Одним словом, парень отшатнулся от меня как от прокажённой. Жалко только, что непоправимый вред это чудо природы уже успело нанести. Знала бы, что он такой трус, спугнула бы его ещё раньше. Но после спаленного пирога скалкой махать поздно.

— Вы вольны выбрать себе место по вкусу, — озвучили нам, а я стала снова оглядываться вокруг, пытаясь понять, что было бы сейчас разумным сделать. Хотелось найти спокойное место или укромный уголок, но я быстро осознала, что это попросту невозможно.

Мы находились в огромном подвале, в который свет попадал из высоких окон, расположенных почти под самым потолком, ровно там же на возвышении был и второй ярус, с которого мы все внизу были словно на ладони. Стоит ли говорить, что весь ярус был забит молчаливыми учениками академии? Я буквально кожей чувствовала на себе их оценивающие взгляды.

Нет, они, конечно, наблюдали за нами и раньше, но только сейчас открывался вид сверху, который заставлял меня в буквальном смысле этого слова чувствовать себя букашкой.

Здесь будет заметен любой промах, любое лишнее движение.

Напряжение стало вновь нарастать, вот только в этот раз успокоить и поговорить мне было не с кем…

— Так, Мими, ты справишься, обязательно справишься, — пробурчала я себе под нос, занимая ближайшее место. Действительно, в этом зале, где всё как на ладони, место не имело особого значения.

Прежде чем приступать к готовке, я внимательно осмотрела всё, что тут было, и даже выложила всю необходимую кухонную утварь, чтобы была под рукой, чем вызвала одобрительные шепотки и даже несколько неуверенных хлопков. Вскинув голову, я с удивлением обнаружила, что надо мной собралась-таки приличная кучка учащихся. Это что, они все хотят взять меня в комми?

От одной подобной мысли стало страшно и я поспешила опустить картофель прямо в шкурке в кастрюлю, а затем выжидательно уставилась на авокадо.

Прадед сказал, что из него надо сделать песто, вот только совершенно не успел объяснить, как именно, и вообще, что мне с этим счастьем делать. Но по логике у меня сейчас есть немного времени, пока картофель варится, для того, чтобы попробовать авокадо и понять, что с ним делать, а заодно и как всё это будет сочетаться с моими любимыми ньокки.

Я с осторожностью покосилась на авокадо. Если это песто, то его ведь надо порезать, правильно? Заодно и попробую.

Я взяла плод в одну руку, а в другую нож. Повертела немного в руке и уверенно положила на доску. Была не была! Нарежу кружочками, так проще всего. Уже привычным жестом наточив нож, я принялась за работу.

Сначала всё шло более-менее, мне даже удалось нарезать с пятёрку красивых ровных кружочков, про себя отметив, что у этого авокадо шкурка, и то, как это выглядит изнутри, то её лучше счищать.

Затем нож сначала соскользнул в сторону, а на вторую попытку так и вообще застрял, я сверху послышался уже неприкрытый смех. Я глянула наверх для того, чтобы осознать, что толпа над моим местом работы значительно поредела, а те ученики, что остались, откровенно смеялись надо мной.

Краска залила всё моё лицо и шею.

Я что-то делаю не так, вот только что? И как мне теперь вытащить нож из этого авокадо?

Я решила отложить на время нож с авокадо в сторону и просто попробовать. Недолго думая, я положила в рот отрезанный кругляшок, а смех сверху уже перерос в истерическое подвывание. Как раз вовремя для того, чтобы я осознала, что кожура этого самого авокадо совершенно и абсолютно несъедобна.

Я поспешила выплюнуть эту гадость и теперь с ужасом наблюдала, как эта самая кожура, пролетев красивую, если не сказать завораживающую, дугу с громким шлепком приземлилась на ботинок проверяющему.

Смех резко стих.

А я сглотнула. Авокадо. Так и не распробовав.

Проверяющий подошёл ко мне с непроницаемым лицом, когда я уже мысленно прощалась со своей карьерой повара и отсылала себя в дальнюю провинцию с мужем подальше от своего позора.

