Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«C детства помню строки…»

C детства помню строки
маминой руки:
«Станция Потоки,
хутор Кияшки».
Сердце улетало
в теплые края,
словно под Полтавой
родина моя.
Там, в тени акаций
У тропы на Псел,
Невдали от станции,
Дед наш кров нашел —
Белая хатынка,
запах кизяка.
вечерами кринка
парного молока.
И почти у берега,
Не высок, не густ.
Рос с начала века
Барбариса куст.

Кременчуг

Замер мост в предполетном
Последнем порыве.
Тополя-часовые стоят над рекой.
На крутом, на кремнистом
днепровском обрыве —
Город предков моих.
Кременчуг дорогой.
Дорогой мой, забытый,
Историей битый,
Осушил сию чашу
До самого дна.
Разве только плотиною
и знаменитый,
Ты – мой город,
И слава тебе не нужна.
Мягкий говор – то суржик,
А то ридна мова.
Теплый камень домов,
Пыльный воздух дворов.
Жизнь с тобой обошлась
Непомерно сурово.
Только Днепр не суров,
Только Псёл не суров.
Нас просили курганы
Забыть наши раны.
Всё простили нам рощи,
Что в пойме реки.
Те, кого не приветили
Дальние страны,
Возвращайтесь домой —
В Омельник, в Кияшки.
Травы стелются там.
Там и ласточки вьются,
Горизонт убегает, куда ни ступи.
Пусть паны себе между собою дерутся,
Нам так вольно дышать
В кременчугской степи!

Песенка о дамском портном

У деда моего
была машина «Зингер»,
и он, когда работал, пел.
На той машине золотом
был нарисован Сфинкс,
и он задумчиво смотрел.
Иголка стучала,
и шпуля жужжала,
педаль под ногою
как будто дышала,
а старый Сфинкс задумчиво смотрел.
Давно на свете нет
Ни Зингера, ни деда,
от дома не осталось и следа.
И даже если Сфинкс
бездомный бродит где-то,
ко мне он не вернется никогда.
Но шпуля жужжит,
и машина вздыхает,
и строчка под песенку
вдаль убегает,
туда, где, наверно, никто не страдает,
Один лишь старый Сфинкс туда смотрел.

Полынь

Сорву я веточку полыни,
Потру ладонь ее цветком —
Степная горечь Украины
Повеет в душу ветерком.
Увижу Днепр, и Псёл сонливый,
И блеск ужа в траве густой,
И молчаливый-молчаливый
Над тетей Дашей крест простой.
Увижу круг степей огромный,
За ним вдали морскую синь.
И запылает ночью темной
Звезда Полынь…
Услышу скрип возов воловьих,
Чумацкий окрик «цоб-цобэ!»
И тихий зов любви и крови,
Полынь, к тебе.

Моя душа

Пришел тот, кто всё знает,
и сбил меня с толку,
сказав, что то, что я пишу, никого не задевает,
и что сам я не интересен ни современнику, ни потомку,
что все так пишут, – и это даже не стихи, а стишки,
что в моих книгах самое ценное – корешки
и что лучше бы прятать подальше свои грешки.
Но стоило только ему удалиться,
как снова стала музыка литься,
и зазвучали в душе слова,
и я выяснил, что душа жива,
что, недотепа и недотрога,
она поет не для него и даже, – дорогая моя, прости
меня, – не для тебя,
а для Господа Бога.

«Как страстно хочется покоя…»

Как страстно хочется покоя
…в соседство Бога скрыться мне!
А. Пушкин
Иду, иду. Со мной никто.
В. Брюсов
Как страстно хочется покоя,
Освобожденья от всего!
Брести дорогою степною —
И никого! И никого…
Где нет мольбы – там нет страданья,
Где нет страданья – нет любви,
Ни жалость, ни воспоминанья, —
Ничто, ничто… Иди, живи,
Бреди дорогою степною,
Гляди на кудри облаков.
Труды, долги – да Бог с тобою!
Оставь их без обиняков.
Ты обретешь покой и ясность
Незамутненного чела.
Но только бытия напрасность
Тебе в чело бы не пришла!

Мертвые буквы

Живые слова поменял я
на мертвые буквы,
живые мечты поменял я
на мерные будни,
что тащутся, не поспешая
и неотвратимо,
и тихо летейские струи
уносят что было.
На месте свиданий, на месте
горящих страданий, на месте
всезрящих прозрений —
лишь мертвые буквы остались,
как мертвые губы,
читай, не читай их, целуй, не целуй —
не воскреснут.
5
{"b":"793137","o":1}