Впервые в жизни я серьёзно задумалась о будущем. Куда хочу уехать после школы, куда хочу поступить, чего от жизни в принципе ожидаю. В одном я была уверена точно, я хочу жить во Франции. В детстве это была мечта, а сейчас своего рода жизненная цель. Я вспомнила разговор с братом пять лет назад:

***

— А какая у тебя мечта, Тони? — как же я любила задавать этот вопрос людям. Я всегда от и до запоминала их мечты, чтобы через много лет спросить, стала ли эта мечта реальностью.

— Ты забыла правило? Мечта не сбудется, если о ней кому-то рассказать. — буркнул Тони, кинув ножи на кровать.

— Давай так: мы одновременно скажем наши мечты, хорошо? — я пошла на сделку.

Тони задумался на долю секунды, а затем сказал:

— Хорошо. На счёт три.

— Раз.

— Два.

— Три.

— Переехать во Францию. — одновременно сказали мы и уставились друг на друга, удивившись схожести наших мечт.

— Франция падёт, если ты туда переедешь. — грубо бросил брат.

— Взаимно. — так же грубо бросила я.

***

Из воспоминаний меня выдернул голос Карла, который уже минуты три пытался до меня докричаться.

— Мишель! Ты меня слышишь? Мишель! Ты что, оглохла? — не переставал кричать Карл.

— А, что? — я отбросила окурок сигареты в сторону, предварительно потушив.

— Ты чего тут одна сидишь?

— Думаю. А как ты меня вообще нашёл? — я подняла голову на парня и только сейчас увидела его серьёзное лицо, никогда его таким не видела.

— Ты моя лучшая подруга, я знаю тебя лучше, чем себя самого. Было не трудно догадаться, куда ты пойдёшь в подавленном состоянии.

— Я не в подавленном состоянии. — прошептала я, но Карл услышал.

— Лжёшь.

— Что ты хотел? — перевела стрелки я.

— Сказать кое-что… Посоветоваться… — сказал Карл, слегка запинаясь в словах.

— Говори. — сказала я, вытащив ещё одну сигарету.

Парень громко вздохнул, собираясь с мыслями.

— Помнишь, в мой день рождение мы отправили фотографию моей картины на выставку? — осторожно спросил Карл.

Я кивнула.

— Так вот, чуть больше двух недель назад мне написали с академии искусств. — я замерла, услышав эту фразу. — Им очень понравилась картина и они попросили выслать им ещё моих работ… Я выслал. Они им тоже понравились и мне предложили доучиться в школе при этой академии, в Чикаго. Если я окончу её, меня сразу возьмут в академию без экзамена. Так вот, как ты думаешь?.. — я не дала договорить, закрыв ему рот ладонью.

— Вали.

— Что?

— Вали. Это твой шанс выбраться из этого дерьма.

— Но как же…

— Как же кто? Отец твой, которому ты не сдался? Брат, который по уши в бизнесе? Но как же кто? А?

— Ты.

Я замерла, не в силах сказать и слова, но спустя долгую, мучительную минуту произнесла:

— Я буду в порядке. Не нужно за меня переживать. Мне не пять лет.

Карл явно нашёл долю сомнения в моих словах. Я схватила его за плечи.

— Я не пропаду, Карл, уж во мне не сомневайся.

Ему не оставалось ничего, кроме как кивнуть.

— Я знаю, что ты уже купил билет. По глазам вижу. Не нужно мне говорить дату и время отбытия. Ты тогда не уедешь вовсе, да и я не хочу реветь, как Мэй над «Титаником». — улыбнулась я.

— Но…

— До встречи, Карл. — я легонько оттолкнула парня от себя. Но Карл резко дёрнулся в мою сторону, а затем крепко обнял, сжимая моё пальто.

— До встречи, Мишель. — он также резко отстранился и побежал, не оглядываясь. Я только кивнула, одобряя его действия. У него всё будет хорошо.

Как оказалось позже, уехал Карл этой же ночью.

***

До Рождества оставалась неделя. Как я и говорила, люди украсили дворы и дома. Ученики под руководством учителей украсили школу к Рождественскому балу, а директор сидел за решёткой. Всё было довольно неплохо. Плохо было мне.

Я сидела за столиком, рассчитанным на пятерых, и проводила снова и снова по буквам, написанным стойким маркером.

«Оптимизм» — это диагноз».

И подпись:

Оптимисты из пятого класса.

