– А что это за звуки, вон там? – спросила Алиса,

кивнув на весьма укромные заросли какой-то

симпатичной растительности на краю сада.

– А это чудеса – равнодушно пояснил Чеширский

Кот.

– И… И что же они там делают? –

поинтересовалась девочка, неминуемо краснея.

– Как и положено – Кот зевнул – Случаются…

Льюис Кэрролл. «Алиса в стране чудес»

…– Училище, на знамя равняйсь! – Начальник второго факультета, полковник Дункель, при подаче команды слегка торжественно тянет слова. – Смирно!..

На трибуне, приложив ладонь к околышу фуражки, среди приглашенных лиц застыли оба наши генерала: Михаил Корнеевич Филиппов и его первый зам, Захарьянц. Нда! Это надо видеть! Сегодня даже Акимыч благодушен и кажется слегка весел. Такое ощущение, что уже оба под легким шафе обретаются. Хотя вряд ли. За все пять лет учебы, ни разу не видел, чтоб даже на «редких бровях» были. Мужики – кремни! Из их поколения броню клепать можно! Но каждый по своему на ногах стоит, тем нам и дороги. Бывало, чего греха таить, скакнешь через забор из самоволки, и чуть ли не на голову Филиппову приземлишься. Ну пожурит… Гм, слегка. А потом еще и скажет. Мол, сматывай удочки поживей, сейчас вон из-за угла общаги Захарьянц появится. Вот тогда точно амбец приснится. С Захарьянцем такой номер, с Героем Советского Союза, генерал-майором Филипповым, не прокатит. Быстро, суток на пять монастырскую губу обживать отправишься. Плавали, знаем!

Между тем, на плацу тишина чуть ли не звенит. Родители и гости затаили дыханье. С умилением взирают на чадушек, которые вот-вот вылупятся в настоящих офицеров. Выпуск, одним словом!

– …Для получения офицерских званий, курсантам 18-го и 28-го курсов, выйти на положенную дистанцию! – Продолжает командовать Дункель, ему сегодня выпала роль дискжокея в этой кутерьме. – Выделенным офицерам, вручить офицерские удостоверения и знаки об окончании военного ВУЗА.

Понеслось! Стоим. Ждем очереди. Косим глазом на Сэма, нашего – папу-маму прожитых пяти лет в этой богадельне. Ну, а по совместительству с папой и мамой, он еще и начальником нашего 18-го курса является. Крутой перец, чаще всего по делу выстирает и высушит любого из курсантов. Но сам. Кому другому за каждого из нас пасть порвет. Потому любим его и уважаем. О! Моя очередь подошла.

Выхожу из строя. Как положено, строевым шагом, с незапамятных времен подаренным нам пруссаками… Чего б хорошего подарили! …подхожу к столу. Докладываю старлею:

– Товарищ старший лейтенант, лейтенант Семибратов для получения нагрудного знака и документов подтверждающих личность, прибыл…

Марлезонский балет подходит к завершению. Снова все в строю. Слушаем напутственную речугу. На душе радость и чуть-чуть грусть. То, что вскоре расстанемся, знаем. Но сейчас нам даже невдомек, что обстоятельства нового этапа жизни унесут из рядов некоторых из нас. Тот же Дамир Анвартынов, меньше чем через год погибнет в Афгане, Сережка Голубев… Как там у других сложится? Э-хе-хе! Да я и сам буду мечтать о том, чтоб до двадцати восьми дожить, а перешедши эту отметку – до тридцати пяти. Не знаю и того, что из связистов придется переквалифицироваться в разведчики, что вместе лямку трудных дорог с Серегой Дункелем потащу, сыном начфака два, который тоже не знает, что через десяток лет единственного сына у него не станет… Да. Все под Богом ходим. …а потому, он лихо отдает команду:

– К торжественному маршу! По-батальонно! Офицерская коробка прямо! Остальные… на пра-а-во-о!..

Оркестр завелся. Под ровный, красивый, стройный шаг, лабает «Прощание славянки».

Трибуну прошли.

– Ур-р-а-а!

Мы сделали это! Мы выдержали! Мы молодцы!

Вверх над строем молодых офицеров, взлетают новенькие офицерские фуражки. Слышен звон россыпью брошенных монет. Строй распадается на части. Впереди новая, неизведанная нами офицерская служба. Впереди жизнь!..

