Они подошли к массивным двойным дверям, скрывавшим вход в вестминстерские подземелья.

   - Вы все еще запираете ее на семь замков? - Клемент поежился от налетевшего порыва ветра.

   - Увы, нет, - преподобный Бенедикт выудил из-под сутаны кольцо на цепочке и снял с него небольшой плоский ключ. - Теперь все гораздо прозаичней. Современная церковь отнюдь не считает научный прогресс дьявольским искушением... За некоторыми исключениями. И я точно знаю, что замки "Чаб и сын" таковыми не являются.

   Клемент ожидал, что двери распахнутся с душераздирающим скрежетом, но петли оказались отлично смазаны и не издали ни звука. Он зажег фонарь и шагнул в открывшийся проем.

   Как и ожидалось, внутри оказалось тепло и сухо. Кто бы ни следил за "мельницей", он поддерживал в подземелье предписанный Бэббиджем климатический режим. Клемент поднял фонарь, чтобы осветить уходящие вниз ступени. Пятно света упало на стену и Чарльз вздрогнул - ее покрывала плотная вязь рисунков. Поднеся фонарь поближе, он убедился, что к библейским сюжетам роспись, выцарапанная тонким острым инструментом, отношения не имеет. Рисунки отличались маниакально скрупулезно выведенными мельчайшими деталями, но при этом сама техника исполнения показалась Клементу какой-то дикарской. Сотни фигурок искаженных, нечеловеческих пропорций вились в хороводах вокруг исполинских женских и мужских фигур. В руках многие из них держали инструменты, отображенные с точностью чертежа. Все пространство, свободное от фигурок, заполняли причудливо соединяющиеся друг с другом зубчатые передачи.

   - Что за... - начал было Клемент, но слова его оборвал грохот.

   Преподобный Бенедикт захлопнул дверь, и лестница наполнилась мощным многоголосым гулом "мельницы". Монотонный звук дыхания детища Бэббиджа-старшего пробирал до костей, заставлял вибрировать внутренние органы. То, что Клемент ощущал на "складе", теперь казалось лишь отдаленным эхом работы исполинского механизма.

   - Давайте вниз, - голос преподобного Бенедикта заставил Клемента вздрогнуть. - Возьмите наушники, иначе оглохнете. Там без них никак.

   Тот автоматически принял два скрепленных кожаной полосой меховых комка.

   - Что это? - он осветил разбегающуюся по стене роспись.

   - Довольно забавный образчик народного, если так можно выразится, искусства. Чарльз, вы нетерпеливы, как и всякий другой сын своего века. Вы сочтете, что я опять над вами издеваюсь, но не лучше ли вам самому спуститься вниз и все выяснить, дабы после моих слов не возникло соблазна вернуться обратно?

   - Хотел бы я знать, как это возможно, - буркнул Клемент, надевая наушники. - Ключи-то у вас.

   Он погасил фонарь, так как привыкшие к темноте глаза обнаружили внизу пятно света. Похоже, подземелья неплохо освещались. Но к тому, что встретило его, когда он, пригибаясь, шагнул на последнюю ступеньку, Клемент готов не был.

   На него уставились сотни пар глаз. Причем не человеческих, а крошечных мерцающих черных бусинок, каковые, по представлениям Клемента, слабо знакомого с зоологией, имели место быть у какой-нибудь выдры или бобра. Однако ни выдры, ни бобры, ни живший у него два месяца в детстве рыжий вислоухий кролик никогда не ходили на задних лапах, с поясами, полными инструментов, не держали в передних тусклых фонарей и уж тем более не носили на головах разноцветные повязки.

   Столпившиеся перед лестницей существа, похоже, поразились появлению людей не меньше. Выражение их морд с непрестанно шевелящимися блестящими черными носами напомнило Клементу свору щенков, обнаруживших в будке ежа. Выглядели обитатели подземелья как нечто среднее между плюшевым медвежонком и выдрой с круглой головой и длинными обезьяньими конечностями. Ростом человеку по колено, обросшие поблескивающим коричневым мехом существа уверенно стояли на коротеньких ножках. И было абсолютно ясно, что именно они изображены на настенных росписях лестницы.

   Странно, но Клемент преисполнился уверенности, что где-то видел их раньше.

   - Вот и ответ на все ваши вопросы, - подошедший сзади преподобный Бенедикт приподнял ему один наушник. - Поздоровайтесь с лучшими мастерами "мельницы" из всех, каких создал Господь. Ну же, проявите себя джентльменом, Чарльз.

   - З-з... здравствуйте, - выдавил из себя Клемент, отчаянно пытаясь сообразить, что с ним происходит.

   Удивительно, но стоило ему открыть рот, как по мохнатым мордам существ расплылись совершенно человеческие белозубые улыбки.

   - Здластвуйте мистел человек, - ответил нестройный хор тонких голосов.

   Тут в голове Клемента что-то щелкнуло, и в памяти всплыли картинки из детских книжек. Он повернулся к преподобному Бенедикту.

   - Этого не может быть, - с уверенностью в голосе произнес он. - Но ведь это же брауни, правда?

   - Абсолютная правда, - теперь улыбка преподобного Бенедикта не казалась Клементу издевательской. - Это самые обыкновенные брауни, домовые, существование которых наука отрицает также рьяно, как существование привидений. Здесь перед вами все брауни Большого Лондона, за исключением нескольких десятков особей, продолжающих жить в своих старых домах.

   Надолго интереса брауни к пришедшим не хватило. Поглазев на ошарашенного Клемента, они разошлись. Кто-то скрылся между уходящими в темноту стойками с порхающими блестящими кулачками, кто-то вернулся к осмотру аккуратно разложенных на стоящих рядами верстаках шестерен. Несколько брауни с красными повязками горячо спорили друг с другом, размахивая лапами. Без дела не остался никто.

   - Мистер Брум, эй, мистер Брум! - крикнул преподобный Бенедикт, силясь перекрыть нарастающий грохот - наверху, видимо, запустили в работу какие-то сложные расчеты.

   Один из брауни-спорщиков повернул круглую голову в сторону людей. Преподобный Бенедикт поманил его рукой.

   - Это мистер Брум, - представил он подошедшего брауни. - Главный мастер станции. Познакомьтесь, мистер Брум, это Чарльз Клемент.

   Мистер Брум с самым серьезным видом подал Клементу лапу с крошечными детскими пальчиками.