Шесть с половиной лет прошло, а этот столик всё ещё не занимал никто, кроме нас. Даже сейчас, когда пятёрки больше не существует, столик всё ещё ждёт единственного человека.

Сзади кто-то подошёл.

— Привет, Мишель. — поздоровалась блондинка.

— Жить надоело, Катрина? — скучающе спросила я.

— Я просто хотела поговорить, Лайт, не покрасней от раздражения, оно тебе не к лицу. — девушка нагло уселась за столик. — Уборщица до сих пор вас проклинает за это творчество. — она указала на надпись. — Чем вы её написали, что ни одно моющее средство не может её оттереть?

— Маркером. — пожала плечами я, а Катрина прищурилась.

— Походу надпись держится на вашей дружбе. — сказала она.

— Нет больше дружбы.

— Помой рот с мылом, Лайт. Я никогда не видела такой дружбы, как у вас. — она наклонилась ближе и прошипела, чтобы никто не услышал. — Я вам завидую. Я смогла однажды влиться к вам, но грубо обосралась, растрепав по округе всё, о чём вы говорите, и я раскаиваюсь в этом. Ты, ты та, на ком держалась пятёрка, и мне больно смотреть на то, как ты себя разрушаешь. Ты думала, я не заметила, что ты на уроки чуть ли не в стельку приходила? Да от тебя дымом и алкоголем несёт за километр. Это и вправду и раньше было, но пила ты немного и в компании, а сейчас ты подвергаешь себя алкоголизму, Мишель. Ты прекрасно знаешь, как Карл переживал об отце, который попал в реанимацию, когда его печень находилась на грани, и ты прекрасно знаешь отношение Кассандры к пьющим. Если они узнают, что ты с собой делаешь, то тебя возненавидят, уж поверь мне. Ты всегда заставляла уважать себя, а сейчас ты просто жалкая, докажи, что ты можешь нормально жить без друзей. Они не твоя личность, они — твой опыт. Да, опыт грустный, но у вас было столько прекрасных моментов в жизни, помни эти моменты, Мишель. Не живи только ребятами, в мире столько всего, исполняй свои мечты, строй планы, улыбайся почаще, у тебя прекрасная улыбка, Мишель. Она заразительна. — Катрина встала, выпрямила складки на платье и ушла, не услышав от меня никакого ответа. Я же, оставив трапезу, побежала в уборную.

— Только ты, пожалуйста, не унывай. — сказала я, смотря в отражение зеркала. Та, кого я видела смотрела на меня пустым взглядом полным слёз. Худое, бледное лицо, яркие синяки от недосыпа, капилляры, которые были всё такими же полопавшимися.

Я облокотилась на раковину.

— Так ведь не должно продолжаться… — прошептала я, опустив голову, чтобы не видеть своего отражения.

Через пять минут я уже выходила из школы, закутавшись в тёплую куртку.

— Мишель! — прокричали три голоса, два их которых были с непонятным акцентом.

Я обернулась.

Какого же было моё удивление, когда я увидела маму Мэй и румынскую пару, которые буквально бежали за мной.

— Здравствуйте… — испуганно прошептала я.

— Мишель, тут такое дело… — сказала Лесли. — Мэд и Мэй задолго готовят подарки каждый год, думаю, ты об этом знаешь. А Том и Карл перед тем, как уехать, тоже занесли подарки тебе. Поэтому вот, — она протянула мне четыре пакета. — С Наступающим Рождеством, Мишель. — её лицо было грустным, хотя она и постаралась улыбнуться. — С Рождеством! — с сильным акцентом прокричали румыны.

Я стояла, не в силах двигаться и смотреть куда-либо, мой взгляд был прикован к ярким пакетам.

— С-спасибо… — прошептала я, на что троица улыбнулась и, не прощаясь, ушла восвояси, будто её и не было.

Я бежала домой со всех ног, крепко прижимая пакеты к себе. Не разуваясь, я побежала к себе в комнату, чтобы открыть подарки.

— Мэд… — прошептала я, взяв в руки чёрный с блёстками пакет.

Там находилась чёрная толстовка с эмблемой его музыкальной группы и записка:

«Так будет выглядеть мерч. Ты первая, кто будет его обладателем. С Рождеством!»

Первая слеза попала на толстовку. Я быстро смахнула слезу одним движением, а затем примерила подарок. Толстовка была слегка мне велика, вероятно, Мэд так и не смог запомнить мой размер одежды, а может толстовка в стиле «oversize».