Туристическая палатка на берегу реки Крутой ничем не отличалась от тысяч и тысяч себе подобных. В палатке на данный момент находились двое: нервная худая брюнетка лет 37–38 и того же возраста мужчина с вьющимися каштановыми волосами.

– Ты проследил за ними? – отрывисто спросила женщина.

– Да, и даже сделал фотографии, – гордо ответил каштанововолосый.

– А как их проявить? – сухо поинтересовалась женщина.

– Сейчас никак, Лиза, вернемся, тогда проявим.

– Ну ладно, расскажи, что ты там видел.

Мужчина рассказал, не забыв упомянуть седого.

– Что это за седой? – подозрительно спросила Лиза. – Ты его знаешь, Петя?

– Впервые вижу.

– И ты уверен, что он за ними не следил?

– До конца не уверен, но похоже на то. А он тебя видел?

– Это осложняет дело, – нахмурилась она.

– Почему?

– Нам не нужны неизвестные величины, а этого человека можно обозначить как Х.

– Ну, не думаю, что это создает нам серьезные трудности, – легкомысленно заметил Петя.

– Может и нет, но расслабляться не стоит, – сухо ответила Лиза.

Он промолчал и потянулся за сигаретой.

– А ты выяснил что-нибудь о том человеке, с которым столкнулся утром?

– Он живет в Полянске, его фамилия Смолянков.

– Что он из себя представляет? – требовательно спросила брюнетка.

– Моего возраста, блондин…

– Не в плане внешности, – перебила она его.

– Я не выяснял, – пожал плечами Петя. – Да и какая разница?

– Может он тоже, как седой, следил за ними.

– Ну, у тебя прямо мания, – рассмеялся он.

– Может быть… – поморщилась она от запаха сигаретного дыма. – Итак, как мы будем действовать?

– Ну, это тебе решать, Лиза.

– А у тебя есть предложения, Петя?

– Подождем, пособираем информацию.

– До каких пор?

– Ну, я не знаю. В конце концов, думаю, мы добьемся успеха.

– Хотелось бы в это верить, – неприязненно усмехнулась она. – Слушай, иди со своим дымом на воздух, давай, давай, – и она бесцеремонно вытолкнула его из палатки.

Николай Александрович Брянцев задумчиво скреб подбородок.

– Все-таки странный человек, профессор, – тихо проговорил он. – Никогда не понимал его до конца. Он, например, живет с женой, которая ему изменяет направо и налево. Но уж главное свинство – вязаться с Юлей, когда женат. Развелся бы, да и тогда поискал кого-нибудь другого.

Николай Александрович резким движением отогнал назойливую муху и продолжал беседу с самим собой.

– Мало, что навязался к своей знакомой, теперь вот будет меня осаждать, пел тут, как соловей. Вот, мол, комаров кормлю. Я вынужден играть роль радушного хозяина. И присутствие Юли осложняет положение. Такое ощущение, что он специально приехал сюда, чтобы позлить меня. Прекрасно знает о моих чувствах к Юле. И что она нашла в нем! Да, он обаятелен, не скрою, и всё же… Впрочем, – добавил он, грустно завершая монолог. – Я пока – на бобах.

С этими словами Николай Александрович поднялся и отправился к себе на крыльцо насладиться лазоревой голубизной неба.

Профессор Семенов сделал всё, чтобы остаться одному наедине со своими мыслями. А они не давали ему покоя.

«Ох уж, этот Брянцев – думал он, уединившись на прохладной веранде. Только что профессор спровадил Ленку гулять, вел себя любезно, но временами ловил на себе его взгляд. – Он не переносит меня, это ясно. По всем канонам, – усмехнулся профессор, – я должен бы относиться к нему также, но я к нему равнодушен. Кто он, собственно? Мелкая сошка, доцентик. Стал в тридцать лет доцентом и возомнил из себя бог знает что! А хирург он посредственный, мне ли не знать. Что с того, что ему нравится Юля. Ей он не нравится – это главное».

Обдумав ситуацию, профессор повеселел и довольно потер руки.

«Пока, слава богу, всё идет хорошо!» – заключил Василий Кузьмич.

