Тут Мишка улыбнулась, потому что у нее в голове дядя Сережа, следователь, говорил всегда проще и как-то развязнее, чем в жизни.

– Вы что-то сказали? – спросила Вероника.

– Нет, продолжайте, – сказала Мишка.

– Я услышала, что в коридоре что-то сломалось, и позвала на помощь. Почти сразу мне в дверь постучали, а когда я отошла, полицейский выбил дверь и меня выпустили, – сказала Вероника.

– Вы видели тела? – спросила Мишка.

– Почти нет. Женя лежала на кровати, а Гриша на полу, – сказала Вероника.

– Мне очень жаль, что вам пришлось это увидеть. Давайте я сейчас восстановлю всю картину преступления, а вы скажете, если я где-то ошиблась, хорошо? – сказала Мишка. Вероника устало кивнула. – Ваш друг Гриша встречался с Женей. По какой-то причине он решил убить ее. Она его бросила? Он пришел в вашу с Женей квартиру, скорее всего, Женя его впустила. Гриша взял со столика в прихожей ключ, запер вашу дверь, полагаясь на то, что второй ключ не у вас, а у Жени. Он просто не хотел, чтобы вы ему помешали. После этого пошел к Жене и ударил ее в затылок рукоятью пистолета. Потом еще и еще, пока не стало ясно, что она умерла. После этого он застрелился. Так? – Мишка рукой подвела под сказанным черту.

Вероника кивнула.

– Вы не знаете, откуда он мог взять пистолет?

– Нет. – Вероника пожала плечами. – Купил, наверное.

Мишка покивала, потом чуть приподнялась.

– Вы сказали, что меня нанял ваш отец. Это неправда. Ко мне обратился ваш друг, который сказал, что в прошлые выходные вы с Женей и Гришей были у него в гостях и он, ваш друг, показывал вам пистолет, который с большим трудом купил для своей коллекции всякого армейского барахла. После вашего прихода пистолет пропал.

– Почему он не обратился в полицию? – спросила Вероника.

– С заявлением о пропаже огнестрельного оружия? Это срок, – сказала Мишка. – А интереснее то, почему вы не сказали полиции, откуда мог взяться пистолет. Защищали друга?

– Я не знаю, о чем вы, и не хочу больше с вами разговаривать. – Вероника поднялась.

– Еще секундочку. – Мишка цепко ухватила ее за запястье. – Я расспросила ваших друзей и знакомых. Все говорят, что никаких причин для ненависти к Жене у Гриши не было. Наоборот, их отношения все считали идеальными, насколько это возможно в современной Москве. Наверное, обидно, когда у вашей соседки получается то, что не получилось у вас?

Вероника вырвалась и, гордо приподняв голову, направилась к дверям здания номер два.

– Постойте, – позвала Мишка, но было поздно. Полицейские, которые, казалось, дремали под гигантским циферблатом, ожили и пошли навстречу Веронике. Они не спешили, надеясь, что девушка успеет дойти до линии тени. Выходить на солнце им явно не хотелось.

Мишка не рассказала Веронике главного – как из подозрительной свидетельницы Вероника стала серьезной подозреваемой. То, что Вероника знала про пистолет, на суде ничего бы не значило, даже если бы это удалось доказать. Но после того как Мишке написал Вероникин друг, тот самый, у которого пропал пистолет, Мишка попыталась выстроить новую картину преступления.

Сперва она не думала, что Вероника совершила убийство, скорее подозревала в ней бóльшую осведомленность. Мишка опросила друзей и сокурсников убитых – все в один голос утверждали, что Женя и Гриша были счастливой парой. Мишка отказалась от основы следствия – идеи о виновности Гриши. Тогда получалось, что Вероника украла у друга пистолет, забила насмерть Женю и – и тут становилось понятно, почему убийца не стал стрелять в Женю. Ведь если убийцей был Гриша, он мог бы застрелить свою девушку, а потом застрелиться сам. Веронике же нельзя было создавать много шума, потому что Гриша еще только должен был войти в квартиру. Видимо, Вероника точно знала время его прихода и убила подругу за несколько минут до этого. Потом пустила Гришу в квартиру, провела его в Женину комнату и, когда он в ужасе застыл перед кроватью, выстрелила ему в висок. После этого Вероника вложила пистолет ему в руку, в карман засунула ключи, вернулась в свою комнату, заперла ее изнутри и надела наушники. Ей оставалось только вызвать полицию.

