Вскрыв квартиру, опера обнаружили, что кто-то здесь уже побывал до них. Переворошил все до последней тряпки. Бардак устроил невообразимый. Казалось, что после этого искать здесь что-то, смысла не было никакого. Хоть разворачивайся назад. Но, с другой стороны, неизвестно что тут искали до них, может, совсем не то, что нужно было операм. Короче говоря, половина наполовину.

И оперативники приступили к работе.

Холостяцкая однокомнатная квартира с минимумом мебели вдоль стен: диван, гардероб, стол, стулья, тумбочка, телевизор, обои на стенах, линолеум под ногами.

Перебирая все, что попадало под руки, опера не обнаружили ни одной фотографии, ни одной бумажки с какими-либо записями, ничего такого, что могло бы вызвать интерес, что могло бы привлечь их внимание.

Усевшись на диван, расслабились, думая, что напрасно потратили время.

– Невезуха, черт побери, – с досадой сказал тот, что был моложе. – Включу хоть телевизор, – проговорил, поднялся с дивана, шагнул к пульту управления. – Сегодня программа юмористов должна быть. Посмеяться хоть немного. А то от этой тошниловки всякое настроение пропадает, – взял пульт с тумбочки, покрутил в руках, понажимал кнопки. – Ни ку-ку, черт возьми! Телевизор-то старье, для декорации, наверно.

– В этом весь юмор, – усмехнулся второй и посоветовал. – Проверь, вилка в розетку вставлена?

Найдя вилку, молодой оперативник воткнул в розетку, экран засветился, на нем что-то замелькало, квакающий звук заполнил комнату.

– Вот тебе и юмор, – засмеялся сидевший на диване.

Одернув рыжую теплую куртку, молодой опер стукнул кулаком по корпусу телевизора. Звук полился ровно, но сзади что-то отвалилось. Оперативник заглянул:

– Задняя крышка отпала, – сообщил напарнику. – С чего бы вдруг? На честном слове висела, что ли? – заглянул глубже. – Да там, кажется, чего-то есть! – выключил телевизор, развернул его на тумбочке на девяносто градусов, отряхнул от пыли куртку. – Посмотри, тут внутри диск присобачен скотчем.

– Какой диск, – не понял тот, что старше, поднимаясь с дивана. На нем была короткая кожаная куртка черного цвета на пуговицах.

– Для компьютера, – пояснил молодой.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался старший, подойдя к телевизору. – Интересный юмор получается, – взялся за диск потянул к себе, отрывая скотч. – Любопытную программу ты нашел! – повертел в руках диск, отрывая остатки скотча. – Чудеса, да и только!

– Учись, как надо искать! – горделиво хмыкнул напарник. – А то все по тряпью промышляли!

Сунув диск в карман кожаной куртки, опер поставил телевизор на место. Неизвестно, что было на диске. Это интриговало и, вместе с тем, диск мог быть абсолютно бесполезным для них. Хотя, зачем прятать пустой диск в корпус телевизора? А вдруг именно его искал тот, что был до них? После просмотра станет ясно. Ну, как бы там ни было, не с пустыми карманами возвратятся в отдел.

Выйдя из квартиры, они аккуратно закрыли двери и спустились вниз по лестнице.

Прошла неделя. Глеб поправлялся. Ольга всю неделю не отходила от него, предупреждая все его желания. Сидела на стуле, или присаживалась на край его кровати, либо вскакивала среди ночи с раскладушки, которую для нее поставили в палате, и склонялась над мужем. Вечером на седьмой день, посмотрев на число, Глеб вдруг как-то встревоженно оживился, зашевелился, отбросил с себя одеяло и попытался подняться на локти. Застонал, скрепя зубы.

– Ты что, ты что, Глеб? – заволновалась Ольга. – Лежи. Тебе еще рано вставать! Доктор наказал строгий постельный режим! И больше спать! Во сне лучше восстанавливаются силы и заживают раны! – ее ладонь легла ему на грудь, успокаивая. – Куда ты рвешься?

– Некогда мне разлеживаться, Оленька, – проговорил он, начиная злиться. – Надоела мне эта хандра! Неделю валяюсь, как старая разбитая колода. Уже давно пора двигаться, не отлеживать бока, а я присосался к этой койке, как к бутылочке с молоком. Что-то этот хваленый доктор долго разводит пары. Неделя пролетела уже. Не могу я больше лежать, Оленька, не мое это занятие. Волка ноги кормят. Не могу.

