Мы двинулись в сторону горизонта. Мужчина дышал ровно и шёл быстро. Мне же было непривычно от столь малого содержания кислорода, и я бежал с одышкой, стараясь его догнать.

— Что это за существа? — я показал рукой на стайку обезьяноподобных вдали.

— Это то, что творит с нашими младенцами природа в утробах матерей при длительном отсутствии пищи. «Эволюция наоборот», если можно так сказать, — мужчина не сводил глаз с горизонта.

— А куда мы идём? — я пытался отдышаться.

— В деревню. Там я тебя покину. У нас и так мало еды, чтобы кормить первого встречного.

— И что вы едите? Здесь же нет никаких растений.

— Людей, — тихо хохотнул мой новый провожатый, — ты разве ещё не понял?

— Это шутка? — притормозил я.

— Разве я похож на шутника? — обернулся он.

Его низкий голос кого угодно привёл бы в трепет. Я отрицательно помотал головой и неуверенно спросил:

— А меня вы тоже съедите?

— Мы своих не едим, — ответил незнакомец и прибавил шагу.

Сил на дальнейшие расспросы у меня не осталось.

Провожатый замедлился только через пару часов, когда мы увидели деревню в низине. Светило уже село, и впереди мелькали огоньки от костров и самодельных огненных ламп. Из-за разряженной атмосферы звёзды сияли ярко, чего я нигде прежде не видел. Но не это удивило меня.

Из центра деревни струились потоки воздуха. Они возвышались вверх тонкими струйками, переплетались и расширялись, уходя далеко ввысь. У меня словно открылось второе дыхание, и я побежал туда, откуда исходили эти потоки. Незнакомец крикнул мне: «Да куда же ты?» и побежал следом.

Множество людей толпились вокруг странного костра. Я быстро подбежал и остановился, чтоб немного отдышаться. Потоки свежего воздуха переплетались и поднимались, не задевая искр от огня. А местные жители загораживали источник этого необычного явления. Все они были похожи на незнакомца, который уже догнал меня. Я не стал его дожидаться, и аккуратно протиснулся сквозь толпу. И вот я уже стоял в первом ряду и изумлённо наблюдал.

У костра сидел, скрестив ноги, старик, чья борода касалась земли. На нём был серый балахон. Лицо его не было красным, как у остальных присутствовавших, оно было мертвенно-бледное даже в свете костра. Руки старика двигались быстро, и он, словно паук паутину, плёл потоки воздуха. Они появлялись из его ловких рук. Незнакомец тоже продрался сквозь толпу и встал рядом со мной.

— Что он делает? — шёпотом спросил я.

— Плетёт атмосферу, — так же тихо ответил мужчина.

— А как он это делает?

— Я не знаю. Его зовут Каст, и он — последний планетотворец здесь.

— Планетотворец? — пробурчал я себе под нос, а мои брови рефлекторно поднялись вверх.

Старик удивлял меня. Но что если и я мог делать то же самое? В надежде, что меня не накажут за дерзость, я вышел из круга и приблизился к костру.

Местные выражали сильное удивление, перешёптываясь. А я сел напротив старика и вытянул окровавленные руки перед собой. Тот брезгливо усмехнулся. Он явно был не рад моей дерзости. Я повторял движения за ним, это было сложно. Каст ловко и быстро двигал пальцами и презрительно поглядывал в мою сторону. В его глазах читалось: «Уйди отсюда, жалкий подражатель!». Но я старался не смотреть в его глаза и не отводил взгляда от рук, порхавших над костром.

По началу у меня ничего не получалось, но потом я уловил ритм повторяющихся движений и старался повторять их быстрее. Какого же было моё удивление, когда из моих собственных рук стали вдруг исходить прерывистые струйки воздуха. Совсем маленькие. Их точно бы не хватило на целую атмосферу. С каждой минутой у меня получалось всё лучше.

Старик злился и сменил тактику. Я настойчиво повторял. И с каждым разом у меня получалось лучше и лучше. Мои руки сами создавали воздух, что вызвало изумление у всех наблюдателей, включая старика.

Каст остановился и положил дряблые руки на колени. А я всё ещё продолжал «творить». Это напоминало весёлую детскую игру, только теперь я плёл не узлы для пиратских кораблей, а настоящую атмосферу.

Старик встал, подошёл вплотную ко мне, и, наклонившись, наблюдал за моими движениями. Через несколько повторяющихся звеньев, старик взял меня за руки и произнёс:

— Большие пальцы нужно сложить вот так, — и показал мне движение, как большие пальцы рук касались трижды внутренней стороны ладони и мизинца.

