Каждый час.

Как я проживу всю жизнь с этим мужчиной?

— Нет, тебе не нужно заковывать меня в цепи, чтобы заставить остаться, — согласилась я. — Но ты не сделаешь этого. Потому что мы не в соглашении. Ты не можешь выигрывать каждый раз. Ты не можешь контролировать меня, — я с вызовом посмотрела на него, несмотря на бешено колотящееся сердце, несмотря на мою потребность.

Джей встретился со мной взглядом, обдумывая мои слова. Я знала, что он все еще обдумывал возможность заставить меня остаться, несмотря на то, что я сказала.

Когда он отступил, я, одержав победу, возненавидела себя за это.

***

Мы прибыли на вечеринку и изобразили лица пары, которая притворялась, что они не поссорились, но все, кто хорошо нас знал, заметили напряжение в ту же секунду, как мы вошли в дверь.

Мои друзья провели достаточно времени рядом со мной и Джеем, чтобы понять нашу динамику. Они знали меня и понимали мое настроение. Но, кроме пары поднятых бровей, они ничего не сказали.

Я знала, что Джей не очень хотел быть здесь, среди всех этих людей, среди безумия вечеринки Рен, на которой синхронные пловцы плескались в бассейне, был художник по окрашиванию хной и какой-то парень, поедающий мечи. Еще я заметила мужчин в дорогих костюмах, крадущихся по углам, как маленькие тени.

Хм-м.

Карсон, должно быть, усердно трудился, чтобы это произошло, так как охрана определенно не соответствовала эстетике Рен. Это бы по-королевски разозлило ее. Я знала это, потому что Рен очень серьезно относится к своим вечеринкам и своей «эстетике». А еще она продолжала свирепо смотреть на Карсона и бормотать «мудак» себе под нос. Как бы мне ни хотелось узнать историю, стоящую за этим, я решила, что расспросы подольют масла в огонь.

Если бы я не была зла на Джея, то просто спросила бы его. Поэтому я всего лишь удостоила его недовольными взглядами через всю комнату и своим собственным бормотанием. Именно поэтому я решила остаться здесь подольше. Я знала, что из-за меня он приложил все усилия, чтобы приехать сюда. Наверное, это было бы мило.

Но не сейчас.

Я выпила на два мартини больше, чем планировала, погрузилась в разговоры со старыми друзьями и изо всех сил старалась выглядеть так, будто прекрасно провожу время. Я все время беспокоилась о Джее и еще больше злилась. Он никогда не отходил от меня слишком далеко, несмотря на мои свирепые взгляды и бормотание. И когда он не был рядом, то стоял в какой-то мужской компании с Карсоном, его брови были слегка нахмурены, а челюсть напряжена.

Не помогло и то, что он выглядел совершенно потрясающе в своем полуночном костюме и угольно-черной рубашке, расстегнутой у горла. Его волосы вились вокруг затылка, а несколько прядей идеально падали на лоб, подчеркивая его сверкающий взгляд и скульптурные черты лица. Слишком много женщин подходили к нему. Ему нужно гребаное обручальное кольцо. Или табличку на шее с надписью: «Собственность Стеллы, отвали». Погодите, я сейчас злюсь из-за ревности и собственничества?

Но, это не то же самое, что говорил он, — решила я.

Именно женщины, нахмуренные брови и тревожная пустота внизу живота в конце концов заставили меня подойти к Джею, схватить его за руку и прошептать на ухо:

— Мы едем домой.

Он отвернулся от Карсона, слегка приподнял бровь и поджег мои трусики своим взглядом.

Я судорожно сглотнула. Я никогда не предъявляла к нему таких требований, как сейчас… это казалось чужим. И сексуальным.

Несмотря на это, по дороге домой мы не разговаривали. Гнев все еще горел внутри. Гнев на Джея, конечно, но также и на себя. На неправильные и извращенные части меня, которые были возбуждены его ревностью, его собственничеством. Мне чертовски нравилось быть собственностью Джея. И немного я ненавидела себя за то, что мне это нравилось.

Возможно, мы и пережили всю эту историю с Фелисити, но я ничего не забыла. В некотором роде это мне тоже нравилось. Мне нравилось заставлять его чувствовать себя так, хотя он не имел права злиться. Я хотела, чтобы он представлял меня с другим мужчиной и злился, ведь несмотря на все исцеления, я все еще видела ее. Все еще представляла, как она учит Джея тому, что он делал со мной.

