— Если сравнивать с планетами других рас, то тут очень даже неплохо, — размышлял я вслух.

— Имеете в виду галактику Альсон? — Люциус вдруг резко изменился в лице.

— Не только… — ответил я и замолчал, разглядывая унылые окрестности.

Мы без толку слонялись по городу до заката, чему были совсем не рады сопровождавшие нас солдаты, но вида не подавали. Люциус расспрашивал меня о моих странствиях, и я, конечно же, всё в подробностях ему рассказывал, и сам удивлялся, как это остался жив до сих пор. Начинало темнеть, когда мы направились обратно к башне другим маршрутом.

После захода солнца город озарился множеством ярких огней. Темноту разгонял свет башен с прозрачными стенами. Из-за этого в гидролампах на улицах не было надобности. Мало, кто ходил тут пешком, как мы. Я то и дело поглядывал наверх: катера и прочие воздушные корабли излучали свечение самых разнообразных цветов. А шлюзы башен для космических кораблей открывались с мигающим светом для ориентации в темноте.

Мы с Люциусом решили сократить путь до башни через подземный тоннель. Там было подозрительно тихо. От напряжения внутри не спасало даже потолочное освещение. Люциус велел солдатам быть наготове.

Тихо и спешно мы продвигались вперёд. Как вдруг нас осветили огни небольших портативных фонарей, и передние солдаты остановились. Огоньки стояли неподвижно. В один момент их свет погас, и потолочное освещение тоже разом выключилось. Перед глазами встал дым, от которого я начал задыхаться и отключаться. Впереди слышались плазменные выстрелы наших солдат. Но, похоже, у нападавших было куда более мощное оружие отражения, все выстрелы плазмы летели назад. Что-то металлическое падало на асфальт. Дым настолько сковал меня, что я был не в силах до конца понимать происходящее. Закашляв, я упал на колени и потерял из вида Люциуса. Один из солдат лежал передо мной. По звуку я понял, что упал ещё один. А потом перед глазами осталась только тьма…

Я очнулся в тускло освящённом помещении без окон. Голова разрывалась от боли. Мне пришлось долго собираться с силами, чтобы встать на ноги и осмотреться. Стены по цвету напоминали обшивку корабля, этот оттенок серого ни с чем не спутать. Одной рукой я держался за голову. Набравшись сил, я смог выкрикнуть: «Есть здесь кто?», и так несколько раз. Никакого ответа.

Я обошёл большую квадратную комнату несколько раз. Ещё раз убедился на ощупь, что обшивка сделана из видоизменённого прочного углерода, которым покрывают космические корабли, чтобы те могли выдержать квантовые прыжки. В центре помещения располагался круглый разъём для подсоединения двигателей. Диаметром примерно в три метра. Осмотрев его, я предположил, что это камера для испытаний квантовых двигателей, что значило только одно — самому мне отсюда не выбраться. Если квантовые двигатели не способны повредить обшивку, то я подавно не смогу, сколько бы звёздной энергии у меня ни было. Стык двери было почти невозможно найти: помещение оказалось задраено на молекулярном уровне.

Неожиданно раздался цифровой голос из динамиков, находящихся где-то под обшивкой камеры:

— Тебе отсюда не сбежать, — за фразой последовал отвратительный оцифрованный смех.

— Зачем я вам нужен? — крикнул я, и мой голос эхом отразился от стен.

— Мы не хотим тебя убивать, мы не противники власти, — голос снова засмеялся.

— Тогда кто вы? — спросил я уже без крика.

— Нам всё равно, что с тобой будет. Тебя оказалось очень легко поймать, Маркус Гиронимус! Как такой дохляк прошёл испытание? — голос засмеялся ещё громче.

— Что вам нужно?

— Выкуп, — теперь цифровой голос говорил серьёзно. — Возможно, мы выпустим тебя, как только твоя семья заплатит.

— Что значит, «возможно»? — возмущённо закричал я.

Ответа не последовало.

Много часов без еды и воды я сидел в этой камере. Самое ужасное, что из-за толстой обшивки стен у меня не было возможности связаться с моей звездой, не чувствовался её шёпот внутри. Ходить надоело, я присел в угол и от скуки уснул. Не знаю, сколько минут или часов я проспал, но меня разбудил тот же цифровой голос из динамика:

— У меня для тебя плохие новости, — говорил он чётко, с яростной интонацией в голосе.

