— Володь, сходи, возьми у Таньки плитку. Скажи, я попросил, она даст.

— Плитку, или еще что? — ненароком полюбопытствовал Миша.

— Изыди, сатана! — отмахнулся от него Дима, — вари лучше суп. Есть охота до колик в желудке.

Исполняя руководящее указание, Володя отправился за электроплиткой. «Использовать электроприборы в комнатах категорически запрещается», — гласила высочайше утвержденная пожарной инспекцией инструкция. Особых иллюзий, правда, у инспекции и администрации института по поводу законопослушности студентов не было, и они время от времени устраивали рейды по поддержанию моральной чистоты подрастающего поколения. Но плитки все равно оставались. Всех не перестреляешь.

Плитку он получил легко. И не только потому, что просил Дима. Приближалось что-то страшное и акции самого занюханного студента резко пошли вверх. Грубая физическая сила стала стоить куда больше, чем стройная фигура и красиво изогнутые губы. Володя едва не утонул в мигом возникшем девчоночьем окружении, перетрусившем и перенервничавшем, а потому необычайно любезным. Первые красавицы общежития разговаривали с ним так, словно перед ними был Богатый Джек из Штатов.

Он кое-как вырвался, пообещав заглянуть вечером, заранее зная, что не придет.

Димка его заждался, нервно отбивая дробь пальцами по столу.

— Штаны подтяни, — посоветовал Мишка.

— Ну тебя, — отмахнулся Володя.

Дима, успевший в ожидании друга заглянуть к Кольке, утихомирил их мрачным сообщением.

— Только что передали, на улице Луначарского убито несколько человек.

— Как? — поразился Миша. Он ничего не знал, занятый по хозяйству.

— Как? Обыкновенно — в лепешку.

Володя удивленно посмотрел на обоих. Один знает, другой нет.

— У тебя мобильник? — прямо спросил он у Димы.

— Мобильник, — хмыкнул тот и пояснил: — к Кольке забегал.

— Веселого мало, — сказал помрачневший Миша.

— Куда уж там, — вздохнул Дима. — Давайте варите суп, а я за час управлюсь с топорами.

Насчет часа он погорячился, но через полтора, к двум пополудни, оружие было готово. Дима разогрел пластик на плитке, а затем проложил им трубы и вставил в топорище.

Володя попробовал на прочность свое оружие. Топорище не шевелилось. Это его не убедило. Он со скепсисом посмотрел на увлеченно хлебающего суп Диму. Тот почувствовал его сомнение.

— Ежели кто думает, что сделает лучше, пусть бросит в меня камень, — предупреждая возможную критику, сказал он.

Володю таким образом пронять было трудно.

— Первый раз вижу, чтобы сталь к стали припаивали пластиком. Тебе не кажется — проще сходить и приварить.

— Дрянь, конечно, — согласился с ним Дима, — у тебя много денег в кармане — сходи. Обещанием бутылки не обойдешься.

Володя покачал головой. Нашел о чем спрашивать. Дима и сам понимает, что пластик вынужденная мера.

Друг не стал ерничать по поводу критиканов. Дело серьезное, он понимал сомнения приятеля.

— Варить надо, — с вздохом согласился Миша, — чем раньше, тем лучше. А пока так походим.

Он ловко перехватил древко и неожиданно сделал выпад в сторону Димы. Острие топора прошло в паре сантиметров от носа. От неожиданности тот выплюнул суп, только что заброшенный ложкой в рот, и облил клеенку. Володя и Миша замерли: первый от изумления, второй от ужаса. Дима молча посидел пару секунд, приходя в себя, затем поднялся и выразил свое отношение к внешней политике администрации американского президента, российским демократам и коммунистам, дождливой погоде и лично к Мише Урасинову.

Мишка, сам не ожидавший от себя такой прыти, заполз в отдаленный угол кровати, понимая, что одними пожеланиями его матери и всем предкам по мужской и женской линии, венцом творения которых он стал, не обойтись. Ему-то хотелось всего лишь слегка выбросить вперед топор, а он показал себя величайших каскадером всех веков и народов. Дима за такие шутки пустит кулаки в ход. Он бы тоже пустил.

