Древнейшие музыкальные инструменты и образцы изобразительного искусства были обнаружены в Европе. И мои собственные родственники – по прямой восходящей материнской линии – были среди тех людей, которые заселили Европу, уже тогда умея пользоваться языком музыки и изобразительного искусства. Все это стало известно благодаря анализу ДНК.

Через год после первой встречи со Сванте Паабо я отправилась в журналистскую командировку в Исландию: в Рейкьявике я должна была посетить deCODE Genetics. Там я взяла интервью еще у одного пионера в области ДНК-исследований – Кари Стефанссона. Он создал deCODE по двум причинам. Во-первых, Исландия – остров, и люди здесь жили сравнительно изолированно. Во-вторых, многие исландцы интересуются генеалогией. Некоторые прослеживают своих предков вплоть до IX века, когда остров был колонизован.

Кари Стефанссону, высокому и элегантно одетому блондину, было около пятидесяти, когда я с ним беседовала. Брать у него интервью непросто, это могут подтвердить и другие журналисты. Сначала Стефанссон ведет себя на редкость вызывающе. Потом, если считает, что журналист прошел экзамен, совершенно меняется и становится любезным и открытым.

К счастью, я успешно прошла тест. И получила возможность провести довольно много времени в кабинете Стефанссона, рассматривая картину художника-мариниста на стене и слушая, как он рассказывает о своих планах. Стефанссон продемонстрировал мне новую компьютерную программу, в основе которой лежали сведения из исландских церковных метрик. Стоило нажать пару клавиш – и перед тобой, уходя в прошлое на сотни лет, вырастало родословное древо; изучая его, можно было найти связи с другими исландскими родами. При современной технике это, может быть, выглядит тривиальным, но в 1998 году такая программа была сенсацией.

Данные генеалогических изысканий специалисты deCODE совмещали с изучением ДНК исландцев.

Эти исследования вызвали в Исландии горячие этико-юридические споры. Среди прочего обсуждалось, насколько допустимо давать deCODE доступ к биологическим пробам из больниц. Споры понемногу улеглись, компания получила довольно широкие полномочия, но тогда же появился закон, устанавливавший границы допустимого. Кстати, если в 1980–1990-е годы область ДНК-исследований напоминала Дикий Запад, то со временем система этических правил в большинстве стран ужесточилась.

За годы существования компании Кари Стефанссон и deCODE опубликовали множество научных открытий, прежде всего о существовании вариантов генов, которые повышают или снижают риск возникновения тех или иных заболеваний.

С научной точки зрения их деятельность была историей поистине сказочного успеха. Чуть ли не каждый месяц в каком-либо из ведущих медицинских журналов выходили их статьи. С финансовой точки зрения дело обстояло хуже: deCODE задумывался как коммерческое предприятие, однако прибыли не приносил. В 2009 году компания обанкротилась и перешла в собственность американцев, работающих в сфере биотехнологий.

Но еще до банкротства deCODE, чтобы поправить свои денежные дела, начал продавать генетические тесты частным лицам через интернет. Я заказала такой тест. В то время он был самым полным из тех, что были доступны частным лицам. Тест включал миллион «пунктов» моего набора ДНК и стоил около 15 000 шведских крон. Огромные деньги, но я заплатила их, поскольку в то время собирала материал для книги «Сила генов» (Vikten av gener), которая вышла в 2011 году. Мне хотелось знать, как я отреагирую, узнав о своей склонности к тому или иному заболеванию.

Информация о состоянии моего здоровья меня никак не взволновала. Оказалось, что у меня чуть больший риск одних заболеваний и чуть меньший – других. Например, я в группе риска по определенным видам рака, в том числе рака кожи, но это и так было очевидно, поскольку я блондинка с очень светлой кожей.

Еще я узнала, что способна расщеплять лактозу и поэтому могу пить свежее молоко – обычное дело у северных европейцев, но в других частях земного шара – редкость. Тоже не новость. Я давным-давно заметила, что хорошо усваиваю молоко.

