В это время Ляля Вознесенская находилась в офисе, в Москве. Готовила материалы к очередной выставке. Точнее, искала в интернете бланки договоров на аренду площадей на ВДНХ, чтобы их организация смогла принять участие в выставке. Это были авиационные выставки только для предприятий. Куда обычно съезжались организации со всей страны, а бывало, что и иностранные представители желали себя показать в Москве.

В это самое время, когда Филипп на другом конце мира пытался выжить в одиночку, Ляле стало плохо. Она не могла понять почему. Неожиданно разболелась голова, появились боли в разных частях тела, вот так без причины. Она достала из сумочки таблетки но-шпы и выпила их. Потом появилась ничем не объяснимая тревога. Сначала Ляля не могла понять причину этой тревоги. Потом поняла. Что-то происходит с Филиппом. Какое-то пятое или седьмое чувство подсказало – пришла беда. Она уставилась остекленевшим, ничего невидящим взглядом в пространство над компьютером. Коллега Татьяна, увидела, что происходит что-то из ряда вон выходящее:

«Ляля, Лялечка, что с тобой?» – тряся за плечо, спросила она. Ляля не отвечала и смотрела в пространство. А в это время, над компьютером появился круг, где появилось настоящее кино. Она увидела молодого раненого мужчину в военной форме, идущего по снежной равнине. Он шел один и опирался на палку. Хромал и был ранен. Вдали горы. Светила луна. Он остановился и потер от холода руки, подышал на них. Снова надел перчатки и с трудом побрел дальше, опираясь на самодельный костыль или палку. Потом все резко исчезло, как и не было ничего. Ляля зажмурилась.

– Господи, что это? – Прошептала она.

– Ляля, тебе лучше? – Снова спросила коллега Татьяна. Она была доброй и очень симпатичной.

– Лучше, Танечка! Лучше. Только очень голова болит.

– Я дам тебе таблеточку, хочешь?

– Я уже проглотила несколько таблеток но-шпы. Не помогает.

– А я тебе и от головы таблеточку дам, хочешь?

– Хочу.

Она выпила еще таблетку, постепенно становилось лучше.

– Ты знаешь, Танечка, я, наверное, домой поеду. Мне что-то нехорошо.

Качаясь на ходу, Ляля пошла по коридору, оделась и направилась к выходу. Села в электричку на «Красном балтийце» и поехала в сторону Рижского вокзала в Москве. Потом она спустилась в метро и вышла на Ярославском вокзале. Пересекла привокзальную площадь, прошла через турникет и вышла на платформу, где стоял поезд в Сергиев-Посад. В электричке стало легче, но боль не прошла. Приехав, она пулей помчалась к своему компьютеру. Она уже давно поняла, что с другом произошло что-то страшное. Писем не было. Только одна маленькая строчка о том, что он ушел на задание. Больше ничего. Она сидела перед своим компьютером дома и понимала, что Филипп ранен. И поняла, что именно его видела одиноко идущего по равнине… И эта ужасная белая луна освещала ему путь. Как в фильме про вампиров. Горы, снег и их жертва.

«Ужас какой! Интересное сравнение, а главное – к месту!» – мелькнуло в голове. Так она просидела и прождала писем от Филиппа до часа ночи. Все время думала, что он не мог ее просто так бросить. Не мог. Не такой он человек. Но, интернет-это интернет. И никаких гарантий здесь просто нет и быть не может. Мысли о том, что его убили, допустить она не могла. Ляля чувствовала, всем своим женским чутьем, что с ним что-то произошло. Но он жив. Это знала точно! Чувствовала.

В комнату вошла мама, Людмила Владимировна, и спросила:

– Лялька, может тебе чаю? Чего ты сидишь так долго и молчишь?

– Филипп пропал, писем нет.

– Да мало ли что, там война, понимаешь? Вот когда там был твой отец, я думала, что с ума сойду.

– Успокоила. Папа на тот момент был твоим мужем. Филипп мне не муж, а только претендент на мою руку.

– Это тоже важно, дорогая. Если рассматривать его ближе, то можно увидеть, что вы друг другу нравитесь. И я уверена, что он в тебя влюблен. И я понимаю, что это очень важно. Поверь моему опыту, – это важно!

