У этой легенды не больше оснований, чем у истории о безумной любви Дантеса к пушкинской жене на сносях.

Нет документов, достоверно подтверждающих, что Геккерн и Дантес познакомились в Германии, а не позднее – в Петербурге.

Геккерн не мог «озолотить» Дантеса по той простой причине, что сам был весьма небогат и должен был жить на очень ограниченное жалованье, которое выплачивало ему правительство Нидерландов. Хотя и помог по-родственному (семьи Геккернов и Дантесов состояли между собой в родстве, как, впрочем, и с изрядной долей немецких дворянских семейств и даже русских; боюсь запутаться в генеалогических хитросплетениях, но, по моим подсчётам, Жорж Дантес был шестиюродным дядей – кого бы вы думали? – Натальи Николаевны Гончаровой – в замужестве Пушкиной) приобрести при поступлении на службу кавалергардский мундир.

Дантес в Питере отнюдь не шиковал и, скорее, жил даже бедно: единственными источниками его доходов были офицерское жалование и небольшой пансион, который выплачивался ему непосредственно императорской четой (российской, разумеется же!)

Нет никаких достоверных сведений об интимной связи между Геккерном и Дантесом.

Геккерн и Дантес по приезде в Петербург жили каждый на своей съемной квартире, встречались не чаще, чем это было обусловлено их отдаленным родством. Если даже между ними и была интимная связь, то со стороны Геккерна компрометировать юношу несуразным усыновлением было просто глупо: всякое событие трактуется в меру испорченности трактователя. Желающих же трактовать подобного рода события именно испорчено всегда находилось и находится предостаточно. Именно со времени усыновления Дантеса стали рассматривать как откровенного содержанта; его перестали приглашать на великосветские балы и начали придираться в полку по службе, и т.д.

И, главное, это усыновление не имело (по крайней мере, на неискушенный взгляд) практического смысла: Геккерн не мог оставить своему приёмному «ребенку» сколько-нибудь значимого наследства, да и не собирался умирать: в 1836 г. ему было всего 43 года, и он прожил еще столько же!

Однако, обратим внимание на то, что чудачества с усыновлением начались после предпринятой Геккерном в 1836 г. поездки в Европу, вернувшись из которой, он внезапно воспылал желанием усыновить своего юного и отдаленного родственника.

Так родилась третья, – назовём ее «санта-барбарской» – и наиболее плодотворная версия произошедшего.

Санта-Барбара

Версия 3.1. Во время турне по Германии, Франции и т.д. Геккерн узнает, что Дантес – его незаконнорожденный сын, и решает усыновить его. Такая вот нежданная радость. Единственное, что непонятно, – причем же тут Пушкин?

Версия 3.2. – уже теплее. Во время турне по Германии, Франции и т.д. Геккерн узнает, что Дантес – незаконнорожденный сын Вильгельма, наследного принца Нидерландов (или же самого Вильгельма I, короля Нидерландов). И получает приказ усыновить юношу!

Зачем?

Очевидно, для того, чтобы обеспечить вступившему на непростой жизненный путь юному бастарду хоть какую-то защиту нидерландской короны. Однако тем самым Геккерн подкладывает «приёмному сыну» изрядную свинью.

Россию и Нидерланды связывает династический союз. Упомянутый принц Вильгельм – муж Анны Павловны, сестры императора Николая I. Таким образом, зять Николая I Вильгельм – законный наследник нидерландского престола. И тут вдруг, откуда ни возьмись, появляется пусть второсортный и маловероятный, но претендент-конкурент!

В пользу этой версии говорит буквально-таки анекдотическая странность усыновления Дантеса Геккерном. Были нарушены все три правила, которые по законам Нидерландов были обязательны при подобного рода операциях: усыновителю должно быть более 50 лет, усыновляемый должен быть несовершеннолетним, и они оба должны прожить под одной крышей не менее шести лет. Геккерну на момент усыновления было 43 года, Дантесу – 24, и они ни дня не жили вместе под одной крышей!

Наконец, по законам Нидерландов подданные нидерландской короны не имели права служить в армиях других государств. Дантес служил, и, тем не менее, ему было предоставлено нидерландское гражданство.

