— Чего надо? — спросил Нил, расстроившись, что еда закончилась. Зато он был сыт и доволен.

Ники, понимая, что Нилу вообще похуй на него, решил просто отступить. — Да так, хотел поздороваться. — сказал он обидчивым тоном, который не произвёл никакого впечатления на равнодушного Нила.

— Поздоровался? Не имею право тебя задерживать. — сказал Джостен, махнув рукой.

— До встречи, Нил. — еле улыбнулся Ники.

— Пока. — буркнул Нил, допивая тошнотворный кофе. Вот оно — разочарование. Ужасный кофе, не то, что в «FoxCafé», там был божественный кофе…

Как раз в этот самый момент в столовую забежал разъярённый француз, а около него быстрым шагом шёл широкоплечий блондин, который был абсолютно спокоен, даже улыбался во все тридцать два. Если бы его улыбка не была доброй, то Нил подумал бы, что он злорадствует над Жаном.

Жан подбежал к их столику и начал орать Кевину на французском:

— Je n’ai pas le temps pour une putain de montagne d’entraînement, Kevin ! Le recteur m’a dit de monter une pièce pour lui dans trois putains de semaines ! Et je travaille toujours ! Je ne peux pas casser !{?}[«У меня нет времени на хренову гору тренировок, Кевин! Ректор велел поставить спектакль за три гребаных недели! А я ещё работаю! Я просто не могу разорваться!»]

— Que le spectacle soit annulé.{?}[«Пусть спектакль отменят.»] — спокойно ответил Кевин, продолжая жевать свой салат.

— C’est mon avenir, Kévin ! J’étudie la réalisation ! Je ne vais pas jouer exsi toute ma vie ! Je ne serai donc pas à l’entraînement du soir.{?}[«Это моё будущее, Кевин! Я учусь на режиссёра! Я не собираюсь играть в экси всю жизнь! Так что на вечерних тренировках меня не будет.»]

— Comment ça, Jean ? Nous venons de vaincre les Ravens ! Nous ne pouvons tout simplement pas laisser l’équipe s’effondrer !{?}[«Как так, Жан? Мы только победили «Воронов»! Мы просто не можем допустить развала команды!»]

Нил был благодарен Мэри за то, что она приучила его к иностранным языкам, уж слишком нравился Джостену этот разговор.

Жан хотел ещё что-то ответить, но рука улыбающегося парня легла ему на спину и тихо постучала, француз сразу же успокоился. Он его психолог что-ли?

Нил задумался над тем, чтобы водить Бетси за собой.

— В любом случае, Кевин. — сказал вдруг Жан. — У тебя есть «Лисы». Вас тринадцать человек. Вы справитесь. Я же не говорю, что ухожу насовсем. Просто буду меньше времени уделять экси.

— А Джереми? — тихо спросил Кевин.

— Джереми остаётся, будет приходить на каждую тренировку. — в доказательство этого улыбающийся парень кивнул.

«Значит сопровождающего зовут Джереми» — подметил про себя Нил.

— С вами конечно очень весело. — сказал он, поднимаясь, чтобы отнести поднос. — Но у меня живопись через пять минут.

— Нил! — окликнул его Жан.

— Что? — обернулся Джостен.

— Хочешь сыграть в спектакле?

— Не-а. — улыбнулся Нил. — Не хочу. Я не актёр. — и я этими словами он вышел из столовой.

— А вот мне кажется, что ты как раз-таки актёр. — тихо пробормотал Жан. — Только ты играешь не на сцене, а в жизни.

Сет оказался сзади француза и Джереми, сказав: — А вот я хочу играть на сцене! Дайте мне роль!

Жан нахмурился, прикидывая Сета в роли Ромео. Выглядело удручающе.

Спектакль был обречён уже с самого начала.

========== 5. ==========

Нил был любителем классики. В Лондоне он довольно часто выбирался на всякие концерты, в его наушниках каждый раз можно было услышать какую-нибудь симфонию или оперу.

Но играть Нил не любил, хоть и мог. Воспоминания слишком яркие, чтобы даже прикоснуться к инструменту.

Игре на фортепиано учил отец. Натан всегда был требовательным. Не только к помощникам и сыну с женой, но и к самому себе.