– Что значит, не можешь, Глеб? – воскликнула жена, поправляя на нем одеяло. – На тебе вон живого места нет. Выздоровеешь и все сделаешь. Все успеешь.

Прикрыв глаза, Глеб несколько раз полной грудью вздохнул. Затем веки дрогнули, он опять распахнул их и, уставившись в потолок, негромко произнес:

– Дай мне телефон, Оленька, я позвоню Исаю, чтобы привез нотариуса.

Решив, что ослышалась, она замерла, ожидая продолжения слов, лицо ее загорелось. Но муж больше ничего не сказал. Она была озадачена. Зачем именно сейчас, именно здесь ему понадобился нотариус? Неужели он собирается писать завещание, неужто думает, что умрет? Невероятно. Глупость какая-то. Она замахала руками, всем своим видом показывая, что слышать не хочет о нотариусе. Догадавшись об ее мыслях, Корозов поморщился, и тягуче надавил:

– Что за мысли, Оленька? Не глупи. Я не собираюсь писать завещание.

Облегченно вздохнув, она спросила:

– Тогда зачем нотариус?

– Все эти раны так некстати, Оленька, – негромко произнес Глеб. – На завтра у меня намечено подписание серьезного контракта. А как я могу это сделать сейчас? Никак! – он умолк, вздохнул и недовольно поморщился.

Воспользовавшись его передышкой, она торопливо вставила:

– Совершенно никак, Глеб! Это невозможно! Аристарх предупредил, чтобы никто не знал, где ты сейчас находишься и в каком состоянии. Но есть вариант: перенеси на другое число. Позвони или я передам. Только скажи, кому и где?

Покрутив головой, давая понять, что вариант неприемлем, Корозов посмотрел на жену виновато, как смотрит ребенок, когда пытается оправдаться:

– Не могу встречу перенести, Оленька. Не от меня это зависит.

Привстав со стула, Ольга в белом халате, из-под которого выглядывал бордовый ворот кофточки, склонилась над ним. Он ласково убрал с ее лба прядь волос. Она спросила:

– И что ты решил?

– А что я могу решить? – переспросил он, заглядывая ей в глаза. – У меня теперь выбора нет. Знаю только одно: такой контракт упускать нельзя! – он заскрипел зубами, как будто ему причиняла боль мысль о потере контракта. – Как бы ты поступила на моем месте, Оленька? – его пальцы коснулись ее губ, точно просили их произнести то, что выдавал ее мозг.

Сжав его руку, Ольга опустилась на стул и тихо грустно прошептала:

– Я не знаю, Глеб. Если бы ты спросил меня, как сыграть какую-то мелодию, я бы подсказала тебе. А в бизнесе не разбираюсь и ничем не могу помочь.

– Можешь, Оленька, – остановил он ее.

– Как? – вскинулась она. – Что ты придумал, Глеб?

– Выход есть, Оленька. Единственный в моем случае. Вместо меня должна пойти ты! С моей доверенностью.

К такому повороту событий она не была готова. Ее обуял страх. Ведь она даже вообразить не могла, что и как должна делать, а потому не была уверена, что способна справиться с таким поручением. Лишь с усилием выпихнула из себя:

– Но я же ничего не знаю.

– Я все расскажу тебе, – успокоил Глеб, поглаживая ее по плечу. – Ты же понимаешь, что других вариантов просто нет.

– А Исай? Или юрист? – заикнулась Ольга, цепляясь за эту мысль, как за соломинку.

– Ты моя жена, – сказал Глеб. – А, значит, моя половина. Твоя подпись под контрактом равнозначна моей. Для тех, кто станет подписывать контракт вместе с тобой, это немаловажно.

Больше возразить было нечем и Ольга, рассудив про себя, что выбора у Глеба и действительно нет, кивнула ему. Он одобрительно улыбнулся, глубоко вздохнул и сомкнул веки. Так пролежал пару минут. После чего открыл глаза и вновь посмотрел ей в лицо. Она поднялась со стула и достала из кармана халата телефон, чтобы набрать номер Исая и передать телефон мужу. Но Корозов потянулся к ней рукой и негромко изменил свою просьбу:

– Да, да, переговори сама с Исаем, – муж как будто прочитал мятущиеся мысли жены, в которых была растерянность и неуверенность. – Пусть он немедля привезет нотариуса! А мы с тобой пока они приедут, вся обговорим.