Оглядевшись, я немного разочаровалась. Не знала, чего ожидала: скелеты вдоль стен, трупы, свисающие вниз головой с потолка, женщины в клетках, что-то безумное, что будет соответствовать злу в глазах мужчины.

Но нет, несмотря на тень и угрозу, витающую в воздухе, тут было… нормально. Будто логово богатого бизнесмена средних лет, куда он пришел, чтобы сбежать от назойливой, напичканной ботоксом жены и одетых в «Ральф Лорен» детей. В одном конце комнаты, перпендикулярно камину, стоял полированный и дорогой на вид деревянный письменный стол. За ним кожаное кресло. Стол был опрятен, с настольным двухэкранным компьютером и множеством дорогих ручек, коробкой сигар.

Там были ручки, но не было бумаги, что показалось мне странным.

Когда мои ноги понесли меня дальше в комнату, все внутри нее окутало меня. Было холодно, несмотря на влажный воздух, холод от него остался.

Мои руки скользили по полированному дереву стола - ни пылинки. Я взглянула на стену с книгами от пола до потолка. Между стеной и спинкой стула было достаточно места, чтобы удобно втиснуться. Я осмотрела книги, нахмурившись, пытаясь понять, зачем они здесь. У него была целая библиотека. Эти книги - я взяла «Нарисованные из Рая» - могли бы легко поместиться на некоторых пустых полках в той библиотеке, зачем они тут стоят?

Я смотрела на корешки, понимая, что каждая книга была на одну и ту же тему.

Птицы.

— Странно, — сказала я вслух.

Я внимательно изучала книги, чтобы убедиться, что там нету «Десять лучших способов спрятать тело» или что-то подобное. Но с другой стороны, этот человек - тот, чье имя я до сих пор не знаю, - не производил впечатления парня, который прячет трупы.

Я лениво размышляла, какие улики остались в моем фермерском доме в глуши. У меня не было работы - никто не заметит мое отсутствие, не было семьи или супруга, чтобы сообщить о моем исчезновении. Для своего мужа и семьи я уже пропала, к их счастью. Никто не будет скучать по мне. Курьеры бы сами заметили мертвую тишину дома: тот факт, что я не открываю дверь, нагромождение пакетов. Но они знали о моем состоянии или, по крайней мере, догадывались. Они, вероятно, подумают, что кто-то из моих родственников или друзей помог мне. Вряд ли они подумают, что я настолько интересна, чтобы меня похитил наемный убийца, питающий странное пристрастие к птицам.

Я еще не до конца верила в реальность происходящего. Я думала, что лежу на деревянном полу своего дома, полузамерзшая, полумертвая.

В середине моих мыслей и надежд о том, какую реальность я предпочитаю, мои глаза что-то уловили. Отблеск в тусклом свете.

Я прищурилась и посмотрела вниз.

Защелка. Не совсем скрытая, но и не слишком заметная. Она зажата между двумя толстыми книгами, и мне хватило места, чтобы зацепиться пальцем за холодный металл и потянуть.

«Именно здесь я найду трупы», — подумала я.

Когда стена с книгами распахнулась и сенсорная лампа осветила комнату, я поняла, что была права.

Там я и нашла трупы.

***

Мертвые существа были вставлены в рамки. Сохраненные в стекле, они красовались на фоне абсолютно белой стены позади них.

Эти рамки были повсюду. Умело расставленные, каждая выделялась. Это кладбище на стене не выглядело безвкусным.

Мне не хотелось этого делать, но я шагнула в комнату. Тут было прохладнее. Мои глаза бегали вверх и вниз по стенам, рассматривая каждую грань вещей в рамах во всей их ужасной красоте.

Конечно, это не люди, а птицы.

Красивые, неповторимые птицы. Таких я раньше не видела.

Одна была с черной, как ночь, головой и шеей, поразительно ярким бирюзовым туловищем. Яркий пух цвета тлеющих углей освещал хвост существа.

Другая была похожа на цветущую лилию: настоящая акварель из оранжевого, голубого и фиолетового.

Та, что висела рядом, была вся черная и резко контрастировала с остальными в комнате. У нее был великолепный хвост, вдвое длиннее тела.

