Я долгое время тогда лежала под ИВЛ, через три недели очнулась, затем, узнав о смерти брата, долго лечилась от депрессии, которую поставил врач. Я никогда не верила в депрессию у себя. Я долго притворялась оптимисткой при других, до того момента, пока у меня не случился срыв. Мне было тринадцать лет. Благо, родители, друзья, приложив все силы, вытащили меня из этой эмоциональной дыры, которую после себя оставил брат. После того, как я вышла из этого состояния, в этом же состоянии оказалась Мэй, огорчённая бессилием в лечении депрессии у своей мамы. Та в таком состоянии находилась уже более шести лет, после смерти отца Мэй.

— Прости… — прошипел от злости на самого себя Мэд.

Я медленно поднялась на ноги.

— Всё в порядке. Его не вернуть, но он бы хотел видеть меня оптимистичной. Какой я была всегда. И буду. — улыбнулась я, вытирая не показавшиеся слёзы.

Родители не менее болезненно восприняли его смерть. Мы с братом были не родными. Его родители умерли, ещё когда тот был мал. Родители, не раздумывая, взяли опеку над Тони, он всегда был частью нашей семьи. Его родители были школьными друзьями моих. Хотя, теперь уже наших. Родители долго отходили от его смерти, тот день изменил их навсегда. Они были довольно грозными до аварии, никогда не давали поблажек никому из нас, но после смерти Тони смягчились. Перестали контролировать мою жизнь, не полностью, конечно, но в какой-то мере. Кому-то может показаться, что родители забили на меня, но это не так. Не смотря на то, что они стали задавать меньше вопросов по поводу школы или каких-то скучных домашних дел, они стали больше интересоваться именно мной. Не моими оценками, поведением, а моими чувствами, переживаниями. Но тем не менее, я никогда не рассказывала о своих мыслях по поводу брата. После его смерти я ни разу не упоминала его имя в разговорах. Как и родители впрочем.

— Ты точно в порядке? — взволнованно спросил Карл.

— Точно. — я закатила глаза, откидывая мысли о брате.

Путь до моего дома мы преодолели в тишине.

— Чай, виски? — спросила я у ребят, открывая сервант.

— Чай. — сказала Мэй.

— Виски. — улыбнулся Карл.

— Чай. — сказал Том. — У меня тренировка вечером, готовимся к игре через две недели. — Кстати, я же надеюсь, вы придёте?

— Конечно придём. Это же твоя последняя игра в этом городе. — грустно усмехнулась я.

— Мы не можем пропустить. — улыбнулась Мэй.

— Мне и чай, и виски. Я смешаю. — только и сказал Мэд, усаживаясь в отцовское кресло.

— Ты с «белым другом» давно не общался? — спросил Том.

Мэд махнул рукой, мол: «Отстань».

Вскоре чай закончился, и ребята начали опустошать виски. Только Том пил свой апельсиновый сок, который в последний момент предпочёл чаю.

— Вы же знаете, что бал будет в стиле «Хэллоуина»? — пьяным голосом спросила Мэй.

— И в кого мне нарядиться? — недоуменно спросил Мэд.

— Не поспи пару суток. Надень свой потёртый костюм. Не мой голову три дня и вот тебе костюм. — рассмеялся Карл.

— Очень смешно.

— А ты, Мишель? Во что оденешься? — спросила Мэй.

— Просто найду своё самое чёрное платье и залью его искусственной кровью. Этого будет достаточно. — сказала я. — Я ведущая, от меня требуется подобающий вид. У меня нет такого обширного выбора как у вас.

— Сочувствую. Напиться ты сможешь только на вечеринке у Мэдди Джонсон. — сказал Том.

— У Джонсон вечеринка? И мы приглашены? — удивилась я второму вопросу.

— У неё вечеринка после бала. — сказала Мэй, допивая свой виски.

— Надеюсь, Катрина не испортит нам вечер. — сказала я.

— Она там будет — считай, вечер испорчен. — усмехнулся Карл, сбрасывая пепел с сигареты.

— Мне нужно морально к этому подготовиться. — улыбнулась я.

— Нам тоже. — сказала Мэй.

Я потянулась к вину, которое когда-то так надёжно спрятала.

— Значит, будем готовиться. Бал послезавтра. — сказала я, разливая вино по бокалам.

— Вы заметили закономерность? — спросил Мэд.