Это его качество было единственной хорошей чертой, хотя требовательность очень крупно обошлась маленькому Натаниэлю:

…— Там четвертная нота, а не половинная, Натаниэль!…

…— У тебя получаются скачки, а не протяжная и длинная мелодия!…

…—Это легато, в не стаккато, мелкая ты тварь!…

Натаниэль ненавидел эти гребаные четвертушки и восьмые, ненавидел стаккато и аллегро, ненавидел арпеджио, где нужно было быстро перебирать пальцами. Но как же он любил результат своих трудов, эти прекрасные сонаты, которые были для него самым прекрасным звуком. Часто он слушал игру своего отца, его пальцы не были музыкальными, но это не мешало мужчине исполнять божественные мелодии.

Натана Натаниэль ненавидел, но его игру на фортепиано он обожал. Натан часто позволял своему ребёнку стоять рядом, пока сам он играл. И Натаниэль учился у него, внимательно следя за каждым движением кистей рук.

Однажды отец взял его на какой-то благотворительный вечер, где были сотни разных бизнесменов, которых нужно было впечатлить. Натаниэлю было тогда пятнадцать лет.

— Сыграем сегодня с тобой. — сказал Натан, глядя на Натаниэля, который рассматривал огромный рояль.

— А что мы будем играть? — тихо, практически себе под нос спросил парень.

— «Танец Рыцарей». — ответил мужчина. — Ты его уже играл, так что будь добр, не облажайся. Ты знаешь, что с тобой будет, если ты это сделаешь. — проходящий мимо мог подумать, что Натан говорил своему ребёнку какие-то добрые слова, ведь мужчина так широко и радостно улыбался, но Натаниэль знал, знал, что эта улыбка не предвещает ничего хорошего.

— Я не облажаюсь. — сказал Натаниэль.

Натаниэль облажался. Совершенно забыл ноты от страха.

Его ошибка обошлась ему очень и очень дорого. Из-за этой ошибки его левое ухо теперь не слышит. Из-за этой ошибки он теперь не может даже подойти к фортепиано, а если услышит зловещий «Танец Рыцарей», то совсем сходит с ума. Всегда это произведение напоминало ему о Натане, оно сильно подходило ему. Зловещее, могучее вступление, а Натаниэль был испуганным, хаотичным концом.

Нил шёл по университету, стуча своими ботинками и тростью из красного дерева. Полы его плаща развевались на небольшом ветру, созданным быстрой ходьбой, он хотел свалить. Пары закончились, да и к врачу нужно, но какой-то звук задержал его, кто-то играл на фортепиано.

Нил остановится, прислушавшись к источнику звука. Звук шёл из музыкального крыла, а точнее из аудитории под номером «358», которая именовалась актовым залом. Актового зала в универе не было, а эта аудитория была настолько огромной, что было решено сделать из неё актовый зал, где проходили все мероприятия. Джостен заглянул в щель.

Источником звука был белый рояль, а точнее Эндрю Миньярд, который играл на этом рояле. Волшебно. Эндрю Миньярд играл по истине волшебно. Нил не видел то, как его пальцы передвигаются по клавишам, но слышал, слышал своим подпорченным слухом, что Эндрю предназначен для музыки.

Или музыка предназначена для Эндрю Миньярда.

Эндрю закончил играть, последние ноты едва было слышно, Нил так и не понял почему. Из-за его слуха? Или конец и должен был таким быть? Парень впервые в своей жизни готов был кричать от отчаяния, отчаяния от того, что он не услышал эту прекрасную мелодию двумя ушами. Нил был уверен в том, что музыка, исполняемая этим парнем была ещё прекрасней, чем слышалась.

Нил был восхищён. Он никогда не боялся высказывать своё восхищение, поэтому прикоснулся к ручке двери, чтобы открыть, но услышал тяжёлые шаги ещё одного человека, который находился рядом с Эндрю. Нил заглянул в щель, увидев то, как какой-то высокий русоволосый парень облокачивается своей задницей на инструмент. По итогу он уселся на инструмент.

Вмиг всё восхищение исчезло, Нил готов был разнести всё в пух и прах.

«Да как он смеет! Нельзя садиться на музыкальный инструмент!» — кричал внутри себя Нил, глядя на то, как Эндрю подходит к парню, который сидит своей задницей на закрытой крышке прекрасного рояля, а затем целует его, притянув к себе.

«Ну это уже край!» — фыркает Нил, глядя в щель на то, как русоволосый парень хватается за угол инструмента, царапая его своими ногтями.