Вот она, партизанская война, в которой ни американцы, ни французы, ни итальянцы не будут победителями. И очень скоро время это покажет. Просто потому, что это их земля и их дом, который они защищают. И другого дома у них нет. И уходить им некуда. Нет у них другой земли, а жить надо. Вот и воюют за свои горы и дома. Вот они и учат своих детей с пеленок держать автомат и кидать гранаты в приходящих все время разных захватчиков веками. И совершенно неважно, на каком языке говорят эти захватчики. Они рассуждают просто. Раз пришли – значит, что-то хотят. Как правило, – это деньги. И они в этом правы. Это их земля и их горы. Это их равнины, и даже эти пещеры тоже им подарила эта земля. И они их используют для борьбы с ними в своей всенародной войне. Раньше были англичане, потом были русские… А еще раньше были и другие. Теперь – американцы с французами и итальянцами пришли за изумрудами и рубинами, которые добывает эта страна на восемьдесят миллионов долларов в день, и говорят о какой-то свободе.

Филипп Локабэр двигался, держа перед собой свою снайперскую винтовку, и эти мысли лихорадочно проносились в его голове все быстрее и быстрее. Выйдя из ущелья, он зажмурился от яркого света, и прикрыл глаза рукой, перед ними раскинулась равнина залитая солнцем. Голубое небо и горы, совсем невысокие. На них снежные шапки. Холодно.

И как на ладони, совсем недалеко, расположился кишлак с глиняными домами и их жителями. Мирный и красивый пейзаж, хоть сейчас бери краски и картины пиши с натуры. И даже не верилось, что здесь идут постоянные войны, и жители этой самой деревни вчера приходили в гарнизон и убивали там людей. И не верилось совсем, что в этой стране двенадцатилетние мальчишки умеют пользоваться автоматами и кидать гранаты, и это уже полноценные воины, умеющие вести бой в любых условиях. Их учат уже с трех лет. Думать об этом невыносимо. Потому, что эти дети рождаются в войне и умирают в войне. Они не знают, что такое нормальное детство и что такое школа. И это ужасно!

– Жан, поставь пять растяжек у входа и по сторонам в ущелье, – сказал Филипп, – если сунутся, то здесь и останутся. Чтобы больше не лезли.

Хорошо, командир, – отозвался Жан Лоэк и прихватил с собой пяток гранат.

– Уходим.

– Командир, они совсем рядом. Деревня как на ладони. Закидываем их гранатами и все, – сказал Серж Буфало. Большой и красивый лейтенант, поправив свой ремень. Улыбчивый и вообще сорвиголова.

–И опять погибнут люди. А там женщины и дети. И потом они снова придут и нападут, и будут мстить уже за своих детей и жен. Снова погибнут люди у нас. И где гарантия, что это будешь не ты? Нет. Уходим. Но вход в пещеры надо заминировать. Хотя бы для того, чтобы спасти ваши жизни. Вас ждут дома! Чтобы всем желающим пострелять больше уже не хотелось. А американцам, если захочется пострелять, так пусть сами придут и повоюют здесь! А мы посмотрим. Моя задача – сохранить ваши жизни, а не гробы домой возить. Ясно? Мы здесь всего на три месяца.

– Ясно, командир!

– На том и договорились.

Группа снова вернулась в расположение части сквозь лабиринты пещер. Лаз залили бетоном.

Придя в свою комнату, Филипп долго размышлял о последних событиях уходящего дня. Они его поразили. Вот уж действительно, ирония судьбы. Рассказать кому – не поверят. Русский полковник помогает французскому майору. «Самое главное, чтобы не узнали об этом в особом отделе в части. А то будет нам и служба и возвращение…»,– подумал Филипп.

Наступала ночь. Он стал думать снова о Ляле. Мысли о ней расслабляли и возвращали в мирную жизнь. Он растянулся на кровати в своей постели. И все больше ему становилась противной его работа. Если раньше – это была любимая работа, то сейчас – эта работа стала ему ненавистной. Майор принял решение. Если мадам Ляля Вознесенская примет его предложение руки и сердца, то он бросит эту жизнь в походах и обзаведется семьей. Купит дом и поселится с ней во Франции с детьми. И с воодушевляющими мыслями Филипп заснул. Наконец он смог поспать за эту неделю.

