Литмир - Электронная Библиотека

Он подошёл к Мэдлин и указал на кошелёчек, висящий у неё на поясе:

— Вы знаете, что это? Это ауксил, из которого они могут бесконечно доставать монеты. В Визидарии есть закон, строго запрещающий такие ауксилы.

— Но мы не знали, — возразила Мэдлин, — и это просто смешно. Мы ими в Визидарии ни разу не пользовались.

— Это не имеет никакого значения, — покачал головой Август, — уведите их.

— Вы погубите страну, — выкрикнул Стурла, когда его, брыкающегося, выводили из зала.

Ему никто ничего не ответил. Совет визидаров молча провожал Прославленных суровыми взглядами.

Ремесленников обыскали, забрав всё, что нашли более или мене подозрительного, и посадили в камеры, располагавшиеся в подвале. Но они могли переговариваться, так как одна стена в каждой камеры была решеткой и выходила в общий коридор.

— Тебе не страшно, Янмэй? — спросила Пинар, прижимаясь к ржавым прутьям и пытаясь разглядеть девочку в соседней камере.

Янмей высунула руку и помахала Пинар:

— Со мной всё хорошо.

— Надо придумать, как поскорее отсюда выбраться, — сказал Тафари, сидящему через стенку Питеру.

…В это время наверху в кабинет Августа зашёл Уильям.

— Вы звали меня? — тихо спросил он у главы.

— Да, — Август полулежал на диванчике, прикладывая ко лбу мокрый платок, — от этих несчастий у меня разболелась голова. Какое горе для страны! Тяжелы предательства от тех, от кого меньше всего ожидаешь. Такие потери бьют в самое сердце.

Глава всхлипнул, сморщился и продолжил:

— Уильям, пошли лучших из дружины в Стоунбон. Пусть принимают там дела. Вручи им бумагу с моей печатью. Она им даст полную свободу действий и откроет двери Мастерских. Проследи, чтобы ремесленников охраняли тщательней. Отмени праздничный обед…

— А горожане? Гуляния и фейерверки тоже отменить? — спросил Уильям.

— Пусть гуляют, — махнул Август на окно, за которым шумела и веселилась толпа, — чем меньше знают, тем лучше для них.

Когда Уильям выходил из кабинета, глава крикнул ему вслед:

— Не забудь про мою именную печать на бумаге!

Уильям только успел выполнить все распоряжения главы, как тот его снова вызвал к себе. Август Непомнящий был всё в том же подавленном состоянии. У главы Совета покраснели глаза, он шмыгал носом, теребя в руках письмо Аластара:

— Уильям, весь кошмар в том, что имея такие архивы и толы, какими обладает Стоунбон, они могли подделать любое письмо. Только сейчас я осознаю, какую опасную силу мы приобрели в лице Прославленных. Это как ураган, которому открыли двери в приличный дом. И не жди от него ничего хорошего… Так и получилось. Хорошо, что я хоть и поздно, но понял это. Страшно себе представить, каковы были бы последствия, если бы мы доверились им…

Уильям взял из его рук письмо, пробежал по нему глазами и растерянно сказал:

— В школе я писал работу по трудам Аластара. Это очень похоже на его почерк…

— Вот именно, — встал Август, — очень похоже. И я об этом… Иди, Уильям. Мне надо ещё подумать.

Секретарь закрыл за собой дверь. На секунду прислонился к ней спиной, нахмурился, покачал головой и решительно направился вниз. Спустившись в подземелье, Уильям отправил стражу на обед, а сам остался с арестантами. Он подошёл к камере Бёрнис и сказал ей:

— Я не согласен с вашим арестом. И верю письму Аластара.

Девушка подняла голову, внимательно посмотрела на него и спросила:

— Тогда почему не выступил против?

— Меня бы никто не послушал, — покачал он головой, — Август…он неплохой, но терпеть не может всё, связанное с людьми и войной. Для него всегда важнее печати и порядок.

— Я заметила это, — сухо сказала Бёрн.

— Помоги нам, — обратился к Уильяму из соседней камеры Тафари.

— Но как? — растерялся Уильям, — даже если я открою вам двери, то вас схватят через пару метров. Здесь стража на каждом этаже и выходе.

— Нам надо вернуться в Стоунбон, — упрямо сказал Тафари, — Стране грозит страшная опасность. И если Совет визидаров не хочет помогать, мы будем справляться сами.

