Так не сердись на них. И верно, такие законодатели всего забавнее: они, как мы только что говорили, всё время вносят поправки в свои законы, думая положить предел злоупотреблениям в делах, но, как я сейчас заметил, не отдают себе отчёта, что на самом‑то деле уподобляются людям, рассекающим гидру.

Платон. Государство

Поколению перемен посвящается.

Молодая женщина с авоськами, наполненными продуктами, быстрым шагом шла по протоптанной снежной тропинке, припорошенной свежим, похожим на пух, снегом. Она возвращалась домой, по ходу пытаясь вспомнить, всё ли взяла из запланированного в магазине, который, впрочем, находился совсем недалеко. Подходя к пятиэтажной хрущёвке, она увидела скопление людей прямо у подъезда. Странное волнение охватило её. Женщина ещё сильнее ускорила шаг и практически перешла на бег. Соседка с четвёртого этажа, завидев её, стала кричать и махать рукой в свою сторону.

– Марина, Марина, скорей сюда!

Авоськи выпали из рук. Из разбитой трёхлитровой банки потекло молоко и тут же впиталось в снег. Она побежала настолько быстро, насколько позволяли валенки, на ходу расстёгивая мешавшее плотное пальто.

Взволнованная, она увидела, как толпа собралась у забора, отделяющего цветник. Двое мужчин стояли за забором под балконами, взгляды их были устремлены вверх. Она протолкнулась сквозь толпу, посмотрела вверх и на последнем, пятом этаже увидела ребёнка, сидящего на подоконнике. Это был её сын, которому через месяц должно было исполниться два года. Толпа начала гудеть, словно огромный пчелиный рой.

«А вот и мать нерадивая, это ж надо было додуматься совсем маленького одного дома оставить», – крикнул кто-то. «Нарожают, а ответственности никакой», – тут же добавил другой. Крики и упрёки превратились в общий шум. Один из мужчин, быстро сориентировавшись, схватил её за руку и, расталкивая толпу, провёл к подъезду. Он распахнул дверь, втолкнул женщину внутрь и крикнул вслед: «Беги!»

Сам он последовал за ней. Этажи мелькали один за другим, а время при этом тянулось и казалось бесконечным. Когда она добралась до двери, то судорожно начала шарить по карманам в поиске ключей и вот наконец, нащупав их и вытащив, тут же выронила в лестничный пролёт. На четвёртом этаже практически на лету их подхватил еле поспевающий мужчина. Он быстро всучил ключи ей обратно. Только она повернулась к двери и начала дрожащими руками пытаться попасть ключом в замочную скважину, как вдруг мужчина схватил её за плечи и начал трясти.

– Посмотри на меня! – по его раскрасневшемуся лицу стекали капли пота. – Успокойся, не спугни ребёнка. Слышишь? Слышишь? – повторял он.

– Да, – ответила женщина, открыла дверь и вошла. Она повернула налево в сторону кухни, где за распахнутым окном на подоконнике сидел ребёнок, с интересом рассматривающий собравшуюся внизу толпу. Когда до окна оставалось всего около пяти шагов, ноги её подкосились, она издала громкий вздох и упала на колени. Мужчина стоял в коридоре в ожидании какого-либо сигнала, боясь войти и в то же время готовый в любой момент прийти на помощь. Женщина попыталась что-то сказать мальчику. Поначалу от страха она не могла издать даже звука, словно рыба, выброшенная на берег, только открывала рот и тяжело дышала. Потом голос начал возвращаться, и стало слышно, как по нарастающей она повторяла одно и то же: «Денис, Денис, Денис…» Мальчик повернулся к ней и улыбнулся…

«Денис, Денис, Денис», – раздавалось сквозь сон. Потягиваясь, парнишка открыл глаза и увидел привычную стену, оклеенную старыми, местами оборванными обоями. Повернувшись, он увидел возле кровати мать. Она, как обычно по утрам, поливала цветы, стоявшие на подоконнике.

– Что, в школу пора? – зевая, спросил он недовольно.

– Сегодня же суббота, какая школа? Ты сам просил разбудить, к Андрею собирался вроде, – ответила она, продолжая поливать алоэ.

