И вторая ошибка – представлять Пушкина отъявленным вольнодумцем, радикальным борцом с режимом и самодержавием вообще.

Но нет! Он был зол на язык, он не испытывал пиетета перед чинами, он был способен на критику или, точнее, на те или иные предложения по рационализации государственной и общественной жизни. Но если одно только отсутствие в человеке раболепства уже само по себе воспринимается как радикализм, то это проблема режима и проблема последующих исследователей этого режима!

Взглянем на его историю непредвзятым оком. Забудем, что перед нами великий поэт.

Итак, через три года после выпуска его отправляют, как бы в ссылку, в Бессарабию, в канцелярию полномочного смотрителя за «южными колониями» генерала Инзова. Однако, по непредвиденным причинам, маршрут пушкинского путешествия резко меняется. Он едет в Крым, на Кавказ, странствует в свое удовольствие и как бы бесцельно по всем южным, недавно присоединенным и склонным ко всяким «эксцессам» окраинам империи; когда же попадает, наконец, к месту своей службы, то к его странствиям и полугодовому опозданию относятся более чем снисходительно, и молодой чиновник продолжает столь же рассеянный образ жизни: странствует, опять-таки без всякой видимой цели, по Молдавии, наезжает в Одессу, вступает в масонскую ложу, знакомится с членами южного декабристского общества (с членами северного был знаком и раньше) – хороша же ссылка!

Затем вдруг переводится в Одессу, в канцелярию другого большого вельможи – графа Воронцова – известного англофила и либерала, за которым, по российским понятиям, нужен глаз да глаз. Амурничает с его супругой и пишет про своего начальника оскорбительные эпиграммы (“Полу-милорд, полу-купец”, – и так далее). Без особых, заметим, неприятных для себя последствий.

Турне завершается в родовом поместье Михайловском, где в течение двух лет «наше всё» отдыхает от трудов праведных, сочинительствуя, ведя оживлённую переписку, разъезжая по усадьбам соседних помещиков и т.п.

Всеми силами рвался в декабре 1825 г. на Сенатскую площадь, но вот незадача: дорогу перед пушкинским возком перебежал заяц. Александр Сергеевич моментально смекнул, что это – дурная примета, и повернул обратно.

Примета оказалась действительно скверной: декабристов расстреляли, повесили, сослали. «Солнце русской поэзии» шлёт им жизнерадостное: «Оковы царские падут, и на обломках самовластья…», после чего едет на личную аудиенцию к Николаю I. Поэт и самовластец беседуют около часа с глаза на глаз, после чего вольнолюбивый Пушкин получает освобождение от цензуры (царь-батюшка всемилостивейше берется цензурировать пушкинские произведения сам), а Пушкин круто обращается, как бы сейчас сказали, к патриотической теме: творит поэму «Полтава», пишет про Петра I и его «арапа».

В 1828 г. туповатые «деятели правящего режима» пытаются засудить его за грехи молодости – ёрническую поэму «Гаврилиада». Однако высочайшим повелением преследование в отношении Пушкина прекращено, и этот сугубо штатский человек, к тому же официально отстраненный от государственной службы, отправляется на войну с Турцией, на Кавказ, в действующую армию, аж под стены осажденного Эрзерума.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.