Ставшего после этого известным на весь мир ученого звали Джозеф Гулд.

   Обо всем этом рассказывали выбитые на мраморной плите надписи. Плиту установили у основания пирамиды, и заливавшего ее света полной луны вполне хватало, чтобы прочитать текст даже ночью. Но большинству из тех, кто сейчас собрался около перекрытой солдатами лестницы, на историю величайшего открытия тысячелетия было плевать. Освещенную газовыми фонарями мощеную площадь вокруг пирамиды (довольно обширную, так как окружавшие Темпло Майор ацтекские храмы испанцы все-таки уничтожили) занимали залежи тюков, сундуков, чемоданов и ящиков на которых сидели дымящие дешевыми папиросами носильщики - через Врата редко перемещали объемные грузы, а уж если такая нужда возникала, то для них к северному склону был пристроен подъемник.

   Как бы то ни было, проход открывался ненадолго, и рабочим следовало спешить, в противном случае нерасторопный бедолага рисковал на целые сутки застрять на той стороне.

   На Марсе.

   Таинственный механизм Врат подчинялся движению Солнца над красной планетой, и сегодня время включения выпало на глубокую ночь. На заставленной скамьями с навесами площади столпилась самая разномастная публика, от завернутых в лохмотья индейцев до молодой пары из Северо-Американских Штатов, собравшихся провести незабываемые выходные на марсианских каналах, чтобы было о чем рассказать на светских раутах своим друзьям, таким же прожигателям жизни. Трое вооруженных типов, маячивших за спинами американцев, гарантировали, что путешествие окажется не только незабываемым, но и комфортным. Но вряд ли они будут упомянуты, когда речь зайдет об опасностях красной планеты.

   Невдалеке от лестницы громоздились штабеля ящиков с выжженным клеймом "Дженерал электрик". За ними, так, чтобы не сильно бросаться в глаза остальным отбывающим, стояли двое - пожилой коренастый священник и индеец в полосатом пончо, из-под которого виднелись кожаные штаны и сапоги. В руках индеец мял шляпу-котелок, к ящикам были прислонены барабанная винтовка "ли-энфилд" и парусиновый рюкзак.

   - Поймите, отец Винсент, - заговорил индеец. - Мне нет дела до того, что вы на той стороне свернете себе шею, деньги-то вы заплатили вперед. Но вы там будет просто обузой, а если мои сведения верны, то и времени у меня в обрез. Стоит покинуть Тьерра де Польво, как вы уже в другом мире, там, где нет ни правительства, ни полиции, а имя Порфирио Диаса на той стороне значит не больше, чем надпись на заборе. И, кстати, с церковью то же самое - вера в Господа, как правило, тоже кончается на границе города.

   Судя по усталому тону индейца, спор между ним и священником начался уже давно.

   - Но ведь до каналов можно добраться по монорельсовой дороге? - не уступал священник. - А дальше нанять лошадей. И я еще не настолько стар, чтобы не удержаться в седле.

   - Да Христос с вами, - вздохнул индеец. - Но дело-то не в дороге! Вы что собираетесь делать, когда мы догоним солнцепоклонников? Неужели и вправду думаете проповедью убедить этих поганых убийц вернуть вам мальчишку?

   - Простирайся моя вера, Хосе, настолько далеко, я бы не обратился к тебе, - усмехнулся священник. - Но я верующий, а не идиот.

   - Да что вам такого в этом мальчишке, падре? - не выдержал индеец. - Почему вы пришли ко мне, а не к властям? Или у вас с ним... Ну вы понимаете, отче... Умудренный жизнью мужчина, смазливый юнец, не знавший женской ласки...

   - Хосе Мария Морело, не гневи Господа подобными речами, - прорычал священник, демонстрируя весьма увесистый кулак покрытый густым седым волосом. - А то ведь я могу и сам тебе зубы посчитать, не дожидаясь, пока кара божья обрушится. И тогда у тебя точно не останется больше вопросов о том, как я переживу предстоящий путь.

   Аргумент выглядел серьезным - несмотря на некоторый избыток веса, отец Винсент не производил впечатление слабака.

   - Ладно, падре, не кипятитесь, - Хосе ухмыльнулся. - Да только я бы не прожил на той стороне столько лет, если бы за лигу не чуял подвох. Вы что-то не договариваете, и я боюсь, что это дорого мне обойдется. Так что как только ступим на ту сторону, нам придется еще раз обсудить стоимость моих услуг.

   - Алчность - смертный грех, сын мой, - в ответ на эту тираду менторским тоном заявил отец Винсент.

   - А в Книге Притчей Соломоновых говорится о том, что Богу противен лживый язык, - пожал плечами Хосе. - Но это вас, похоже, не пугает. Я хорошо учился в церковной школе, падре, и даже целый год ходил на занятия в университет. Моя вера в Бога не слабее вашей, так что не надо тыкать меня в Священное Писание.

   От продолжения спора собеседников удержал разнесшийся над площадью трубный звук. Переливаясь и меняя тембр, он несколько пролетел над редкими уцелевшими руинами Теночтитлана, заставив замолчать не только индейца и священника, но и всех остальных. Даже безразличные ко всему носильщики повскакивали с мест и уставились на вершину пирамиды.

   Как только звук утих, сверху донесся каменный стук. Обсидиановая плита на вершине встала на ребро и поднялась в воздух. Теперь диск размером с двухэтажный дом вращался вокруг своей оси. Черное зеркало поверхности плиты, словно она скрывала в себе какое-то тайное пространство, прорезали глубокие линии. Под мерный стук они складывались в окантованные орнаментом кольца. Внутреннюю часть диска занимали три концентрических круга с пиктограммами, а в самом центре скалилась жуткая рожа бога Солнца Тонатиу.

   Как только последний элемент диска встал на место, стук прекратился, и с вершины пирамиды хлынула волна холода. Воздух наполнил странный протяжный стон, словно сам камень Темпло Майор подавал голос, затем стон превратился в скрежет, с которым внутренний диск с лицом Тонатиу поворачивался вокруг своей оси. На мгновение показалось, что из образовавшейся полукруглой щели плеснуло разведенной в воде кровью - то пролился приглушенный марсианский свет. Стоило диску повернуться на девяносто градусов и стало ясно, что он есть суть двумерный объект в нашем трехмерном мире, ибо диск исчез как лист тонкой бумаги, обращенный к наблюдателю ребром.

   Солдаты оттащили перекрывающие лестницы ограждения.

   Хосе повесил на плечо ружье и подхватил рюкзак.

   - Ну что, падре, уверены, что вам не пора в свой тихий приход? Вернуться с той стороны сложней, чем попасть туда. Вы действительно уверены, что хотите настолько осложнить себе жизнь?