихие, неместные. Как правило, всех ловили по горячим следам и быстро объясняли, что так делать не следует. Первым — хворостиной по заднице, вторым и третьим — кулаком и вожжами. Так что заявление старика было довольно… странным.

— Стоп! — Саймон сунул в руки жертвы ограбления кружку. — Выпей, успокойся и давай по порядку: что украли, когда украли, где украли.

Петрович отхлебнул отвара, скривился, просительно взглянул на трактирщицу, но не найдя у той ни капли сочувствия, наконец сдался:

— Пирог украли.

— Тьфу на тебя, пердун старый! Только панику наводишь! — хозяйка забрала со стола пустую посуду и удалилась на кухню, выражая спиной крайнюю степень презрения.

— Злая ты женщина, Мирослава! Как тебя только муж терпит! — обиженно крикнул ей вслед Петрович и вновь уставился на единственного оставшегося собеседника.

— Вот как жить, Сёма? Нехристи средь бела дня у тебя пирог воруют, а родные люди даже рюмки не поднесут, чтобы старика успокоить.

— Петрович, ты давай по существу.

— А что по существу? Сходил вчера в лес, думал подстрелю чего. Вся дичь, как назло, разбежалась, так что я только малинки набрал и домой принёс. Ну бабка моя решила с утра пирог организовать. Теста замесила, раскатала, малинку в него положила, ну и поставила на окно подойти, пока печь топила. Пришла пирог взять — а его нет!

— Стоп! — Саймон задумчиво поскреб небритый подбородок. — То есть, у тебя не просто пирог свистнули, а сырое тесто с малиной?

— Ага! Чуешь, до чего народ опустился? Даже не дождались, пока приготовится!

— А ты уверен, что это человек был? Может животина какая?

— Аааа… — Петрович на секунду задумался. — А я не знаю. Мне как бабка моя сказала, что пирог пропал, так я прям сюда и побежал.

— Ты же охотник опытный. Надо было сразу следы посмотреть, а не в трактир бежать за успокоительным.

— Вот злой ты человек, Семён! — старик расстроено покачал головой. — Прям как Мирослава. Пожилой человек к тебе за сочувствием пришел, бедой поделился — а ты всё туда же.

— Да не обижайся ты так, Петрович. — Саймон успокаивающе похлопал собеседника по плечу. — Давай пока вора твоего изловим, а там может и компенсацию какую стребуем.

— Чего стребуем?

— Компенсацию. Выкуп то есть.

— А что? — старик оживился. — И стребуем. А то ишь чего удумали — пироги средь бела дня воровать!

Начинающие сыщики дружно встали и направились к выходу.

— Вот не ходил бы ты с этим старым дурнем, Семён, — проворчала им вслед Мирослава, вновь заняв свое место за стойкой. — Небось опять коза с привязи сорвалась, да и съела пирог этот несчастный. А вы тут бучу подняли, словно дети малые.

— Да мы быстренько посмотрим, что к чему и вернемся, — ответил Саймон, мягко выталкивая Петровича за дверь, пока тот опять не брякнул чего обидного.

***

Быстро не получилось. Не успели они выйти на главную улицу и пройти первый двор, как зацепились языком за кумушку, возившуюся в огороде. Пришлось ждать, пока Петрович опять выдаст историю своего ограбления, причем пирог значительно увеличился в размере. Кумушка сочувственно покивала и вспомнила, что не так давно проходила Светозарова жена в поисках своего рыжего кобеля. Кобель тот характер имел препаскуднейший — постоянно срывался с привязи, носился по деревне, облаивая всех встречных, и так и норовил куснуть кого-нибудь за филей. А уж сколько курей и уток передавил у соседей — вообще не счесть! В общем, если кто и мог свистнуть пирог — так эта наглая рыжая морда.

Выслушав кумушку, Петрович тут же воодушевился и собрался немедленно бежать к Светозару за компенсацией. Пришлось его успокаивать и объяснять, что без доказательной базы предъявлять владельцу кобеля нечего, а значит и компенсации никакой получить не удастся. Старик опять расстроился, но аргументы принял. Попрощавшись с кумушкой, сыщики продолжили свой путь к месту преступления, но пройдя пару дворов, опять зацепились языком. Потом еще раз. Пирог постепенно увеличивался в размерах, а потом вообще превратился в три пирога и миску вареников. В общем, к избе старого охотника, стоявшей на самом краю деревни, они подошли уже далеко за полдень.