Все четверо с упрямством и остервенением очерчивали круг в танце – это был их древний, корневой, мужской ритуал. Их ритуал охотника, добытчика, дикого зверя, запертого в теле современного мужчины!

– Не отставай, не отставай от коллектива, музыкант! – Политик подгонял движения музыканта в круге.

Они ухали и крякали, крякали и ухали и продолжали танцевать этот вечный мужской танец, знакомый только им: на уровне инстинкта, на уровне подсознания, который наконец вырвался вдали от баб, цивилизации, мегаполиса.

Воздух в помещении галереи звенел, гудел и трясся от напряжения их мускулов, сердец, яиц, позвоночников, голов, черных густых волос, пота, их грубого низкого баса и тенора, их мужской мочи.

– Э-эй! Кому-то надо в туалет! – выкрикнул трансгендер.

– Это я! Ребята, это я виноват! – Философ побежал за угол.

Постепенно, где-то через один час непрерывного остервенелого танца одиночества истинных мужчин, круг распался.

И уже лежа на диване, трансгендер изрек:

– А давайте создадим наш клуб – клуб Четырех одиноких сердец!

Но его прервал музыкант:

– …Я не согласен. У меня есть женщина, и потом – этот клуб уже был у «Beatles», – очень тихо проговорил он.

– Да иди ты к черту, музыкант! Давай, Аполлон, жги! – подбодрил трансгендера политик. – Как ты его назовешь? – И затаил дыхание.

– Назовем его мы. И звучать он будет так…

– Союз Четырех?

– Не-е-ет.

– Земля Аполлона?

– Греческий сувенир! – победоносно изрек трансгендер.

– Браво! Ну ты молоток, четкий мужик! – восхитился политик.

– Что-то, что-то без меня тут решили, – ворвался в комнату философ.

– Пока ты был в комнате задумчивости целых три часа, мы придумали название нашему объединению – «Греческий сувенир»! – ответил посерьезневший музыкант.

– О! Как замечательно! «Греческий сувенир»! Так ведь это в традиции всех поэтических и рыцарских орденов. Очень хорошо! Давайте я сейчас сяду и напишу устав нашего Ордена!

– Ордена?! – задал вопрос удивленный трансгендер.

– Ну, конечно, у нас все будет по-взрослому! Перестаньте, это все очень просто! Пишем:

Двадцать второе апреля. Год две тысячи двадцать второй.

Место: проставим по требованию. Состав участников:

1. Аполлон.

2. Музыкант.

3. Политик.

4. Философ.

Постановляем на общем собрании, что количество участников неизменно отныне и во веки веков.

Основная задача нашего Ордена:

– преумножение стройных мужских тел,

– изгнание жира из пресса,

– строительство элегантных мускулатурных созвездий на наших телах,

– развитие умственных, волевых качеств.

– Ну вот. Так кратенько, – закончил писать философ.

– Давай мне бумагу, я подпишу. Я все-таки и политик, и сенатор. Печать всегда с собой таскаю, – и он дохнул на печать и отжал оттиск на бумагу.

– Послушайте, а как же с бабами? Ведь я женат, – испуганно проговорил музыкант.

– Что указано в уставе нашего ордена, то и есть на деле! Ничего иного не возбраняется, если не указано в уставе. Стало быть, можешь делать все, что захочешь. Самое главное – преумножить красоту своего единственного, несравненного мужского тела!

– А… Теперь понял, – поблагодарил музыкант. – Слушайте, а мы не на импульсе это делаем? Ну, в смысле, мы не упоролись?

– Это с виски… двадцатилетнего? – ответил трансгендер.

– А у меня зеленый чай! – радостно хлопнул философ.

– А у меня… водка! – крикнул политик.

– А ты что налил себе, музыкант, а?!

– Тебе-то не все равно? Виски, виски, на-на, понюхай! Народный избранник! – смеясь, поднес стакан с алкоголем к носу политика музыкант.

– Это что ты слушаешь, а? Дай послушать, – попросил его политик.

– Это – Nigel Stanford! Ну, вам это не понять, – высокомерно поставил точку музыкант.