Настроение его резко переменилось. Обычно хмурый и неулыбчивый, он буквально засиял от радости. Пробивающиеся сквозь окно солнечные лучи делали утро ещё позитивнее. Он снова потянулся, вскочил и стал быстро собираться. Мать тут же усадила его за стол, пока тот не удрал, так и не позавтракав. Глядя, как сын торопливо уплетает бутерброды, она поймала себя на мысли о том, что он всё больше становится похожим на своего отца. Тёмные густые волосы, широкие скулы и голубые глаза были буквально скопированы с него. А вот прямой нос и узкие губы скорее достались от матери. Из-за свойственной многим подросткам худобы при среднем росте он казался чуть выше отца. В остальном сходство казалось ей поразительным, вплоть до движений и походки. Попрощавшись с матерью, парень вышел и запер дверь. Старый замок громко лязгнул, будто закрылся ядерный бункер. Он положил связку с ключами в чехол, закинул его на плечо, вприпрыжку спустился с пятого на первый этаж и к своему удивлению никого не встретил. Дверь подъезда хлопнула за спиной. Стёкла в ней задрожали. На улице шёл лёгкий снег. Воздух был наполнен свежестью. Он чувствовал, как холод проходит от носа к горлу, а потом наполняет лёгкие. Буквально ещё вчера белизна под ногами быстро чернела и расплывалась в грязи, а сейчас под ногами оставались только тёмные следы. Зима была на пороге.

В глазах рябило от яркого, отражённого от снега света. Он шёл по бетонным плитам знакомым маршрутом, которым мог пройти даже с закрытыми глазами. Мимо детского сада, в который ходили он и его брат. Вдоль длинного сетчатого забора, а потом через футбольное поле, мимо школы. Он шёл, выпуская пар изо рта, пока окна его квартиры не скрылись за деревьями. Потом достал пачку сигарет, остановился, закурил и решил отойти во двор, чтобы его не заметили мамины знакомые или соседи. Будучи уже не раз уличённым в курении, он всё же продолжал прятаться, дабы не вызывать переживаний и недовольства матери.

Встав возле подъезда и глубоко затянувшись, парень посмотрел на небо. Белые хлопья падали на его кожу и таяли. Почувствовав холод, он понял, что одет не по погоде и поторопился. На нём были короткая демисезонная куртка чёрного цвета, армейские ботинки с высокой подошвой и синие джинсы.

Сигарета задрожала в руке. Он снова двинулся через дворы в сторону вокзала. Мимо шли люди, взрослые женщины и мужчины, в основном одетые уже по-зимнему – в пуховых платках, дублёнках, норковых шапках. Он увидел на площади вокзала жёлтый, лупоглазый ЛиАЗ, выпускающий из выхлопной трубы клубы дыма и ускорил шаг. Подойдя ближе и разглядев на стекле табличку с маршрутом, перешёл на лёгкий бег, запрыгнул в автобус и встал, как обычно, в углу задней площадки.

Внутри было ненамного теплее. Дверь была открыта, а кабина водителя пустовала. Он был одним из трёх мужчин, стоящих неподалеку, рядом с машинами такси. Мужики вели оживлённую беседу. Парень облокотился на поручень и перевёл взгляд на здание вокзала. На фоне типовых хрущёвок оно выделялось нестандартным обликом. Прямоугольная, двухэтажная часть соединялась переходом в виде гармошки из бетонных секций с трёхэтажной диспетчерской кабиной, возвышавшейся, словно маяк, над привокзальной площадью. Второй этаж хорошо просматривался из-за большой площади остекления. Внутри горел тёплый жёлтый свет.

Мужики громко захохотали и дружно пошли в сторону входа в вокзал, где торговали горячим кофе и чаем. Стало понятно, что отправление ещё не скоро. Парень вышел и, отойдя в сторону, снова закурил. Послышался стук. По проходившим за вокзалом железнодорожным путям без остановки шёл товарняк. Справа от здания, над путями, нависал пешеходный переход. Массивный, из металла и бетона, он соединял две части города, разрезавшие его так называемой линией. За другой стороной «линии» была старая часть города. Звук стука колёс стал удаляться. Юноша почувствовал запах мазута, и его охватило странное чувство тоски и безысходности.

Водитель автобуса и таксисты вскоре вышли, держа в руках пластиковые стаканчики с кофе. Шумная компания остановилась возле машин такси и продолжила оживлённо беседовать. Один из них, усатый кавказец, громко рассказывал что-то смешное, а остальные в голос хохотали. Потом они пожали руки, и водитель пошёл к автобусу. Парень бросил сигарету и запрыгнул в салон через заднюю дверь. Впереди сидела женщина с сумкой наперевес.