— Шедевр! — Вика аж подпрыгнула от радости.

— Страшновато, — тихо пробормотала Лера, слегка нахмурив брови.

— Не бойся, мы с тобой, — усмехнулась Маша.

Я не сомневалась, что мы все будем визжать громко — громко! Весело! И захватывающе! Ну когда же они выйдут то уже? Как же, наконец, хочется покататься!

— Маш, а почему ты брата зовёшь Серго, на грузинский манер? — спросил Женька.

— Просто, — пожала плечами Маша. — Потому что он Сергей. И звучит оригинально.

— У меня бабушка армянка, — улыбнулся Женька. — На Кавказе всех так зовут: Серго, Алеко, Нино…

— Поэтому ты такой смуглый? — спросила Вика, весело глядя на Женьку.

В итоге карусель, наконец, освободилась. Вика хотела сесть с Алексом, но ее опередила Ира. Закатив глаза от досады, Гришкова подбежала ко мне.

— Можно? — спросила она.

— Конечно можно! — кивнула я. Легко улыбнувшись, Виктория заняла сидение. Лена села с Машей, а Лера с Женькой. Поехали!

Карусель поползла вверх! О, начинается! Разгоняемся, разгоняемся, ви — и! Отлично! Никогда в жизни мне не было настолько весело!

Мы весело неслись над землёй, когда я услышала сзади разговор.

— Смотри, Ира Алексу руку сжала! — заметила Маша. — Хорошо им — дружба крепкая. Настоящая.

— Но что он в ней нашел? Фальшивая и жестокая, — пробормотала в ответ Лена. — Уж и помечтать нельзя! Почему умение летать сразу глупости? У тебя ведь Серго летчик вообще и ничего!

— Так то умение, а то болтовня. Ира, мне кажется, просто ехидная, — пожала плечами Маша. — Полагаю, что она тебе не простила прошлой ссоры, почему и высмеивает. Но, поверь, на самом деле Ира не так уж плоха. Она умеет привлечь, веселая, умная.

— Повторяет за Алексом как попугай — вот и весь ум.

— Но согласись — дура председателем не станет.

— Просто что особенного я сделала? Уже и помечтать нельзя, выходит? Если Ира смеётся над другими, то про извилины ей никто не рассказывает.

— Не обращай внимания, — махнула рукой Маша. — Смотри, болтают!

— Разумеется, — Лена повеселела. — Любовь-морковь, как говорила Вика.

Алексей

Мы с Ирой сели вдвоем на деревянные кресла карусели и поскорее пристегнули цепочки: кто знает, когда она взлетит? Солнце сильно светило, и мне казалось будто еще продолжается лето. Даже не верилось, что всего через какие-то два с половиной месяца пойдет снег. Невдалеке снова взвизгивали дети, садившиеся на воздушную карусель. Ира весело болтала длинными ногами.

— Ты что-то не веселый? — вдруг спросила она.

— Да так… Вспомнил, как на такой карусели меня катал отец в последнее лето. Как раз перед последней поездкой в Крым, — вздохнул я.

Перед глазами снова поплыла картинка в окне поезда: маленькие домики, утонувшие в клумбах садовых ромашек и звездочек. Наверное потому, что карусель называлась «Ромашка». Сейчас она снова напомнила мне о станциях Донбасса, теплом море, и…

— Не грусти… — Ирка вдруг сжала мою руку. — Знаешь, я кое-что знаю про ту историю… — прошептала она с заговорщицким видом.

— Да ну? — мотор заревел, и наше свободное качание в креслах прекратилось. Карусель сначала тряхнуло, а потом она начала жестко описывать круги.

— Знаешь, он покончил с собой из некоего Бориса Суварина, — прошептала Аметистова.

— Это я слышал… Он тезисы какие-то подготовил против Суварина, а другие сказали, что за него, — ответил я. Карусель между тем начала быстро набирать скорость. Ира посмотрела вниз и взвизгнула.

— Нельзя! Не смотри на землю, — теперь уже я сжал ей руку. — Смотри по сторонам, на другие карусели! — Я говорил теми же словами, как некогда учил меня отец.

— Ага… А тезисы обвинили в том, что они троцкисткие. Редактор журнала «Большевик», — ответила Ира.

— Но потом он сам написал, что это неправда? — ответил я.

Карусель гудела все сильнее, нарезая круги. Я сам не удержался и все-таки посмотрел вниз на мелькавшую под ногами траву. Страшновато немного… Я тут же взглянул на видневшуюся невдалеке веселую синюю гладь Невы.