Я сразу проснулся, глаза ещё слипались, но я всё же спросил:

— Какие?

— Ты знал, что у твоей семьи есть негласное правило?

— Какое? У них много правил, — тяжело вздыхая, ответил я.

— Оказывается, они никогда не платят выкуп за пленных членов своей семьи!

— И что же вы сделаете со мной? — прокричал я и вскочил с места, озираясь по сторонам.

— Ничего! Без платы мы не можем тебя выпустить.

— Я же умру тут! — кричал я во весь голос и колошматил по обшивке камеры. — Вы можете уйти и удалённо открыть двери!

— Это не в наших интересах!

— Выпустите меня!

Я прокричал последнюю фразу несколько раз, но динамик безнадёжно умолк. Ещё какое-то время ждал ответа, а потом потерял надежду. Похитители, похоже, были уже далеко отсюда.

Без воды обычный человек медленно умирает за две недели. А вот сколько может продержаться планетотворец? Если это камера для испытаний двигателя, значит, меня должны найти рано или поздно. Хотя, я не был ни в чём уверен. Похитители могли вывезти меня в один из соседних городов, и тогда поиски явно затянутся.

Сверхпрочная обшивка испытательной камеры не пропускала внутрь сторонние молекулы, и я не мог создать себе немного воды. Не мог воззвать к звезде, чтобы притянуть спасительную энергию и разнести здесь все к чертям. Но если без воды можно протянуть достаточно долго, то без воздуха нет. Хотя тут наблюдалась более благоприятная обстановка, чем в открытом космосе, в котором я уже не раз бывал. Если я смог выжить в столь неблагоприятных условиях тогда, — смогу и сейчас. Осталось только понять, как включить где-то внутри себя режим энергосбережения и глубокого сна, схожего с анабиозом.

Я лёг на углеродный пол, закрыл глаза и старался дышать очень медленно. Так прошло несколько часов, пока дыхание не остановилось. Я почувствовал, как меня медленно покрывала склизкая плёнка, и не стал двигаться. Множество мыслей не давали уснуть, несмотря на то, что пытался их отключить. В какой-то момент я приоткрыл глаза, что оказалось проблематичным. Перед ними оказалась склизкая полупрозрачная плёнка, которая не порвалась от движений моих век. От неё исходило тонкое голубоватое свечение, как от квантовых двигателей при работе. Возможно, я накапливал именно их остаточную энергию в самом помещении. Но для чего моё тело это делает? Только догадываясь об ответах на эти трудные вопросы, я не стал двигаться, чтобы не повредить эту самую плёнку.

Неизвестно, сколько часов я бы ещё пролежал так, периодически двигая только глазами, но свечение становилось всё насыщеннее и ярче. В какой-то момент тусклый свет комнаты погас, и гидролампы с искрами разлетелись в углах. Несколько осколков упали на меня, но сразу соскользнули вниз по плёнке. Теперь темноту пустой камеры развеивало одно моё собственное свечение.

Шли часы, а я всё ещё не мог уснуть: лёжа на спине, периодически закрывая глаза, осознавал всю свою обречённость. В какой-то момент стало тепло. Свечение полностью покрыло меня, так, что дальше голубого света ничего не было видно. Мне показалось, что я проваливаюсь. Тело постепенно уходило в толщу обшивки пола и медленно просачивалось вниз. Я поднял руки, положил их на грудь и так очень медленно скользил куда-то вниз. Вскоре увидел выше себя прожжённую углеродную яму. Оплавленные части повторяли силуэт моей фигуры. Я стал просачиваться быстрее. Выше меня остались несколько метров обшивки.

Шли часы, и я метр за метром просачивался сквозь днище камеры. Про себя надеялся, что это не цокольный этаж и не открытый космос, и я куда-то упаду. Так и случилось.

Сначала я почувствовал холодок по спине, потом ноги упали куда-то. А через пару минут я полностью приземлился на что-то металлическое. Мой странный кокон прожёг одну из гидроламп, осколки её разбросало в разные стороны. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы разорвать склизкую плёнку. Как только это произошло, свечение пропало. Тонкая прозрачная субстанция прилипла ко мне, и я брезгливо сбрасывал её остатки на пол. Мои волосы слиплись от слизи, и я еле смахнул её с лица и рук. Вся одежа пропиталась ею.