Я повторил, как просил старик, и у меня получилось выдать на несколько потоков воздуха больше.

Каст в изумлении смотрел на меня, поглаживая бороду. Ещё через несколько минут моих манипуляций пальцами, он снова положил свои костлявые руки на мои и прижал их к себе.

— Откуда ты взялся, мальчик? — удивлённо спросил он.

— Меня забросил сюда портал, — я улыбнулся старику.

Люди в толпе стали переговариваться ещё громче.

— Как тебя зовут, дитя? — спросил старик, широко открыв свои синие глаза.

— Маркус.

— Согласишься ли ты остаться с нами, Маркус? — Каст показал рукой на толпу людей в круге. — Взамен на твою помощь в воссоздании планеты, я готов научить тебя всему, что знаю, — второй рукой он всё ещё прижимал к себе мою ладонь.

— Конечно, — не задумываясь ответил я, и поднялся с земли.

Сразу подошёл тот самый незнакомец, который провожал меня в деревню. У него неожиданно нашлось место в лачуге, и он позвал меня остаться. Я, конечно, посмеялся, но согласился. Каст долго пожимал мои руки и просил приходить к нему по утрам. Этот момент показался мне одним из самых счастливых в моей жизни, не смотря на окружающую обстановку. Люди вокруг принимали меня таким, какой я есть.

Сурового незнакомца звали Чикату, и он проводил меня к своему домику, как только все разошлись. От него я узнал, что мужские имена людоедов всех планет галактики Альсон заканчивались на «у», а женские — на «и», с ударением на последний слог.

Чикату жил один в небольшой глиняной постройке. Тут была всего одна комната не больше двух квадратных метров. Людоед настаивал, чтобы я занял его кровать, которая представляла собой настил из множества старых тканей на полу, но я всё же отказался. Тогда он соорудил ещё более простое спальное место для меня, но отдал мне своё потрепанное одеяло. Тут уж спорить не стал, очень хотелось спать.

Проснулся я на рассвете и чувствовал себя хорошо отдохнувшим. А Чикату к этому времени уже давно не спал. Он принёс мне глиняный тазик с чистой прозрачной водой, чтобы я отмыл запёкшуюся кровь на лице и руках. Я поблагодарил Чикату и спросил:

— Сколько длятся сутки на этой планете? Кажется, я спал целую вечность.

— Тридцать два стандартных часа и пятнадцать минут. Ты спал часов девять. Ночь здесь длится от десяти до пятнадцати часов в зависимости от времени года, поэтому мы ложимся спать глубокой ночью, чтобы проснуться к рассвету, а не раньше.

— Удивительно, я ещё не бывал на планетах, где сутки длятся более двадцати четырех часов, — изумлённо сказал я и, помолчав, добавил: — За исключением Лоракса. Но там за сутки дважды наступает ночь.

— Да, тут много чего интересного, несмотря на то, что Ардентальт покрывает одна безжизненная серая пустыня. Ты вскоре всё увидишь.

— Ага, — пробормотал я и спросил чуть громче: — Где мне найти уборную?

Ещё с вечера я заметил, что домик никак не оборудован для отправления естественных нужд.

— Пойдём, покажу.

Чикату уже стоял в проёме выхода, где не было никакой двери, и жестом подзывал меня следовать за ним.

Уборная представляла собой маленький глиняный каркас без дверей и потолка, но стены его сплетались внутрь по кругу таким образом, что вырытая в центре яма скрывалась от непрошенных глаз. Туалет был общественный, и им мог воспользоваться любой человек поблизости. Чикату иронично уточнил, что следует ходить только сюда, непозволительно оставлять «частички себя» в окрестностях домов, но в открытой пустыне можно делать всё, что угодно.

Вернувшись в дом, я снял с рук туго намотанные лохмотья — «бинты», всё, что осталось от моей рубашки, и тщательно вымыл руки и лицо. Я сидел перед тазом, пытаясь помыть волосы, и на руках оставалась смытая кровь. Судя по обстановке, полноценно помыться мне удастся не скоро. Я мысленно представлял, какие трудности предстоят для выживания на планете, где нет облаков, а, значит, нет и дождей. И только сейчас задумался, что имевшегося у меня провианта хватит максимум на неделю, а далее мне нечем будет питаться. Ведь я не собирался заниматься поеданием обречённых людей, как это делали местные.