— Я и не такое видел, — заметил он, резким и ловким движением разрезая авокадо пополам, а затем выдёргивая мой нож, на котором болталась крупная и почти круглая косточка.

Мне хотелось провалиться под землю. Но только было совершенно некуда, потому что мы и так были в подвале.

Я попыталась успокоить себя тем, что я никогда до этого и не видела авокадо, и просто не могла знать о том, что у него внутри есть косточка. Но это помогало плохо.

Мне просто необходимо было собраться. Отодрать нож от косточки или косточку от ножа, а главное, приготовить замечательные ньокки.

Толпа надо мной всё редела, и это совершенно не помогало мне ни успокоиться, ни сосредоточиться. Скорее, только больше нервировало.

— Не сдаваться, — пробормотала я и резким движением выдернула нож из косточки, порадовавшись, что при этом все пальцы остались на месте.

Сверху снова послышался сдавленный смех, а мой нос учуял запах палёного.

Чёрт! Чёрт!

Пока я тут разбиралась с этим дурацким авокадо, вода из картофеля уже успела выкипеть, и теперь он не варился, а, кажется, жарился.

Плохо соображая, что вообще делаю, я просто сунула руки в кастрюлю, в истеричной попытке вытащить картофель до того, как он пригорит.

— А ты говорил, что он не брат Карреттони, — раздалось вполне отчётливо надо мной и вместе с этой фразой одни из последних учеников покинули место надо мной.

Мне же хотелось разрыдаться и убежать куда-то от боли в руках, от разочарования в самой себе.

Руки тряслись, а трясущиеся губы сжимались из последних сил, сдерживая поток рвущихся наружу слёз.

— Что, решил сдаться? — спокойно поинтересовался проверяющий, а я только отрицательно покачала головой. Зачем, и сама не знаю.

— Вот и правильно, ты ещё ничего не испортил, сосредоточься и доделай, — спокойно заметил проверяющий, а я бросила на него взгляд, полный благодарности, это было именно то, что мне сейчас надо услышать.

Стараясь не шипеть, я тут же засунула руки в ледяную воду, а сама принялась думать.

Стоило мне только вынуть руки из воды, как собранность вернулась ко мне. У меня словно открылось второе дыхание.

Я ловко очистила сваренную и уже успевшую немного остыть картошку, по дороге засунула в рот ещё один кругляшок авокадо. Прадед оказался прав, это жирная и маслянистая штука, надо только правильно её оттенить и ньокки после отварки надо будет слегка запечь до корочки, чтобы появилось чуть больше структуры. Может, ещё орешков добавить?

Фантазия начала порхать и мне пришлось приложить усилия для того, чтобы вернуть себя в реальность, в которой у меня обожжённые руки и конь не валялся.

Радовало одно, моя огненная магия не позволила мне сильно обжечься, поэтому я была в состоянии продолжать работать руками. А ведь судя по поведению остальных учеников, меня уже списали со счетов.

Ну ничего, я им ещё покажу!

Я быстро и ловко размяла картошку в воздушное пюре и затормозила себя в последний момент, когда рука уже потянулась к яйцу.

В голове набатом зазвучали слова прадеда о том, что я часто вбиваю яйцо слишком рано, до того как картофель успел как следует остыть. Яйцо вернулось на своё место, а вместо этого я занялась приготовлением песто. Авокадо, лимон, тимьян и базилик, подумав немного, я добавила ещё чуток кинзы. Получилась смесь буквально волшебного цвета. Надо бы ещё протестировать, как это авокадо реагирует на нагревание, будет страшный конфуз, если такое красивое сейчас зелёное песто в тарелке поменяет свой цвет на нечто другое, совсем необязательно визуально привлекательное.

Привычно вбила яйцо в картофель, затем добавила рикотту, муку, соль и перец. От души, потому что ньокки сложно пересолить, а вот если забыть сейчас добавить специи, то потом будет уже невкусно.

Я совсем растворилась в привычных действиях, что очнулась только тогда, когда тесто было уже достаточно эластичным. Ньокки капризны, их нельзя перемесить, тогда пропадает лёгкость и они становятся в прямом смысле этого слова резиновыми.