Юлия Николаевна никак не могла сосредоточиться. Ей мешала постоянная трескотня Ленки. Всё же иногда ей удавалось собраться с мыслями и вот какие мысли посещали ее в такие моменты:

«Боже, как неприятно все это! Они ставят меня в неловкое положение и прекрасно понимают, что делают. Может быть стоит уехать, бросить всё и уехать…»

И вновь в сознание вторгается голос Ленки, приходится отвечать на какой-то глупейший вопрос.

«Наконец-то, опять несколько минут покоя! Как надоела эта Ленка! Так, о чем это я?.. Уехать… Нет, это было бы малодушно. К тому же здесь прекрасное место. Мне оно подходит идеально – тихая глушь».

И снова Ленкин голос мешает ей. На этот она с кем-то знакомит Рубцову. Юлия Николаевна автоматически отвечает. Слава богу, идут дальше. И Ленка на секунду замолкла.

«Не такая уж, однако, и глушь. Сколько назойливых людей. Как это раздражает! И Василий с Николаем тоже хороши! Но надо разобраться в себе. Скорее всего, я не люблю ни того, ни другого. Надо выходить из этой ситуации, надо…»

Вьюгин медленно шел, погрузившись в мысли. В этот момент он задел что-то плечом и пришел в себя.

– Простите, – пробормотал он, обращаясь к невысокой пожилой женщине лет шестидесяти пяти.

Ничего страшного, – улыбнулась в ответ Таисия Игнатьевна Сапфирова. – Вы, наверное, замечтались. Это со всяким бывает.

Да, да, – пробормотал Вьюгин и поспешно ушел.

«Где-то я его видела? – подумала Сапфирова. – Может в кино? Нет, не припоминаю», – досадливо тряхнула она головой.

Вьюгин между тем всё ускорял и ускорял шаг. Он пребывал в смятении.

«И надо же так нарваться! – думал он. – Ведь это я ее спрашивал в Луге, как проехать в Утесово. Будем надеяться, что она меня не узнала. А у этой старушенции цепкий взгляд, как рентгеном просвечивает.»

С такими мыслями Семён Федорович прошел целых два километра, прежде чем вновь обрел способность ясно мыслить.

Таисия Игнатьевна Сапфирова между тем увидела идущего профессора Семенова и поздоровалась с ним.

– Добрый день! – любезно ответил Семенов. – Простите, боюсь, я не знаю, как вас зовут.

Таисия Игнатьевна Сапфирова представилась. На лице Семенова что-то промелькнуло. Пристальный взгляд Таисии Игнатьевны уловил это.

– Очень рад, – неожиданно мышцы его лица расслабились в широкую улыбку, – Я ведь много о вас слышал. Вас, кажется, не было?

– Да, и что же? – удивилась Сапфирова. – Я уезжала в Лугу.

– Лена говорила мне, что вы главный деревенский детектив.

– Это что, должность такая? – усмехнулась Таисия Игнатьевна.

Профессор несколько оторопел.

– Ну, ну, шутите, конечно, – вновь улыбнулся он. – Мне Лена рассказывала, что вы раскрыли несколько убийств.

– Ну, вы преувеличиваете, – возразила Сапфирова. – Я лишь обратила внимание на некоторые детали.

– А может быть, вы мне расскажете об этом? – попросил Семенов и на лице его внезапно вспыхнул интерес.

– Нет, – твердо ответила Сапфирова, взглянув в лицо профессору. – Я не хочу об этом вспоминать.

Поняв, что настаивать бесполезно, Василий Кузьмич откланялся.

За встречей Сапфировой с ним наблюдала Вера Никитична Тишкина. Вера Никитична питала к Сапфировой глубокую неприязнь.

«Опять эта старая шваль что-то задумала. Вечно интригует. Жаль, мне не было слышно, о чем они говорили. Так и ждет, во что бы ввязаться. Мало ей прошлых двух лет!»

Вера Никитична была несправедлива. Сапфировой совсем не хотелось заниматься убийствами, однако пришлось.

В субботу утром Полянск облетела ужасная весть – в лесу нашли тело Нины Анатольевны Покровской, ветеринара. Орудием убийства стал медицинский скальпель.

– Значит вы хотите бросить на это дело меня? – безнадежным тоном спросил следователь Попов.

– Именно вас, – подтвердил прокурор Ермолкин. – Не Макушкина же. В прошлом году ему хорошо дали по маковке. С тех пор, кстати, он стал еще глупее.

Присутствовавший в кабинете прокурора начальник лужской милиции полковник Владислав Анатольевич Дудынин недовольно поморщился.