Вот застыл батальон в строю,

Снова старых друзей узнаю…

Из к/ф «Офицеры»

На улице, если оглянуться вокруг, стеной встало настоящее волшебство… Это же такое чудо, май в самом разгаре, все цветет и пахнет, женщины в коротких юбочках, все без исключения красавицы… Приветливо играет яркими лучиками солнышко, уже по-летнему ласковое и теплое… На улицу вышел и… пропал, поддавшись магии прекрасного, попал в волшебную сказку… Зеленая весёлая листва деревьев перемешалась с шапками цветущей сирени, Москва преобразилась, отпустив от себя праздничный март и юморной апрель. Невольно хочется хотя бы промурлыкать уже порядком подзабытую молодым поколением песню: «Утро красит нежным светом, стены древнего кремля…»

Да, действительно, утреннее майское солнце своим ласковым, нежным светом раскрасило округу, только округа эта была не кремлевской, а привокзальной. Зеленый Хундай Н-1 вписавшись в поворот привокзальной стоянки Киевского вокзала, мастерством водителя надыбал свободное место в одном из забитых машинами рядов. Сидевший рядом с водителем седовласый мужчина эмоционально тыкая пальцем перед собой, чуть ли в лобовое стекло ним упираясь, вдохновенно простенал:

– Вон! Вон место, Бес! Впихивайся, пока не занято!

– Уля, уймись. – Заявил водитель, на лице которого ни один мускул не дрогнул, спокоен как удав. – Я туда и мощусь.

Между кресел просунулась любопытная мордаха третьего члена экипажа. Ну совершенно бесхитростная, но явно любящая приколоться над ближним своим.

– Чё за кипеж, Уля? Твой хай, в Киеве услышат. Остепенись.

– Да…

– У нас до прихода поезда времени вагон и маленькая тележка.

– Какой вагон? Двадцать минут осталось!

– Приехали. – Невозмутимо, спокойным голосом произнес водитель, видно привык к выходкам своих пассажиров. – Выгружаемся.

Из нутра представителя корейского автопрома на твердь стоянки выгрузилась троица мужчин, возрастом явно старше пятидесяти лет, но вполне себе еще живчиков, не утративших вкуса к жизни, хотя и… Ну в общем вполне себе еще о-го-го. Все трое внешне упакованы более, чем прилично, одеколоном обрызганы и если б не спешка в движениях и озабоченность во взгляде двоих, тех, которые не были за рулем, сошли бы за обыкновенных, праздношатающихся, городских обывателей.

– Погнали!

– Спокойно парни. Огляделись?.. Уля, да не туда смотришь! В очках линзы сотрутся!

Пресловутый Уля. Импозантный мужчина, с седой, густой шевелюрой на голове, уставился на раскоряченную корму женской особи в кожаной юбке, склонившейся над открытым багажником машины напротив.

– Гм… А куда смотреть?

– На здание вокзала.

– И чего я там не видел?

Главный фасад с колоннами, с изяществом воплощенный строителями в строгом стиле неоклассицизма, развернут к Москве-реке. Часовая башня, вынесенная за пределы фасада, украшена выразительными скульптурами орлов с распростертыми крыльями. Фигуры на здании вокзала, олицетворяющие промышленность и сельское хозяйство юга, сделаны из бетона. Несмотря на довольно таки раннее время мельтешение народных масс и там, и на привокзальной площади было ощутимым. Ясное дело – уезжают-приезжают. Столица, мать ее, понаехали тут, понимаешь!

– …Чего я там не видел?

– Лерыч?

– Нам туда! – Определился третий член экипажа.

– Двигаем. –Принял волевое решение водитель корейской «кобылы».

Пока идут, коротко расскажу о том, что вообще происходит, ну и о троице наших героев…

А происходит следующее… Встреча выпускников 18-го курса, приснопамятного киевского военного училища связи имени Михаил Иваныча Калинина, в свое время всеобщего старосты, а по совместительству сексуального террориста. По слухам, до самой могилы за нимфетками бегал дед, на одной из них в бозе и почил, но об этом не принято говорить. Так вот, сейчас на один из дебаркадеров вокзала должен подъехать поезд из Киева, на котором приезжает на встречу еще один дед. Наш любимый начальник курса, легендарный, как вся Советская Армия, Сэм! Семичасный Иван Ильич. Старый пень, господи, дай ему здоровья еще лет на восемьдесят, чтоб помучился вместе с нами. За столом водовки попил и хвалебные речи о себе любимом послушал. Он того достоин.