– Слушай, музыкант, а ты чего такой высокомерный?.. Не понять… А ты дай послушать – я не глухой, и Брайана Ино вашего слушал! – обиженно-агрессивно произнес политик. – Знаю я вас, музыкантов, этакие аристократы! Больше других понимают в своем деле… Ну и понимай! Никто твоего аристократического понимания не отбирает! Вечно на пафосе, как бабы! – Политик встал и отошел от музыканта.

– Уважаемые, не ссорьтесь! Нас объединяет одно мощное и сильное чувство…

– …Которое мы должны суметь распределить на целых сто дней, – съязвил музыкант. – А мне надо на репетицию! У меня гастроли!

– Вот надоедливый какой! – отпарировал политик. – Сказано тебе, закрыты мы!

– А я сбегу!

– Как ты сбежишь?.. Вокруг нас зона поражения…

– Как так?

– Ты это про что, сенатор? – Все встревоженно уставились на политика.

– А вот так! Не хотел вас тревожить и беспокоить вашего, нашего мужского праздника! Ах, как тошно на душе! Дайте выпить!

Ему наливают.

– Мы же на острове! Ну вот здесь рядом зоопарк частный. И там всех животных срочно уничтожили… санитарная зона… Мы в ней…

– Охренеть…

– Нет! Ну это надо?!

– Долбаный остров! И кто придумал здесь и зоопарк, и галерею, и всякую дребедень построить?..

– М-м-м… Как вкусно… Такие приятные желудочные ощущения, и в области ягодиц тоже… А это все они – сенаторы! Пилили государственный бюджет и все территории пораздавали под разные объекты, – серьезно проговорил трансгендер.

– А ты не шутишь, маэстро? – ошарашенный философ переспросил у политика. – Я хоть и философ, но понимаю многое и многое знаю…

– Перестаньте вы… все тут… закудахтали… как бабы… Самому тошно… – Депутат обхватил голову руками и рухнул на стул.

Трансгендеру надоел этот безумный разговор, и он, отделившись от всех, подошел к книжному шкафу, связал две пачки книг в стопки, нашел швабру, отделил от швабры щетку и привязал палку к пачкам книг – начал качаться.

– Во! – поднял большой палец музыкант. – Молодец! Не унываешь никогда! Тебе и музыка не нужна для поднятия духа!

– Кислые рожи ваши видеть не хочу… – спокойно и с достоинством произнес трансгендер. – Были бы вы умными – нашли бы себе занятия по душе… или по телу.

– А ведь верно! – ударил себя по лбу философ. – Зачем унывать? Надо чем-то заняться стоящим! – И аккуратно сполз с дивана, пошел стирать свои носки. – Мужики, давайте мне ваши носки, я постираю все за один заход! Ведь мужчины – это лучшие хозяйки!

– И не только! Это лучшие повара и кулинары! Лучшие автогонщики! Лучшие строители! – Приободренный политик затарахтел.

– И лучшие музыканты! – радостно добавил музыкант.

– Мы вообще красавчики! – подытожил трансгендер, и все дружно из разных углов галереи рассмеялись.

В помещении постепенно распространился дух радости и добра. А дух напряжения, злости, недоверия, уныния сам по себе куда-то ушел, растворился, исчез!

– Думаю… Так на нас непонятно влияют стены. Точнее, эти картины… Наследие предков контролирует наш мозг. Наше поведение, – продолжил мыслить трансгендер.

– Думаю, вы правы, уважаемый. Абсолютно в дырочку! – высказался философ. – Надо что-то придумать с этими картинами… – И внимательно посмотрел на политика.

Политик очень медленно, испуганно поднял голову и посмотрел на философа. Философ смотрел долго, его взгляд укорял, подавлял политика, делал ему нравственное внушение: «Ну что же ты? Ответь мне что-нибудь?»

– Это я их развешивал, – спокойно произнес политик. И не спеша начал вставать с дивана округлой формы, который, скорее, был бесформенным по современным дизайнерским решениям. Простые вещи в быту также были неприглядными: тарелки, кружки, чашки, ложки из серой глины, стол и стулья из металлического профиля уродливой формы – все вещи напоминали как бы: «Мы из экостиля». То есть – ни о чем.

– Я их развешивал – я их и сниму, – виновато простонал политик.