Я двинулась вперед, очарованная простой и волшебной красотой этого места. Мои пальцы зависли над стеклом: угольные перья выглядели так, словно принадлежали крыльям ангела. Неожиданно слезы защипали мне глаза при виде такого великолепного и фантастического существа, имитирующего полет, но застывшего в стеклянной клетке.

Когда я подошла ближе, то увидела мордочку, смотревшую на меня мертвым взглядом, как тот человек много лет назад. Глазки цвета обсидиана. Перья под конец хвоста становились светлее, почти металлически-зеленые превращались в фиолетовые с крапинками оникса. Очень красивая птица, но ее красоту не заметишь беглым взглядом. Только при ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что она так же красива, как и другие. Даже больше. Потому что только те, кого тянуло в пустоту, которые подходили близко, могли увидеть ее великолепие.

Мне хотелось сорвать рамку со стены, разбить ее, дать птице свободу летать. Но было уже слишком поздно. Для мертвых не было свободы.

— Сакабула, — резкий голос прорезал тишину комнаты.

При этом единственном слове температура в комнате мгновенно упала.

Он сделал это своим присутствием.

Я не обернулась, но нарастающий холодок на затылке подсказал мне, что он приближается.

— Более известная как «длиннохвостый бархатный ткач», но я предпочитаю другое название, — сказал он мягким, но в то же время многогранным голосом. — Встречается в кенийском нагорье, Анголе, южном Заире, Замбии и Южной Африке.

Я затаила дыхание, когда он подошел ближе.

— Я привез этот экземпляр из Кении, — сказал он все еще ровным, но резким голосом.

Его ледяная аура окутала мою спину, и я знала, что он был в нескольких дюймах от меня. Как только он снова заговорит, я почувствую его дыхание на своем затылке. Я должна была двигаться, убежать, хотя бы посмотреть ему в лицо.

Но ничего не сделала. Я встала перед застывшей красавицей и приготовилась к ледяной угрозе позади себя.

— Птица семейства ткачиковых, названных в 1758 году Карлом Линнеем, — продолжал он. — Это самка. Некоторые исследователи нашли доказательства, свидетельствующие о женском выборе в половом отборе.

Его голос был таким же обсидиановым, как птица передо мной. Теплое дыхание у меня на затылке контрастировало со льдом его ауры.

— Это указывает на компромисс между сексуальной привлекательностью и физическими ограничениями в отношении эволюции сексуальных украшений - мужчины включают комфорт для эстетической привлекательности. Интересная подрывная деятельность человеческого эквивалента, — его тон был смертельным, дыхание ядовито пьянящим и ровным, но чистая угроза исходила из самой его сердцевины.

Что-то плотское, что-то темное и зловещее во мне проснулось вместе с маленькой искоркой обольщения, исходившей от его рокового тона.

— Интересно, что самец имеет хвост длиннее, чем самка, часто более двадцати дюймов в длину, и самка, как было доказано, предпочитает самцов с наиболее длинными хвостами.

Он придвинулся ближе. Холод его души просочился в мои кости, несмотря на то, что это было технически невозможно; мурашки на каждом дюйме моей кожи говорили о другом.

— Это несмотря на то, что более длинные хвосты вредны для выживания самцов. Они имеют меньшие шансы на выживание, но более склонны привлекать самку.

Пряди моих волос упали на спину. Движение было таким легким и незаметным, будто это был легкий ветерок, сквозняк. Но воздух тут неподвижен, как в могиле.

— Самцы в буквальном смысле отказываются от своего выживания, чтобы найти самку, — пробормотал он. — Они подвергают себя опасности, противостоя силам естественного отбора… ради самки.

Мои волосы вернулись на спину. Я могла бы вообразить это прикосновение в состоянии ужаса. Но я не чувствую ужас, а что-то другое.

Влечение?

Нет, нечто худшее, темное, гораздо более роковое, чем простое влечение.

Люди снимали целые фильмы о том, как смертельно притягательны женщины, и мой похититель говорит что-то подобное? Сейчас не время размышлять о таких вещах.