Так что да, мне было жарко, когда я вышла из машины – определенно не дожидаясь, пока какой-нибудь мужчина откроет мне ее – и ворвалась в наш дом. Возможно, я также была немного пьяна, как подросток. И злая трезвая женщина, чаще всего, превращалась в абсолютно чертовски разъяренную пьяную женщину.

Я снимала макияж в ванной, когда он пришел. Я ждала его. Страстно желала.

На нем не было костюма. Рубашка расстегнута, обнажая оливковую грудь, невероятно вылепленный торс, пояс Аполлона, брюки расстегнуты.

Я собралась с духом, чтобы противостоять всем чувствам, которые возникали при виде этого, и изо всех сил старалась смотреть в зеркало, сосредоточившись на текущей задаче.

— Ты все еще злишься на меня? — он прошептал мне на ухо, его рука скользнула по моему бедру.

— Да, — прошептала я, глядя на него в зеркало. — Просто в ярости.

— Хорошо, — сказал он. — Подними платье и положи руки на тумбу.

Я действительно хотела ослушаться его. Хотела уйти, принять ванну с пеной и оттолкнуть Джея. Но оттолкнуть Джея невозможно. Нельзя игнорировать то, как моя киска сжалась от его тона, от расплавленного греха в его глазах.

Я сделала, как он велел.

Что-то гладкое и холодное пробежало по моей обнаженной коже. У меня задрожали колени. Я точно знала, что это. Кожаная трость, которую Джей использовал против меня. Та, что оставляла на моей заднице красные рубцы и из-за которого мне было неудобно сидеть несколько дней. Та, которую я, черт возьми, обожала.

— Знаю, тебе это нравится, зверушка, — он наклонился вперед, так что его горячее дыхание коснулось моего уха. Он водил тростью вверх-вниз, поддразнивая меня.

Я вцепилась в стойку и наблюдала за ним в зеркало. Его взгляд был злым, опасным. Я горела.

— Ты же знаешь, мне это тоже нравится, — он поцеловал меня в шею. — Мне нравится видеть отметины на твоей безупречной бледной коже, — его рука впилась в кожу моего бедра. — Мне нравится причинять тебе боль.

Я ахнула, когда его рука переместилась с бедра, хватая за трусики.

— Тебе нравится, что я контролирую тебя, Стелла. И бесит одновременно. Тебе, блять, это нравится.

Его рука исчезла с моих трусиков, и он больше не склонялся надо мной. Он стоял слева, наблюдая за мной в зеркало. Трость в мгновение ока ударила по моей коже. Жгучая боль распространилась по всему телу, мои колени почти подогнулись. Я не сводила глаз с Джея, мое тело сотрясалось от желания, написанного на его лице, которое пульсировало в моей крови.

— Хочешь еще? — спросил он, осторожно проводя тростью по моей горящей плоти.

Я стиснула зубы и кивнула.

— Нет, Стелла, — отругал он. — Никакого молчания. Ты должна попросить.

Ярость смешалась с потребностью.

— Пошел нахрен, — прошипела я, удивляя саму себя.

Челюсть Джея дрогнула, и в его глазах что-то вспыхнуло. Не гнев. Нет. Голод.

— О, еще бы, Стелла, я буду трахать тебя так сильно, что ты не сможешь сесть, не думая о моем члене всю неделю. Но сначала ты должна попросить, — трость скользнула по моей коже. — Вежливо.

Мои глаза превратились почти в щелочки, настолько они были сужены, дыхание было тяжелым, а сердце глухо стучало в груди.

— Ударь меня еще раз, — упрекнула я, ненавидя его, любя его, нуждаясь в нем.

Джей слегка наклонил голову.

Мои зубы впились в губу с вызовом, глаза не отрывались от его глаз. Он не пошевелился.

— Ударьте меня еще раз, сэр, — смягчилась я, мой тон был животным.

Он ухмыльнулся, показав все свои зубы, всю свою злобу.

— Это моя зверушка.

Потом он ударил меня.

И еще раз.

Пока я не промокла насквозь, в нескольких дюймах от оргазма, пока мои колени не задрожали. Потом он отнес меня в нашу кровать, поставил на четвереньки и трахнул. Жестко. Беспрестанно. Так, что его клеймо осталось на каждом дюйме моей кожи. Я его собственность.