— Какую? — спросила я.

— Убийства происходят каждый раз, когда мы вместе. — усмехнулся Мэд.

— Это паранойя. — улыбнулся Карл.

Была ли это паранойя или нет, нам так и не удалось выяснить. Но факт остаётся фактом. На следующий день, накануне бала, на дверях школы тело Дэна Миллера, мэра города, было распято.

========== Часть 12. ==========

Улицы опустели.

То и верно, никто не ожидал смерти человека, который считался самым защищённым среди всех жителей. Поэтому, когда рано утром новость о смерти мэра разнеслась по всему городу, люди испугались. Мэд ещё вчера говорил о том, что улицы опустели, но люди ещё были в своём немногочисленном количестве. Теперь же на улице кроме нескольких подростков, которые готовились к балу, никого не было. Ни маленьких детей, играющих в футбол, ни старушек, рассказывающих сплетни, ни торопящихся взрослых. Только безмятежные подростки, которым ровно на смерть, но не всё равно на предстоящий бал, который никто не отменил.

Это было безрассудством, но правая рука мэра бал решил не отменять, за что Шон покрыл его бранью на трёх иностранных языках, которые знал. Конечно, покрыл у себя в голове, а вслух сказал только:

— Я вас понял. На балу будет усилена охрана. Никто не будет без присмотра. Я позабочусь об этом. — не дожидаясь ответа, он вылетел из мэрии, больше похожей на доисторический дом в европейском стиле.

После того, как Шон допросил нас (как тех, кто общался с мэром незадолго до его смерти), его подозрения пали на директора школы. Однако, камеры видеонаблюдения говорили о том, что мэр поговорил с директором и вышел из школы. Ушёл в сторону богатого района, хотя сам, наперекор мнению о том, что мэр богатый человек, жил в бедном. Своего рода мазохист, ведь деньги у него были немаленькие. Директор же сидел в своём кабинете до конца дня, а затем ушёл домой. Эта версия отсеялась.

Один вопрос:

«Какого хрена мэр пошёл в богатый район?»

Туда он носа не совал, к сведению.

Версий у Шона по-прежнему не было. Убийство без следов. Идеальная точность удара ножом в сердце, а затем издевательства над мёртвым телом, распятие. От бессилия Шон уже был готов обвинить себя в серии убийств. Ведь после смерти мэра никто теперь не сомневался в том, что спокойной жизни пришёл конец, пришёл убийца.

Только подростков новость о смерти мэра особо не смутила. Предстоящая пьянка их интересовала гораздо больше. И наша дружная компания не была исключением.

— Миллера жалко, конечно. Неплохой был мужик. — сказала я, обливая платье искусственной кровью.

— Да, нетипичный, я бы сказал. Ты знала, что он женился на одной и той же женщине девять раз. И каждый раз спустя год разводился. — будто научный факт привёл Том.

— Наверное, они любили друг друга. — задумалась Мэй.

— Или мучали. — сказала я.

Я посмотрела на время.

— Чёрт, уже час ночи. Надо спать ложиться, если мы не хотим на балу выглядеть, как будто мы зомби. — усмехнулась я.

— Неплохой костюм на бал. — сказал Мэд, выбрасывая окурок в окно.

Мы рассмеялись, расползаясь по комнате. Через пятнадцать минут ребята уже спали кто где. Мэд на подоконнике, укрываясь своей курткой, Мэй со мной на кровати, Том развалился на полу, а Карл в кресле-качалке. Я им уже давно не предлагаю спать в гостевых комнатах, ведь они всё равно откажутся и лягут на свои излюбленные места, на которых уснули как-то пьяными несколько лет назад.

***

— Подъём! — крикнула я на всю комнату, включая музыку в жанре «тяжёлый металл» на магнитофоне.

— Мишель! — крикнул Мэд, закрывая уши. Он был фанатом металла, но утром его не был готов слушать.

— Подъём! Уже 12:38! — перекрикивая музыку, сказала я.

— Сколько? — подскочила Мэй.

— Мероприятие начнётся чуть меньше, чем через три часа. — спокойным голосом сказала я, отпивая чай из кружки.

— Ты не могла нас раньше разбудить? — спросил Том, выключая магнитофон.

— Я не бессмертная. В прошлый раз ты во сне подумал, что я бандитка, и сломал мне нос. — напомнила я.