— Тогда да. Но я слышала от папы, — Ира шептала, словно доверяла мне тайну, — что потом о тезисах вспомнили. Там было написано что-то не то о Китайской революции… Расходящееся с линией…

Я вздрогнул. Надо в самом деле будет перечитать эти тезисы! Только не про Суварина, а про Китай. А еще я вспомнил, как отец читал перед самоубийством какой-то журнал в Крыму и сказал: «Да это вообще… жуть!» Узнать бы, что там был за журнал, и что там в нем было написано. Карусель уже ревела, и Ира взвизгнула, когда мы пошли на новый круг. Ай да Ирка, вот спасибо, помогла!

— Машка тоже визжит! А думает, что смелая очень! — вывела меня из раздумий Аметистова.

— А почему это она так думает? — поинтересовался я.

— Потому что на велике умеет кататься, — фыркнула Ира. — А ты умеешь? — она свободной рукой схватилась за металическое крепление.

— Мм… Хм… — пробормотал я.

Перед глазами плыли парк: огромное «Колесо обозрения» и маленькие прогулочные лодочки-яхты под парусами. Внизу несколько молодых военных покупали «Нарзан». Глядя на все это, я искренне не мог поверить, что мы проиграли войну панской Польше? Кто проиграл? Красная Армия проиграла? Нет и нет! Наверное, просто временно отошли от Варшавы, а из этой мухи раздули слона. Или ладно: тогда в двадцатом где-то буржуи оказались сильнее. Но сейчас… Сейчас пусть только сунутся к нам, когда страна стала уже не той. И Гитлер без армии пусть с поляками хорохорится: разобьем у самой границы!

— Что «хм»? Так да или нет? — насмешливо посмотрела на меня Ира.

— В детстве у меня был велосипед, дедушка подарил, из Франции. Но маленький совсем, — честно признался я. — А с тех пор нет. Но, знаешь, не велика храбрость, — ездить на велосипеде!

— Наверное, да… Но все равно… — страшновато гнать на скорости немного… — Карусель, рыча, все шла и шла на новые круги, а мы неслись вперед, уже привыкнув к этому полету.

— Представляешь, Маша с Ленкой устроят гонки на великах. Кто победит? — спросил я Иру. Я знал, что они летят за нами.

— Маша! — не задумываясь ответила Ирка.

— А вдруг Туманова вырвется вперед? — прищурился я на синеву Невы. Над водой кое-где склонились еще совсем зеленые деревья.

— Не вырвется! — уверенно сказала моя спутница. — Куда ей против Маши?

— Туманова сильная: педали крутит быстро! — решил я поддразнить Ирку. Внизу были видны две мамы, тащившие малышей на воздушную карусель.

— А Маша ее обойдет на поворотах! Ты бы видел, как Маша лихо закладывает на них!

Карусель начала нарезать отчаянные круги, как обычно бывает перед концом поездки. Я прыснул, думая о том, как Ира не хочет, чтобы Туманова хоть где-то победила.

Настя

Домой я пришла ближе к вечеру и, волнуясь, открыла квартиру ключом. .

— Долго же болталась, — покачала мама головой. — Довольная! Я смотрю, хорошо отдохнули! — улыбнулась она мягко. — Проходи. У нас в госятх Фененко, — сказала мама. — Твой новый знакомый.

— И фамилия редкая! -выпалила я.

— У нас да, — ответила мама. — А на Западной Украине весьма распространённая. В Тарнополе или Станиславе людей с такой фамилией полным полно

Значит украинец. Правда интересно что он за птица такая.

— Она же сейчас польская, та Украина? — вдруг сообразилая.

— Но поляков они ненавидят. Веками жили с Австрией, и на немцев всегда смотрят, — заметила мама.

«Интересно, за что ненавидят?» — подумала я.

Войдя я села листать новые книги — учебник по Русскому языку оказался снежно-белым и большими золотыми буквами было выведено название предмета и автор. На математике обложка была довольно забавной — белобрысый школьник в очках удивлённо смотрел в зелёную книгу, напротив — жёлтый кружок с цифрой 6 и название красными буквами. Разглядев обложки, я полезла по текстам, но вдруг услышала разговор.

— Видите ли, — сказал Фененко со своим забавным акцентом, который я помнила от Марины в Чудово, — Запорожец пачками переводит к вам в Ленинград своих людей из Москвы.