Гораздо больше меня поразила другая информация. Я и предположить не могла, что принадлежу к гаплогруппе U5.

Специалисты из deCODE исследовали ту часть ДНК, которая находится в моих митохондриях – тех самых маленьких клеточных структурах, которые наследуются от матери и в течение многих поколений передаются от матери к детям по большей части неизменными. Иногда в митохондриальных ДНК происходят мутации, это приводит к незначительным изменениям, которые можно наглядно показать на генеалогическом древе. Каждая гаплогруппа соответствует определенной ветви этого дерева, а основание у них одинаковое, то есть прародительница у всех этих ветвей и веточек одна.

Именно так исследователи еще в 1980-е году сумели отследить материнскую линию всего человечества и свести ее к нашей общей праматери «Еве», которая жила в Африке 200 000 лет назад.

Рис. 2. Группа U распространилась вместе с охотниками ледникового периода

Одна из «дочерей Евы», судя по всему, жила на Ближнем Востоке. Во время ледникового периода ее потомки расселились по Европе, Северной Африке и некоторым частям Азии.

А теперь я узнала, что происхожу из той ветви «дочерей Евы», которую ученые называют U5. Можно еще сказать, что я одна из «дочерей Урсулы» – Урсулой называют группу U5. Так эта группа названа в книге, которую британский ученый Брайан Сайкс издал в 2001 году, чтобы популяризировать ДНК-исследования. Кое-кто из ученых раскритиковал книгу сразу после выхода, затем исследовательская мысль шагнула вперед, и книге стали доверять еще меньше. Но мне нравится имя Урсула, поэтому я его и употребляю.

Когда я получила из deCODE свои результаты, мне объяснили, что мутации, типичные для U5, были еще у древних охотников Европы. Значит, женщина, которую называют Урсулой, была из племени охотников ледникового периода и одной из первых жительниц Европы.

Две мои родственницы, носительницы той же митохондриальной ДНК, узнали о результатах теста и тут же принялись фантазировать. «Я всегда любила бродить по свету», – объявила одна. «А я теперь понимаю свою любовь к охоте», – заметила другая, которая и правда в свободное время любит поохотиться.

Я объяснила им, что если принадлежность к группе U5 и влияет на наши склонности, то очень слабо. Митохондрии составляют всего несколько тысячных процента нашей ДНК, и с тех пор, как прародительница Урсула пришла в Европу, ее наследство уже не раз успело бы из нас «выветриться».

Тут речь скорее о чувствах. Мы думаем о своей маме, бабушке, прабабушке, а потом представляем себе еще тысячу поколений дочерей и матерей. Я, например, представила себе людей ледникового периода, которые играли на первой в мире флейте, создавали в пещерах наскальные рисунки, они придумали швейную иглу и приручили собаку.

И я решила своими глазами увидеть места, в которых жили мои далекие предки.

Я приехала в горы Швабии солнечным сентябрьским днем. Листва на склонах светилась желтым и красным. Со мной был молодой археолог из Тюбингенского университета. У входа в пещеру Холе-Фельс нас ждал местный гид Райнер Блументритт – пожилой мужчина, который в молодости открыл одну из здешних пещер, а потом непосредственно руководил раскопками. Именно в это время года, ранней осенью, сюда обычно приходили и первые европейцы. Здесь, в карстовых пещерах, они находили убежище на время зимы и охотились на оленей, когда те, нагуливая жир, бродили в этих местах целыми стадами.

Жилое пространство располагается буквально в нескольких шагах от входа в пещеру. Для двадцати-тридцати человек оно кажется маленьким. Наверное, им здесь было тесно. Но мой спутник, молодой археолог, считает «комнату» уютной: в тесном пространстве легче было удерживать тепло во время холодных зим ледникового периода.