Со следующего дня я сидел с Ликой на первой парте. Мы почти не разговаривали – мне хватало просто смотреть на неё, ловить её взгляды и улыбку, слушать тихий голос. Я боялся испортить это волшебное ощущение тепла, что росло между нами с каждым днём, поэтому не торопился узнавать её лучше или рассказывать о себе. Всё, что я узнал – она живёт с родителями в соседнем селе Балагино, туда и автобус не ездил, оно было совсем близко. У неё был братишка. Первые классы мама учила её дома сама, потому что боялась отправлять в школу, но потом отец настоял, что Лика должна нормально учиться. Так она и попала к нам в четвертом, а не в первом классе.

Я не провожал её открыто, не держал за руки и не рвал для неё цветов. Просто всегда был неподалеку и следил, чтобы никто её не обидел.

Но в тот день меня отправили мыть класс и она ушла домой без моего присмотра.

В тот день она исчезла.

Утром следующего дня я опоздал в школу – отец ушел раньше обычного и не разбудил меня, а будильник я не услышал.

Примерно ко второму уроку я влетел в здание школы и сразу понял, что что-то произошло. Не было обычного гула и суматохи, и я сперва решил, что урок уже начался, но коридоры были полны учениками. Все перешептывались и взволнованно что-то обсуждали. Я прошел в класс, где у двери меня встретила Галина Васильевна. Она с подозрением смотрела на меня  выцветшими глазами через толстые линзы очков. Я же, как всегда, когда она буравила меня взглядом, уставился на сухое коричневое пятно над её губой и забившуюся в морщины помаду морковного цвета.

– Беляев! К директору! – коротко бросила она и опустила ладонь мне на плечо.

Пока мы пробирались по коридору сквозь кучки учеников, я всё гадал, что случилось. Обычно за опоздания не таскали к Косому – так вся школа называла за глаза Константина Павловича.

Затертые стулья в приемной были расставлены полукругом вокруг письменного стола и оказались заняты незнакомыми людьми в форме. Тут я по-настоящему испугался, шевельнулись воспоминания о тех днях, когда не стало мамы. Тогда к нам с отцом приходило много чужих людей, таких же собранных и суровых, они задавали нам странные вопросы, а мне хотелось только чтобы все уже ушли и оставили нас в покое.

Эти люди не обратили на меня никакого внимания, каждый из них был занят бумагами, наваленными на стол Марии Геннадьевны – завуча. Сама она сидела в углу, побелевшая и какая-то пришибленная. Сейчас она совсем не внушала обычного трепета и уважения, как когда встречалась в школьных коридорах или грозно заходила в класс.

Галина Васильевна подтолкнула меня в директорскую дверь и вошла следом.

– Беляев Никита, – произнесла она, обращаясь к худощавому высокому человеку, сидящему на месте Константина Павловича. Мужчина поднял взгляд от журнала и посмотрел мне прямо в глаза. Я почувствовал себя виноватым, захотелось сказать что-то в свою защиту, хотя я до сих пор не понимал, что натворил.

Помимо незнакомца в кабинете сидела мать Лики. Я видел её пару раз мельком издалека, но сразу узнал по светлым волосам и голубому платью. Её лицо было рыхлым, как вздувшееся тесто, глаза красные. Она издавала странные звуки, будто ей было трудно дышать и вздрагивала, так, что полное тело ходило ходуном.

– Никита, меня зовут Сергей, я следователь. Ты не против, если я задам тебе несколько вопросов? Это очень важно. – незнакомец смотрел на меня уже не так обвиняюще, как в начале, скорее доброжелательно.

Я сглотнул и кивнул.

– Ты дружил с Ликой?

От того, что он употребил прошедшее время, у меня подогнулись ноги и стало холодно в пальцах. Я снова кивнул.

– Лика пропала.

Я не понимал, как она могла пропасть, почему-то в голове мелькнули мамины туфли и записка. Я смотрел на незнакомца, ждал продолжения и надеялся, что я просто всё ещё сплю.

– Когда ты видел её в последний раз?

Мать Лики перестала икать, или что она там делала, и в кабинете повисла тишина. Я смотрел на взрослых вокруг и думал, почему они сидят здесь, если Лика пропала? Почему не бегают и не ищут её везде, не переворачивают каждый камень и не заглядывают во все углы? Вместо этого они спокойно перебирают какие-то бумаги и задают бессмысленные вопросы. Я попятился к двери, но меня перехватила Галина Васильевна.

– Никита, расскажи всё, что ты знаешь, весь ваш вчерашний день, это очень важно! – сказала она, наклонившись ко мне, и внятно проговаривая каждое слово, будто я маленький.

Все они выжидающе смотрели на меня.

– Мы были на уроках. Потом она ушла домой, а меня оставили мыть класс.

– Ты видел, как она ушла? – спросил Сергей.

– Я видел, как она вышла из класса. Потом… – я запнулся, решая, стоит ли говорить, что пошёл до её дома, увидеть её еще разок, прождал около часа, но она так и не вышла.

– Потом? – подался ко мне Сергей, его темные глаза сейчас были колючими.

– Потом я пошёл домой.

Сергей задавал еще кучу разных вопросов, я отвечал, не особо задумываясь, все мои мысли крутились вокруг Лики. Я пытался спросить, когда она пропала, но на мои вопросы никто не ответил.

Когда меня, наконец, отпустили, я кинулся в класс прямо к Мишке, схватил его и повалил на пол:

– Где она? – кричал я, сидя на нём верхом и сжимая его голову.

Мишка испугался, он попытался меня скинуть, но я держал крепко.

– Я не знаю! Я не видел её со вчера, это не я! – закричал он. Но в его взгляде что-то проскользнуло, я не успел понять, когда меня оторвали от него и рывком подняли на ноги.  Когда я обернулся, увидел отца. Он молчал, крепко держа меня за руку, и лицо у него было такое – как тогда, когда он не пустил меня в сарай. Я даже не удивился, что он здесь, а не на работе, кинулся от него, но он крепко прижал меня к себе и поволок из школы.

Я бился, кричал, нужно было искать Лику, но отец молча тащил меня к машине и отпустил только когда закинул внутрь.

Он сел на водительское сиденье и так же молча завел мотор.

– Кто эта девочка?

Я вздрогнул, когда услышал его вопрос. А главное голос – хриплый и дрожащий, слова дались ему с трудом.

– Просто одноклассница, – пробубнил я, отвернулся в другую сторону и замолчал.

– Не лезь в это. Они сами разберутся, а ты не лезь.

Я кивнул. А сам решил, что буду искать её хоть до конца жизни, но обязательно найду.

Отец оставил меня дома, наказав никуда не ходить и ждать его, а сам снова поехал на работу. Как только его машина скрылась за поворотом, я отправился обратно в школу. Мишка что-то знал, я это почувствовал.

Идти пешком во второй раз я не захотел и решил поймать попутку, хоть отец и запрещал. Но, протоптавшись десять минут у обочины, понял, что не могу просто стоять и пошёл вдоль дороги, а не через лес, где короче, в надежде словить всё таки машину. Желтая пыль клубилась под ногами, наступило бабье лето и погода стояла теплая. Я всё думал, где сейчас может быть Лика, и не мог ничего представить. Гнетущее чувство распускалось внутри, будто большой кальмар, про которого нам рассказывали по природоведению, присосался к груди и растягивал свои холодные щупальца.