— Через пару часов Ремесленные Мастерские будут в распоряжении Совета. Туда уже послали отряд, — покачал головой Уильям, — я пришёл подбодрить вас и посоветовать — поговорите ещё раз с Августом, может, он смягчится. Но только, пожалуйста, не ссылайтесь на людей и их историю. Ему надо сказать, что вы передумали, услышали его и не хотите войны.

— Мы не хотим войны, — сурово нахмурился Стурла, стоя у решётки в своей камере, — но сражаться будем. И это разные вещи. Или нас всех перебьют, как четыреста лет назад. Или мы успеем подготовиться и примем бой.

— Каким образом мы можем дать отпор? — спросил Уильям, — у нас небольшое войско, всего две сотни солдат дружины. Да и то они заняты охраной порядка.

— На бой надо поднимать всю страну, — покачал головой Стурла.

— Никто не пойдёт, — возразил Уильям.

— Уил, ты пошёл бы защищать своих родителей? Друзей? Любимых? — спросила его Бёрнис.

— Я бы пошёл, — у Уильяма загорелись глаза, — не мог бы стоять в стороне.

— Почему ты думаешь, — спросила его Мэд, — что так не будут рассуждать другие?

Уильям помолчал, размышляя над сказанными Мэдлин словами, а потом спросил:

— Чем я могу вам помочь?

— Нас обыскали, — высунул голову сквозь прутья Итиро, — принеси нам из моих вещей пузырёк с золотой крышечкой.

— Хорошо, — кивнул Уильям. — Это всё?

— Да, — кивнул Итиро.

Он тут же двинулся в комнату стражи. Там, у стола, лежала корзина, где были сложены вещи ремесленников. Он быстро нашёл нужный пузырёк и отнёс её Итиро.

— Что я ещё могу сделать? — спросил он у ремесленников.

— Где стоят наши лошади? — обратился к нему Пит.

— Они в конюшне. В неё можно попасть лишь через комнаты стражи, поэтому советую обойтись без лошадей. Просто бегите через камеру Янмей. Там под кроватью есть дверка в подвалы. Только Питер вряд ли туда вместится…

— Иди, — мягко сказал ему Тафари, — и он нас не беспокойся.

Уильям обернулся к Бёрнис и несмело спросил:

— Ты пошла бы со мной на свидание?

Она хотела ответить ему резко, но потом, увидев робкий взгляд его синих глаз, сказала:

— Уил, что за глупости? Впереди война, какие уж там свидания?

Он опустил голову, а Бёрнис добавила:

— Давай вернёмся к этому разговору, если мы победим…

У Уильяма загорелись глаза:

— Мы обязательно победим! Обязательно!

Он быстро засунул руку в карман, вытащил что-то и протянул девушке. Это была маленькая золотая пчелка, сотканная изсотни крохотных деталек и проволочек.

— Возьми, — сказал Уильям. — Этот ауксил — берегиня. Если тебе понадобится помощь, только подумай обо мне. И я приду.

Парень положил берегиню на ворот рубахи Бёрнис, и пчелка крепко вцепилась лапками в ткань.

— Иди, — ласково сказала Бёрнис, тронув руку Уильяма через прутья, — слышишь? Иди. Кажется, возвращается стража.

Уильям поспешил к выходу. Поговорил с дружиной, дал ненужные распоряжения дежурным. И вышел за дверь, с нежностью коснувшись того места на рукаве, где до этого была рука Бёрнис.

…Никто из охраны не видел, как один за другим исчезли ремесленники. Никто не слышал, как Прославленные пробрались в конюшню, пройдя незамеченными мимо четырёх постов стражи. Потом посетители одной из татошных Лулы, расположенного напротив дворца Советов рассказывали, что когда они, сидя под зонтиками, пили тату, из конюшни, гарцуя, выехали лошади ремесленников. И некоторые дамы, видевшие это, клялись, что на лошадях ехали Музы Прославленных. Хотя как их можно было увидеть в такой солнечный день?

Проявились ремесленники только на половине пути домой. Дольше всех проявлялась Янмэй. Почему-то сначала все увидели её сапожки, которые подгоняли серую лошадку, мягко хлопая её по круглым бокам. И лишь потом постепенно появилось всё остальное.

Ремесленники отчаянно подстёгивали лошадей и смогли доехать обратно за четыре часа. К концу пути от лошадей шёл пар, только Вульф под Питом перебирал ногами и выгибал шею, как в начале пути. Вымотались и сами ремесленники. И когда над ними медленно пролетела какая-то бабулька на метле, подцепившая на конец рукоятки большую корзину, да ещё тащившая за собой небольшой летучий островок, Леонар сказал, показав на неё:

39
{"b":"793917","o":1}