С этой версией событий была всего одна проблема: оба ключа от комнаты оказались снаружи запертой двери. Один – в Гришином кармане, другой – на кольце с ключами в Жениной сумочке. Значит, Вероника сделала дубликат, подумала Мишка. Дальнейшее было просто. Вооружившись фотографией Вероники, взятой с ее страницы во вконтакте, и фотографией ключа, полученной от дяди Сережи, Мишка прошла по всем мастерским соответствующего профиля в районе пятиэтажки, в которой жили Женя и Вероника. В третьей же мастерской бородатый мужик не только опознал Веронику, но и вынес со склада еще один дубликат, сделанный про запас. Именно его Мишка и показала Веронике в начале разговора.

После того как Вероникино алиби оказалось разбито, следствие провело новую экспертизу, чтобы установить, могла ли Вероника совершить убийство в соответствии с Мишкиными предположениями. Оказалось, могла. На ключе в Гришином кармане нашли микроскопическую каплю крови и Вероникины отпечатки пальцев. Гришиных отпечатков на ключе не было.

Мишка даже немного расстроилась: убийца оказалась неряшливая, глупая и невнимательная. Вот и теперь, вышагивая по раскаленной плитке, Вероника, казалось, не замечала два черных силуэта на своем пути.

Мишка вздохнула и отвернулась. Вероника была ей неприятна.

Адриан снял с себя мирское и прошелся по квартире так, нагишом. Мелкая лежала на кровати, спала, руки ее дрожали. Брат еще не вернулся.

Смотреть на голую девочку было приятно, хоть и нехорошо. Такой она нравилась Адриану больше всего – беспомощной, тихо бредящей. Если бы не отцовские наставления, Адриан бы уже давно прогнал ее брата и жил бы с мелкой вдвоем, но отцовский закон полагалось блюсти. Адриан посмотрел на икону, висевшую над кроватью, и пробормотал тихую молитву:

Закончил уже совсем скомканно, потому что хотелось поскорее присесть к мелкой. Опустился на кровать, почувствовал в простынях пот. Ладонь положил на вытянутую ногу, провел по мокрой коже. Мелкая задрожала сильнее, открыла на мгновение глаза и снова провалилась в сон. Адриан довел палец до девочкиного бедра, постучал по выпирающей кости. Христос, а Адриан всегда его чувствовал, отвернулся, дозволил. Рука скользнула выше, и Адриану пришлось пересесть поближе, чтобы потрогать грудь мелкой. Уже собирался ударить ладонью по белой коже, но тут мелкая что-то пробормотала, попыталась перевернуться на спину. Адриан нагнулся к ее лицу, поцеловал в щеку. Что-то она там говорила тихо. Молилась, наверное.

Мишкина бабушка, Екатерина Наумовна Файнберг, говорила, что Бог дает человеку или страдания, или смерть. Мишкиному дедушке Бог назначил умереть, и дедушка умер, не дожив до тридцати лет. Екатерине Наумовне Бог прописал страдания, и со смерти мужа до рождения внучки в ее жизни не было ни одного счастливого дня. Даже долгожданная женитьба единственного сына оказалась омрачена недобрым предчувствием, потому что Екатерина Наумовна хорошо знала своего Борю и не верила в его семейную жизнь. Лишь когда глупо улыбающаяся невестка Мария дала новоиспеченной бабушке подержать сверток с хорошим именем Мириам, Екатерина поняла, что отведенные на ее жизнь Богом страдания закончились. Для нее началась новая жизнь.

Во-первых, от единственного сына Екатерина благополучно отказалась даже раньше, чем он променял российскую жару на израильскую. Она не стала вычеркивать его из завещания, но перестала принимать у себя дома, что было в семье страшнейшим наказанием. Какие бы конфликты ни разрывали многочисленных Файнбергов и подвластных им Фурманов и Мироновых, дом Екатерины Наумовны оставался нейтральной полосой и тихой гаванью, в которой каждый находил покой и прощение. Может быть, и Боря мог бы вернуть любовь и уважение матери, но для этого было необходимо обзавестись хотя бы одним из уважаемых ею качеств, а это требовало усилий, в то время как Тель-Авив ни о чем таком Борю не просил. Об изгнании Боря не жалел и по матери не скучал.