Вполне возможно, что и чете Романовых о королевских кровях юного Дантеса было известно заранее. Этим и объясняется более чем благожелательный приём: молодому эльзасцу практически без экзамена присвоили офицерский чин, помогли деньгами, фактически он «работал» пажом императрицы. Пока всё было шито-крыто, Дантес купался в океане российского радушия. Но когда бастардство Дантеса выперло наружу, тут-то ему стали отказывать в деньгах, приглашениях на балы, и посыпались взыскания по службе.

И здесь даже можно усмотреть некую роль Александра Сергеевича. Вполне возможно, Пушкина в разгар его архивных исканий заинтересовали вышеперечисленные несуразности усыновления его дальнего родственничка; по неугомонности своей натуры он мог найти факты, подтверждающие происхождение блистательного поручика кавалергардского полка от чресл какого-нибудь из Вильгельмов Оранских, а по несдержанности языка – разболтать этот факт, вызвав напряги между двумя дворами – русским и нидерландским. После чего дантесова лафа при царском дворе накрылась медным тазом, у Геккерна начались неприятности по службе как в России, так и в Голландии – в общем, все пошло наперекосяк.

Однако, достаточно ли всего этого для того озлобления, которое привело к роковой дуэли? Дуэли, которая по настоянию Пушкина должна была закончиться непременно смертью или тяжелым ранением (что при тогдашнем развитии медицины практически одно и то же) одного из участников? И потом: может быть, и изобразил новоявленный барон Геккерн-Дантес адюльтер с Натальей Николаевной, может, и довел тем самым Александра Сергеевича до белого каления, но вызов-то был послан не Дантесу, а Геккерну!

И еще одно: при всей соблазнительности «санта-барбарской версии», у нее есть один фатальный недостаток: совершенно непонятно, как гены Оранской династии в 1811 году (судя по дате рождения, именно в этом году был зачат Жорж Шарль Данте́с) могли добраться до городка Кальмар в самой серёдке империи Наполеона I, где родился будущий кавалергард? Голландский штатгальтер в изгнании Вильгельм (будущий король Нидерландов Вильгельм I) в это время находился на австрийской службе и едва ли мог странствовать по территории Франции по той простой причине, что большую часть своей жизни против вышеупомянутой Франции воевал в составе разных армий (своей, нидерландской, после захвата Нидерландов французами – прусской, затем австрийской) и вряд ли был персоной грата на французской земле.

Его сын, тоже Вильгельм (и, кстати говоря, ровесник Геккерна), в 1811 г. закончил обучение в Англии, где жил после захвата Наполеоном родной Голландии, и отправился в Испанию воевать с французами под знаменами Веллингтона.

Таким образом, генам Оранской династии для того, чтобы принять участие в сотворении будущего Жорика Дантеса, пришлось бы преодолеть тысячи километров враждебной территории и, по меньшей мере, парочку фронтов…

И даже если предположить это «генетическое» чудо, оно ни в коей мере не способно объяснить того ожесточения, которое имело место четверть века спустя во взаимоотношениях великого русского поэта и клана Геккернов…

Действительно, попробуйте поставить себя на место Пушкина и понять, что могло бы вас заставить драться не на жизнь, а на смерть с людьми, которые, по всем видимым признакам, имели, имеют и будут иметь к вам лишь очень касательное отношение? Какая сила могла бы загнать вас в такой угол, из которого вы, с одержимостью отчаяния, требовали бы дуэли непременно до смертельного исхода, и, даже получив летальную рану, корчась в пропитанном собственной кровью снегу, упорно выцеливали бы грудь молодого человека, который, в общем-то, до момента рокового выстрела не причинил вам никакого зла?

Что это за сила?

Суперагент

… Главное заблуждение отечественного пушкиноведения заключается в том, что Пушкина принято рассматривать исключительно как поэтического гения; точнее говоря, его поэтическая гениальность затмевает от исследователей все остальное. К примеру, то, что он был государственным служащим, что по своему возрасту и опыту работы мог получать и выполнять весьма ответственные поручения; что Царскосельский лицей был вовсе не поэтическим кружком, а элитным учебным заведением, питомником для наиболее даровитых юношей из среднего слоя общества, отобранных именно для подготовки к выполнению важных государственных функций…