– Не знаю, мам. Однажды со мной произошел странный случай. Танечке было тогда год и три месяца. Это было еще за несколько лет до знакомства с Филиппом. Я была замужем и собиралась разводиться с Георгием. Мы с Танюшкой ездили в Москву, не помню уже зачем. Я шла с коляской и мирно спящей в ней дочерью. Это было на улице Рязанский проезд, за Казанским вокзалом в Москве. Небо серое. Вечерело. Начинались сумерки. Пролетал уже первый снег. Я шла и думала, что нет у меня счастья, и все время спрашивала вселенную о том, где же мое счастье в этом мире заблудилось? Я смотрела в серое небо и катила коляску перед собой.

И в этот самый момент у меня перед глазами небо и снежинки пропали, появился круг, а в нем было кино. Это был военный самолет. Только я вижу его изнутри, в салоне. Там не было света, и сидели военные в пятнистой форме с оружием. Их было много, все с оружием. Ближе всех ко мне, – молодой человек в зеленом берете, с грубоватым лицом и темными волосами, и в такой же пятнистой форме. Слева, над карманом, почти на плече, была нашивка с именем и фамилией. В салоне не было сидений, как в пассажирских самолетах. Военные сидели вдоль стенок. Молодой мужчина был с карими глазами. У него было ружье, которое он прижимал к себе и смотрел в иллюминатор. Что написано на нашивке я не помню. Но я поняла, что получила ответ от вселенной. Или, я не знаю от кого и как. Я увидела тогда мою судьбу, – как я поняла. Что это было? Я не знаю и по сию минуту. Схожу с ума, наверное. И сегодня все повторилось снова. Только на работе. И снова я видела подобное кино. И мужчина тот же, как в первом случае. Я его узнала. Только сейчас ему было хуже, чем тогда. Он брел раненый, один по равнине. А вокруг снега и горы.

– Может это Филипп?

– Может. Очень похоже. Но фото от него я так и не получила. А на том маленьком, что было на сайте, рассмотреть ничего вообще нельзя.

– Знаешь, Ляля, я не рассказывала тебе никогда. Но твоя прабабушка была не просто женщиной. И много знала о людях, но редко рассказывала об этом, и далеко не всем. Я так думаю, что этот дар передался и тебе, частично. Она гадала, предсказывала будущее, занималась черной магией. Потом вышла замуж за серба и уехала в Сербию, и была известной колдуньей, или, как сейчас называют: «медиумом». Я так думаю, что-то подобное начало происходить и с тобой. Вот и все загадки.

– А сейчас уже почти полночь. Писем нет. С ним что-то случилось. Я чувствую. Я сейчас как радиоприемник принимаю и ловлю все, что происходит на этой волне по имени Филипп.

– Надо укладываться спать. Завтра тебе на работу и снова вставать в пять утра. Тебе нужно спать. Отдых нужен всем, а тебе особенно.

– Да, да конечно. Сейчас я выпью чай и пойду.

Она снова открыла почту. Писем нет. Где бродит ее друг сейчас? Кто его знает. Что произошло с ним в этой страшной стране, где погибло столько наших воинов? Наших солдат и наших офицеров. В полку отца тогда, в девяностых, от летчиков, она слышала множество разных историй об этой войне. Разного. И плохого и хорошего. И сейчас Ляля с горечью думала о своем военном друге, с которым так странно свела судьба. И о том, что он пропал. Она взглянула в почту. Писем нет. И снова стала размышлять и ждать. За окном падал снег. А там, в Афганистане, наверное, тоже падал снег. Ей было не страшно, сидя у компьютера и можно смотреть в окно и чай пить. Здесь был мир. А там война. И эти жестокие и дикие племена, живущие на равнинах и повсюду. Об их жестокости ходили страшные легенды. Ляля даже не могла подумать, что могло случиться с Филиппом. Она не разрешала себе думать об этом. И не хотела сама себя пугать. Снова посмотрела во входящие письма своей почты. Ничего. Так она просидела еще долго. Потом решила написать сама:

«Где ты? Я знаю, что с тобой что-то случилось. Знаю! Я чувствую. Но ты не бойся! Я думаю о тебе. И знаю точно, что с тобой уже ничего не случится! Я чувствую, что тебя ранили. Просто знаю и все! Когда ты вернешься, напиши мне. Я здесь! У моего компьютера. У нас уже ночь и мне завтра на работу, но я жду тебя! Даже если тебя ранили, то можно вылечить. Ты об этом не беспокойся. Сейчас медицина такая, что могут многое вылечить. Я жду тебя, как всегда. Твоя Ляля».