Сергиев-Посад. За окном снежная зима. Много снега. Вообще в этом году стояли морозы. Февраль всегда радовал холодной и снежной погодой. Казалась, что весна где-то заблудилась в пути и никогда не придет. Ляля стояла у окна и думала, что цветы нужно поливать меньше. Орхидея снова зацвела. Белая с желтой серединкой. Снова вспомнила последнее письмо от Филиппа Локабэра и о предложении выйти за него замуж. Ляля не могла принять решение. Снова достала маленький флакончик духов из кармана брюк, и по обыкновению, брызнула ими на запястье. Они ей помогали думать и справиться со стрессом. Да и как можно было принять это решение. Он ведь даже не прислал фотографии. Она думала. Позвонила Катя:

– Новобрачная, привет!

–Я не новобрачная, Катя. Я, скорее всего… Ну, как бы это выразиться точнее… Я – невеста по почте, – глубокомысленно произнесла Ляля.

– Как? Как, ты сказала? Невеста по почте? – Глупее я ничего в своей жизни еще не слышала. Права, наверное. Поддерживаю!

– Катя, я боюсь выходить снова замуж. Ну не могу я выйти за человека, которого даже не видела! Вот пусть приедет, а мы с тобой на него посмотрим. А там видно будет. Я так думаю.

– Правильно думаешь.

– Как твои дела, Катерина? У тебя есть новости? Ты фотографии заменила на сайте?

– Нет. Я посмотрю, что получится у тебя, – хихикнула Катерина, – мне ужасно интересно!

–А мне то, как интересно! Честно говоря, я три года переписываюсь с разными мужиками, но пока ничего не выходило. А тут! И даже без фотографии. Как-то страшно, – с сомнением в голосе сказала Ляля и вздохнула.

–А ты не сомневайся! Не понравится, скажешь, что передумала. Пусть он сначала приедет! А то болтать, – дело нехитрое. Это они все умеют. Лапша потом на ушах висит… Длинная! Никакими вилками не снимешь! – засмеялась Катерина.

– Их выводят в марте. Третьего числа. Ну, вот и поглядим.

– Конечно, посмотрим. На Красную площадь можно сходить. Или в наш любимый ресторан зайдем. Там торты и суши подают хорошие, – не унималась Катерина.

– Ты все о еде. Наверное, на своей диете сидишь снова?

– Ну да, как обычно! Ем все без соли и без сахара. Но не по пятницам!

– Правильно! По пятницам у нас суши, торт и кофе! Без сахара!– расхохоталась лучшая подруга.

Девушки весело рассмеялись.

Утро в гарнизоне начинается рано. Филипп быстро встал, надел свою зеленоватого цвета форму, умылся, добро условия позволяли, и по привычке посмотрел на стол, который стоял рядом. Там фотография Ляли. Она привычно улыбалась, и по обыкновению ласково, как ему казалось, смотрела на него. Его снова вызвало начальство. На этот раз, – генерал Морелли:

– Вы уже здесь, майор? У меня для вас небольшое поручение. Завтра вы поедете в Кабул. Там для нас есть специальная почта и нужно сопровождать груз с медикаментами. В гарнизоне недостаток перевязочных средств. Еще немного, и мы будем раненых тряпками перевязывать. Американцы с нами делятся неохотно. И еще, в госпиталь нужно доставить нескольких раненых бойцов. А сейчас, пойди сюда, сынок, посмотри на карту. – Он подошел к столу, включил лампу, жуя свою сигару. – Посмотри сюда, вот здесь дорога уходит в ущелье. Отсюда на вас удобнее всего напасть. Смотри внимательно. С гор, могут вас обстрелять. Береги себя. У меня осталась только твоя группа. А пополнение еще не прибыло. Вас заменят только в марте. А у меня хороших бойцов…, почти не осталось…, – горько произнес генерал. – Вот еще тебя потерять, я уже не смогу, понимаешь?

– Понимаю, господин генерал!

– Да не тянись, майор, присядь. Давай лучше подумаем, как добраться до Кабула. Я дам вам три легкие бронированные машины, больше не могу. Одна надежда на твоих ребят. Мало нас. Американцы своими мальчиками не рискуют. Мы у них в подчинении. Мы для них – пушечное мясо… Засели здесь, и носа за ворота не суют! Говорят, что раненые ваши, вот вы их везите… Трусливые крысы. Только мак и могут полями выращивать. Насадили вокруг. Смотреть противно!