Почему же, спросите вы, мы живем здесь, в самом мормонском городе мира? Как ни странно, тоже из-за мамы. Два с половиной года назад крупный разработчик высокопроизводительного софта с допофисом в Прово переманил ее у «Гугла», где она была единственным старшим специалистом с генотипом XX и вила из всех веревки. В «НекстТеке» ей предложили стать генеральным директором, но мама предпочла должность директора технического, к которой прилагались фактически неограниченные средства на разработку технологий. Сейчас мамина команда работает над ПО для мультиплексного голографического моделирования по заказу НАСА.

Для любой другой семьи, при двух шестизначных зарплатах едва перебивающейся в калифорнийском районе Саут-Бэй, решение было бы однозначным. Ради высокого жалования нужно ехать в город, где с комфортом живут на микроскопические, по меркам Пало-Альто, деньги? Никаких проблем! А вот мои родители терзались сомнениями. До сих пор помню, как подслушал их спор поздно ночью, когда нам с Хейли полагалось спать. Папа считал, что этот шанс упускать нельзя. Тем более на такой работе откроется простор для маминой фантазии. Маму беспокоило, как переезд скажется на детях.

Особенно на мне. За два месяца до того, как поступило предложение от «НекстТека», я признался родителям, что бисексуален. Ну, насчет «признался» я, пожалуй, загнул. Еще в магистратуре мама разработала необнаруживаемый софт, позволяющий работодателям следить за подчиненными. Софт настолько удобный, интерфейс настолько привлекательный, что его консьюмерскую версию купила чуть ли не каждая американская семья, использующая компьютер. Пожалуй, мне, прежде чем качать порно на телефон, следовало догадаться, что родители и на домашнюю сеть софт поставили.

Разговор состоялся неловкий, но привел к компромиссу: мне позволили ходить на определенные сайты, пообещали не устраивать онлайн-слежку при условии, что я не стану зависать там, где, как выразилась мама, «насаждают неадекватное представление о сексе и человеческом теле».

В итоге мои ярые антимормоны-родители увезли своего квира-сына и эмо-сцена-дочь обратно в мормонскую страну чудес. Меня фактически обязали «соблюдать благоразумие», то есть не откровенничать с кем попало, а в качестве компенсации превратили наш дом в логово гей-прайда. С Осенью мы в основном общаемся у нее дома, Хейли больше ненавидит, чем дружит, ее злющие эмо-сцена-приятельницы у нас не появляются, поэтому литературу ЛГБТК и родительского движения[10] или радужную футболку мне могут подарить когда угодно, с поцелуем и долгим, полным гордости взглядом. Мама то и дело подкладывает мне в наволочку наклейки на бампер – я нахожу их ночью, когда острые углы впиваются мне в щеки.

«ГЛАВНОЕ, ЧТО ТЫ НА СВЕТЕ ЕСТЬ!»

«СМЕЛОСТЬ = УМЕНИЕ БЫТЬ СОБОЙ НЕ БЛАГОДАРЯ, А ВОПРЕКИ».

«ЛЮБОВЬ НЕ ЗНАЕТ ГРАНИЦ».

«НОРМАЛЬ ДЛЯ ГЕОМЕТРИИ, СТАНДАРТ ДЛЯ МЕТРОЛОГИИ».

За два с половиной года Осень наткнулась на парочку таких стикеров. Увидев очередной, она только плечами пожимает: «Сан-Франциско есть Сан-Франциско».

Странно вспоминать такое сейчас, в машине, тайком листая фотки Себастьяна. Завороженный, я представляю, как он читает мне тихим, спокойным голосом. Этот голос я слышал сегодня ровно три раза, а он никак не вылетит у меня из головы, словно пчела из банки с медом.

«Всем привет!»

«Книга выйдет в июне».

«Я здесь, чтобы помогать вам, так что, пожалуйста, обращайтесь».

Гуглежка новой информации не дает. Большинство запросов по «Себастьяну Бразеру» ведут к стейк-хаусу в Омахе, к Литературному Семинару или к анонсам Себастьяновой книги.

Удача улыбается мне на гугл-картинках. Там попадаются фотки Себастьяна, играющего в футбол и в бейсбол (ага, одну я сохраняю), и несколько, сделанных во время интервью местным газетам. В самих интервью ничего интересного нет – ответы довольно шаблонные, – зато на многих фото Себастьян при галстуке и с этой его стрижкой… Впору заводить папку-дрочебанк под названием «Себастьян Бразер».