Дима его не разочаровал. Он медленно закатал рукава рубашки, и, подойдя к Мишке, закатил ему хорошую затрещину, после чего вернулся к супу.

Пострадавший такой милости не ожидал. Хотя в голове звенело, было больно и неприятно, но за рискованное обращение с холодным оружием можно было заработать куда больше.

— Еще раз так пошутишь, отлуплю до посинения, — предупредил его Дима, не объясняя причин милосердного отношения.

Володя не стал комментировать эту историю из курса молодого бойца средневековой армии. Он лишь, повернувшись к Мише, покрутил пальцем у виска. А если несколькими сантиметрами далее?

Миша виновато потупился и примолк, глядя в окно на унылые, просеченные дождем деревья.

— Все! — отодвинул Дима тарелку от себя, — набузгался так, что живот как барабан, — он потрогал вышеозначенную часть и поморщился, — совсем толстый стал.

Он оглядел свое примолкнувшее войско.

— Что приуныли? Мишка, тебе попало за дело, так что не дуйся.

— Да я не дуюсь, — примирительно сказал виновник недавнего торжества.

— Вот и ладненько. Собирайтесь, забыли, на пять часов назначена встреча дружины. Я буду за Илью Муромца, — начал он делить посты, — ты, Володя, станешь Добрыней Никитичем. Мгм, Миш, тебе временно присваивается должность Алеши Поповича. Так сказать и.о. Надо заработать.

— Понятно, — уже веселее сказал Миша. Раз Дима начал треп, значит, он решил забыть о прошлом.

Володя, как более разумный человек, продумал их действия на несколько шагов вперед.

— Первое, — начал он, не делая попытки подняться, — все парни на подработке.

— Даю справку, — откликнулся Дима, — все доблестные добровольные помощники милиции будут отпущены к означенному часу. И более того… Так и быть скажу. За дежурства, когда мы, так сказать, на службе, нам заплатят.

— Сколько? — потер руками Миша.

— Не знаю, — разочаровал его Дима.

— Ну вот! — откинулся назад Миша, сделав кислое лицо.

— Второе, — продолжил Володя, — топоры берем?

— Берем!

— А нас того, не попросят?

Дима лукаво посмотрел на Володю.

— Пару дней назад вызвали бы скорую или полицию. Сегодня нас никто не тронет, наоборот, Володь, за нашу спину прятаться будут.

Володя не возражал. Он, в общем-то, думал так же, лишь перестраховывался. Уж слишком резко менялся привычный образ жизни. На прошлой неделе они бегали с учебниками и монографиями, вчера с резиновыми дубинками и газовыми пистолетами, сегодня — с топорами. Прогресс! С чем они будут ходить завтра — с каменными палицами?

— Есть еще вопрос! — прервал он свои размышления.

Дима, деловито собиравшийся к выходу, повернулся к нему. Хотя надо спешить, но путные идеи никогда на дороге не валяются. Кладезь мудрости, в миру звавшийся Владимиром Александровичем Кудрявцевым, неоднократно удивлял окружение и даже некоторых преподов своими мыслями.

Володя, почувствовав обращенный на него взор, сказал в пространство перед собой, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Оружие мы приобрели, и почти сделали, — Дима дернулся возразить, понимая, в чье сторону сказано «почти», но не стал вопить, решив возмутиться немного позже, — забыли об одном, господа.

— И что же мы такое опустили, господин стратег? — не выдержал Дима, решивший больше не спускать незаслуженной критики в свой адрес.

— Название.

— Кого? — не понял Миша.

— Ты прав, — в раздумье сказал Дима, — я же говорил — ты голова.

— Топоров, что ли? — постепенно созревал Миша.

— Их родных, — подтвердил Володя, с сочувствием глядя на него. Дескать, нельзя же быть таким тупым.

Миша побагровел, но смолчал.

— Что же ты предлагаешь? — подумав, спросил Дима.

— Не знаю пока, — сказал Володя, — но не топор точно. Топором дрова рубят.

Дима, бросив на кровать куртку, попытался вспомнить.

— Бог знает что, — не выдержал он, — целое средневековье было с кучей оружия, а в голову ничего не лезет. Историки мы али нет?