– От ты… – выругался я.

– Терпи. Нельзя начальство власти над собой лишать. Подчинённый в обмороке неуправляем – это косяк. И депремировать нельзя. Хрен его знает, как он теперь выкручиваться будет.

Заг влетел в кабинет и, как всегда, принёс с собой волну суетливой энергии.

– Скорая уже едет. Надо вещи его собрать, – скомандовал он Сергею. Меня словно бы и не заметил. Потом перевёл взгляд и проморгался: – О! Очнулся, – Заг подошёл ближе, наклонился. Вгляделся в глаза и, как и Сергей до него, поводил рукой из стороны в сторону. Отследил мою реакцию. – Всё в порядке?

– Чего… будет?.. – ответил я и поднялся на ноги. По спине сбежала капля от остатков вылитой воды. – Иду работать.

Должен признаться, Зага я избегал. Разница в возрасте у нас была значительная, да и вёл он себя как хитрожопый злобный дед. После общения с ним состояние собственной дерьмовости не отпускало долго, а это мне не нравилось.

– Точно? – спросил Заг. – Езжай-ка ты со скорой, как приедут. А сейчас сядь где-нибудь. Откинься, дождись врачей. Тебя ещё нам до кучи не хватало. Без того проблем… Лечись, Нама. Кто о тебе ещё позаботится, кроме родного начальника? – руководил и щерился Заг. Он огляделся в поисках поддержки. Сергей дипломатично улыбнулся – мне бы так уметь. Заг принял вид серьёзный. – Столько дел на сегодня, а я уже полчаса с тобой ношусь. Опять программу сорвём. Сегодня в шесть домой не расходимся, – это он уже Сергею, – нагонять будем. Эх, Нама, Нама. Здесь не трись, иди туда, пока нет никого, – он рукой указал на соседний кабинет.

Я отвёл глаза в сторону, чтобы случайно не сказать лишнего. Заг слизнул энергию чужой обиды и вышел.

Вопреки логике, я послушался совета. Зашёл в кабинет Броздова, огляделся. Пространство было узким и тёмным. Совершенно голые стены, мрачные занавески (не в пример жалюзи в других кабинетах), рабочий стол с моноблоком. Сидячее место здесь было только одно.

Я прикрыл за собой дверь, подошёл к креслу, устроился в нём. На экране крутилась невинная заставка с переплетающимися линиями. Вокруг монитора выстроилась экспозиция корпоративных символов и дорогих подарков. Здесь было дюжины полторы предметов различных форм и назначения. Они стояли и лежали без какой-либо системы. Крохотный мотоцикл, летящий перед стадом разъярённых быков, сделанный то ли из слоновой кости, то ли из белого пластика. Зажигалка в виде мотоциклетного шлема, которая раньше стояла у Изи. Своеобразная вещица. Остальные предметы соответствовали текущему моменту и политической необходимости: календарь, визитница, вымпел на стойке и прочая белиберда. Бронзовая рамка в дальнем углу своими классическими формами выбивалась из общего строя. Массивный рисунок литья привлекал внимание. Я взял рамку в руки, вгляделся в лицо девушки, изображённой на фотографии. Опешил. На карточке была Она. Та самая Богиня из моего обморока. Сходство было неочевидным, но ошибиться я не мог. Впрочем, «неочевидным» – это ещё мягко сказано. На фото поперёк стоящего мотоцикла сидела стриженая брюнетка. У неё были дерзкие глаза и слегка надменный излом губ. Девушка смотрела прямо в камеру, и казалось, что она пронзает взглядом. Колючим, насмешливым. Каждая черта её лица, поза надламывали образ Богини. Но – выньте мне душу – это была Она.