Реально, он самый сексапильный парень из тех, кого я видел вживую.

А вот фейсбук оказывается тупиком. Во-первых, аккаунт у Себастьяна закрытый (как же иначе!), и я не вижу не только его фото, но и статус его отношений. Вообще-то меня это не волнует. Или перестанет волновать через несколько дней. Этот парень – мормонский красавец. Ни к чему интересному эта страсть-вспышка не приведет. Я ей не позволю: мы по разные стороны очень высокого забора.

Все вкладки мобильного браузера я закрываю, чтобы не впасть в грех пошлейшего вида нетсталкинга – охоты на его инстаграм и снэпчат. Охота ничего не даст, а сама перспектива напороться на селфи сонного, с голым торсом, Себастьяна сеет в моей душе панику.

В молле мы с Осенью следуем за моей мамой – она направляется в «Нордстром»[11] и петляет меж стоек с мужской одеждой. Я апатичная марионетка в ее руках. Мама подводит меня к столу с рубашками и прикладывает несколько к моей груди. Она прищуривается, потом совещается с Осенью, потом большинство рубашек безмолвно отвергаются. Я знаю, как это работает, и не вставляю ни слова.

Хейли выбирает себе одежду самостоятельно, значит, хоть какое-то время не будет с нами пререкаться. Мама и Осень прекрасно ладят. Когда они пересекаются, я из общего разговора выключаюсь: им вполне хватает друг друга.

Мама прикладывает к моей груди жуткую рубаху в ковбойском стиле. Так, пора вмешаться.

– Нет! – заявляю я. Меня мама игнорирует и вопросительно смотрит на Осень: что скажешь, мол. Только Осси – «член фанклуба Таннера», она с отвращением морщит нос.

Мама вешает рубашку обратно и спрашивает ее:

– Как твое расписание на этот семестр?

– Все здорово! – Осень протягивает маме голубую рубашку от RVCA[12] с коротким рукавом. Тайком от мамы я показываю Осси большой палец. – Может, переведусь на классическую литру и шекспироведение, матан для меня вообще финиш, а так все здорово.

– Таннер с удовольствием поможет тебе с матанализом, – заверяет мама, и Осень тайком от нее закатывает глаза. – Милый, а у тебя что с расписанием?

Я прислоняюсь к стойке и скрещиваю руки вокруг серебристого кронштейна.

– Последним уроком я добавил себе биологию. Она после ланча, и я на ней засыпаю.

Гладкие белокурые волосы мама собрала в хвост, вместо делового костюма надела джинсы и свитер. Так она выглядит моложе и, не нарядись Хейли в стиле Уэнсдэй Аддамс, они казались бы сестрами.

Как по команде, откуда-то сзади подходит Хейли и всовывает маме целую стопку черного трикотажа.

– Брюки я себе не выбрала, а вот футболки эти классные, – заявляет сестренка. – Давайте перекусим! Я проголодалась.

Мама смотрит на черную стопку, которую вручила ей Хейли. Зуб даю, она беззвучно считает до десяти. Сколько себя помню, родители всегда поощряли в нас естественность. «Будьте самими собой», – говорили они. Когда я засомневался в своей сексуальной ориентации, родители сказали, что любят меня, куда бы я ни засовывал свой член.

Вообще-то выразились они немного иначе, но мне нравится такой вариант. В прошлом году, когда Хейли решила косить под живой труп, родители прикусили языки и благословили самовыражаться, как она того пожелает. Терпение у папы с мамой ангельское, но, чувствую, оно на пределе.

– Три футболки. – Мама возвращает стопку Хейли. – Мы говорили о трех футболках и двух парах брюк. Дюжина черных футболок у тебя уже есть. Еще одна не нужна. – Не давая Хейли возразить, мама поворачивается ко мне. – Так биология навевает на тебя сон. Что еще интересного в расписании?

– Осси нужно остаться на современной литре. Это же беспроблемное «отлично».

– А на Литературном Семинаре у нас суперклассный ассистент препода.

Родительский инстинкт заставляет маму глянуть на меня.

– Кто он? – спрашивает она, снова повернувшись к Осси.