– Надо обязательно ему написать. Прямо сейчас! – от возбуждения Майя швырнула в Грейс подушку. – Только давай ты сама, ладно? У тебя хорошо получаются письма типа «Привет, мы вроде как семья».

– Этот предмет я выбрала в девятом классе, – сказала Грейс и улыбнулась, когда Майя засмеялась, оценив шутку.

Так, собственно, и получилось, что Грейс начала составлять еще одно письмо своему ближайшему родственнику, которого никогда не видела.

– «С наилучшими пожеланиями?» – фыркнула Майя, прочитав текст. – Серьезно?

– Звучит дружелюбно и без фамильярности, – пожала плечами Грейс.

– Дружелюбно и без фамильярности? – повторила Майя. – Ого. Ладно.

– И все-таки как это – жить в семье, где все рыжие? – попыталась сменить тему Грейс.

Майя издала короткий смешок.

– Портретную галерею на стене видела? – спросила она и пропела: – «Этот предмет не похож на другие…»[5]

– Родителей твоя ориентация не смущает? – Грейс внезапно ощутила желание защитить сестру – то же, что испытывала в отношении Персик.

– Издеваешься? Для них это предмет гордости. Да они вступили в РСДЛГ раньше, чем я успела признаться в том, что я лесбиянка. Прикинь, папа собирался пойти со мной на гей-парад.

Грейс невольно хихикнула, почувствовав странное облегчение от того, что дома Майе не пришлось столкнуться с жестким неприятием ее гомосексуальности.

– Так это же здорово, да? Поддержка семьи то есть.

– Не просто здорово, а… – Впервые за время их общения Майя не могла подобрать слов. – Ну да, здорово, – подытожила она, и Грейс решила не приставать с дальнейшими расспросами.

Девушки обменялись телефонами, послушали музыку (по выбору Майи), поболтали о Клер. И хорошо, что Грейс решила не рассказывать сестре про Макса и Персик: все равно Майя не давала ей и словечка вставить. Позже, усевшись в автомобиль, Грейс даже порадовалась относительной тишине, царившей в салоне родительской «тойоты-камри» (скрип тормозов не в счет).

– Итак? – спустя минуту хлопнул в ладоши отец. – Плюсы и минусы?

Грейс застонала. В ее семье «Плюсы и минусы» были чем-то вроде ежевечернего подведения итогов: каждому полагалось рассказать, что хорошего и плохого произошло у него за день. Игра прекратилась после того, как Грейс объявила о своей беременности («минус»).

– Пап, пожалуйста…

– Я начну, – сказал папа. – «Плюс»: твое знакомство с Майей, Грейс. Это… В общем, для меня как для твоего отца это очень важно.

– Пап, прошу, не надо. Я больше не могу плакать, слезы закончились. Чувствую себя выжатой как лимон.

– Все, все, не буду. А вот мой «минус»: мне пришло в голову, что при каждой встрече с той семьей мне придется надевать костюм-тройку. – Папа вздохнул. – За столом я чувствовал себя неотесанной деревенщиной.

Грейс сзади похлопала его по плечу.

– Тебе за всех досталось, босс.

В ответ он погладил ее руку.

– Моя очередь, – подала голос мама с водительского сиденья. – «Плюс»: мне было приятно слышать, как вы болтаете с Майей наверху и ты смеешься. Мы так давно не слышали твоего смеха, Грейси.

– Может, все дело в том, что вы перестали быть смешными? – парировала Грейс, зная, что мама воспримет ее слова как шутку. Мама вообще редко обижалась.

– «Минусом» для меня стал провал за столом, когда цыпленок с моей тарелки выскользнул из-под ножа и шлепнулся на пол. Я чуть со стыда не сгорела. – Папа расхохотался. – Честное слово, Стив! Это не дом, а мавзолей какой-то…

– Вот-вот, я точно так же подумала! – подхватила Грейс.

– Угадайте, кто первым пролил соус на скатерть? Я, – простонала мама. – Правда, надо заметить, Диана повела себя очень тактично.

– Интересно, а почему мы не стелем скатерть? – спросила Грейс. – У нас она вообще есть?

– Уже нет. С тех пор как на прошлый День благодарения твой папа ее нечаянно поджег.

– А, да. – Тот праздник запомнился всем большим количеством «плюсов» и «минусов». А еще дымом.

– Так, теперь ты, – сказала мама, взглянув на Грейс в зеркало заднего вида.

– Будем считать, что мой «плюс» – знакомство с Майей. Она оказалась вполне нормальной. По крайней мере, не суицидницей какой-нибудь.

– А в чем «минус»? – после паузы поинтересовался отец.

– Она меня… раздражает, – промолвила Грейс и только теперь сама осознала, что это так. – Майя постоянно меня перебивала, говорила только о себе, и, если честно, она грубовата.

– Солнышко, – обратилась к ней мама.

– Да?

– Поздравляем с обретением сестры.

Хоакин ответил почти через неделю. И Майя не особо обрадовалась.

Письмо застало ее дома. В последние несколько дней она никуда кроме школы не выходила – сидела под домашним арестом за то, что однажды вечером, когда отец уехал в командировку, тайком улизнула на свидание с Клер, решив, что мама спит. «Спит» в данном случае означало «в отключке». Впрочем, без разницы, потому как, тихонько прокравшись домой в два часа ночи, Майя обнаружила, что мама не спит и не в отключке. Они просто стояли и смотрели друг на друга, а потом мама наставила на нее указательный палец и вынесла приговор: «Домашний арест. На неделю». После чего отправилась наверх.

Майя подозревала, что встречайся она с парнем, криков было бы куда больше, и домашним арестом она бы не отделалась. Может даже, ее бездыханное тело оказалось бы в дальнем овраге, а имя – в статистике подростковых беременностей. Как будто она такая дура, чтобы «залететь»! По всему выходило, что для родителей ее отношения с девушкой представляют гораздо меньшую угрозу. Как ей повезло!

Майя открыла письмо.

– Полный абзац! – возмутилась Майя, дозвонившись Грейс. Звонила она со стационарного домашнего аппарата: наказание включало еще и сдачу мобильного телефона. Майя чувствовала себя героиней кинофильма из далеких восьмидесятых. Унизительное ощущение. – «Круто было бы встретиться и поболтать»! Он что, думает, мы на свидание придем?

– Боже, надеюсь, нет. – Грейс отвечала рассеянно, словно была чем-то занята, и Майю это злило. С сестрой она общалась только один раз, брата вообще в глаза не видела, а эти двое уже ее бесят. Всё как всегда.

– Стремно, если он решит, что это свидание, – добавила Грейс. – Слушай, а почему ты звонишь, а не пишешь?

– Мы уже не можем поговорить по-нормальному? По-человечески?

– Неплохая попытка. Наказана?

– Угу. Родители отобрали телефон. За компьютером разрешают только уроки делать. – Завидев маму, проходившую мимо кухни, Грейс тяжко вздохнула. Два раза – для верности. – Тюремщики на пять минут подпустили меня к домашнему телефону. Домашнему, блин! Средневековье какое-то. Я соврала, что мне надо уточнить кое-что по математике.

– А как же ты смогла открыть письмо от… Ладно, забудь. Не хочу ничего знать. Так ты поедешь встречаться с ним или нет?

– Черт, конечно поеду! – Майя принялась накручивать телефонный шнур на палец. Странно, однако это успокаивало. Кончик пальца покраснел, она ослабила шнур, затем повторила действие. – Только ты поведешь, а я, чур, на переднем сиденье!