Машина скорой помощи прибыла спустя полчаса, как я обосновался в чужом кабинете. Хозяин его и кожаного кресла – Стас Александрович Броздов – был в нашей дирекции фигурой особого порядка. «Особость» его заключалась в том, что о нём почти никто ничего не знал. Ходили, конечно, разные слухи. Поговаривали, что он отставной офицер, что приставлен к нам для контроля особо важных разработок. Кто-то утверждал, что этот человек из собственного кармана финансирует несколько перспективных проектов. Уж не знаю, было что-то из сказанного правдой, но в тему моего проекта Броздов был погружён полностью. Стас Александрович присутствовал на всех презентациях. Сам вопросов не задавал, но слушал очень внимательно. Если уж рассуждать совсем объективно, то являть собою спецслужбы ему было бы правильно. Такие проекты должны этими ребятами со всех сторон контролироваться. Но, повторюсь, «кто он» и «что делает у нас» для всех оставалось загадкой. В течение того получаса, что я провёл в его кабинете, мои познания о Броздове не приумножились ни на каплю. Возникло предположение, что с Изей они сошлись на мотоциклах, но опять же – только предположение.

Скорая помощь доставила в офис миленькую и забавно строгую девушку в белом халате. Сексуальности в ней было столько, что поначалу я заподозрил розыгрыш. Когда следом за первой вошла вторая – совершенно неинтересная, – мои подозрения развеялись. По команде миленькой я нехотя оголил своё рыхлое тело. С откровенной брезгливостью чувствовал запах пота и наблюдал, как головка фонендоскопа проваливается туда, где у брутальных парней каменеют мышцы. Вспомнился купленный полгода назад абонемент в тренажёрный зал. Чтобы как-то отвлечься от жалкого зрелища, налёг на язык. Моё красноречие длилось недолго: на лице некрасивой врачихи мелькнула снисходительная усмешка, и этого оказалось достаточно, чтобы заткнуться и погрузиться в себя.

Когда скорая уехала, я виновато посмотрел на фотографию Богини. Карточка оказалась лицом в другую сторону, это почему-то успокоило.

– Что у тебя, Наум? – поинтересовалась Алёна, когда я вышел в приёмную.

– Алёна, я тебя почти люблю, – ответил я.

– Ты мой герой, – прозвучало просто и приятно.

Я махнул рукой и вышел из приёмной. Вернулся к себе, сел за компьютер и попробовал собраться. Кое-как дотянув до обеда, вышел на улицу. Весна растекалась по небу, пахла в прогретой коре, отражалась в лужах. «Я просто маленький-маленький человечек на маленькой-маленькой планете какой-то заурядной галактики, – успокаивал я себя на ходу. – И все проекты, которые я делаю, всего-навсего амбиции букашки. Там же деньги, отчёты, бюджеты… Вот доживу я свою маленькую-маленькую жизнь в этом маленьком-маленьком сраном офисе и сдохну, не успев как следует надышаться небом. Эх и чудесная же программа намечается». Я шёл среди весны, а перед глазами стояли колокольчики и лицо незнакомки. Солнце сквозь запахи и крики птиц просачивалось в душу. С каждым шагом там становилось всё светлее, я разрастался в этом крохотном мире до размеров планеты. Все, кого я знал, ожили и заселили меня. Разбились по материкам и странам. Люди, которых я не любил, наполнили континенты. Те, кто был мне близок и дорог, уехали на край земли и там спрятались в горах за неприступными стенами древних замков. А сам я остался на острове с солнцем и одиноким пушистым облаком. Оттуда, сверху, на меня смотрела Она. Цвета волос видно не было – они перемешивались с солнечными лучами. Глаз и губ тоже было не различить. Но Она была там, я это чувствовал. Свет, обласканный Ею, падал на лицо и впитывался под кожу. И лужи на моём острове оказались согретыми, и чувства, которые я прятал всю свою жизнь, дали ростки. Взошли и заговорили. Вразнобой и о разном. Как те колокольчики во сне. «Это безумие», – совершенно отчётливо понимал я. Но солнце накладывало блики на душу, и от трезвых мыслей темнее не становилось.

После обеда нас снова позвали к начальству. Шеф затянул речь, от которой смердело Заговскими организационными идеями. Он вдохновенно вещал, что мы захватим полмира и сообща завоюем недозавоёванное. Тыкал в меня пальцем, хвалил, сулил международные премии. Словно бы между делом сообщил, что мой проект забирает Заг. Дабы «немного разгрузить Наума и дать ему возможность реализовать себя в новом». Ситуация не удивила. По сути, я уже давно ждал этого момента и готовился к нему. Теперь же, когда всё начало сбываться, ощутил в себе пустоту. Заг же растёкся, полулёжа в кресле. Выглядел удовлетворённым.