– Ну, это ж надо подумать! К антиболгарской коалиции теперь подключаются даже турки. И что, получается, мы… мы с этими басурманами будем на одной стороне воевать против наших болгарских братьев?! Когда такое было?! Я спрашиваю вас, а?!

– Успокойся, отец! – попытался хоть как-то урезонить впавшего в гнев Георгия Иннокентьевича его младший сын. – От объявления войны и до начала боевых действий проходит какое-то время, и вряд ли мы в открытую ввяжемся во вторую войну на Балканах. Это всего лишь символический шаг! Дальше демарша Сазонова ничего не последует! Вот увидишь! Я тебя уверяю!

– Но это ничего не меняет, – насупился Соколовский-старший. – Германец ну никак не угомонится и продолжает нам повсюду гадить! И австрияки не лучше его! Те ещё интриганы!

– Отец, я могу посмотреть? – спросил Георгия Иннокентьевича Андрей.

– Да, ознакомься! – и Соколовский-старший протянул Андрею «Самарские ведомости».

– Мда-а-а, – глубокомысленно заметил Андрей, бегло прочитав заинтересовавшие его новости. – По военным сводкам всё понятно: как ни крути, а исход Второй Балканской войны предрешён.

– Да, да, да! – раздражённо поддакнул Соколовский-старший. – Он разумеется уже предрешён! Понятно же.

– Тут военный аналитик пишет, – продолжил Андрей, – и я с ним согласен. Вначале болгарам сопутствовала удача, но они не рассчитали свои силы. В последние дни уже греки наступают… Им удалось закрепиться на Белашицком перевале, и для них уже открывается прямая дорога на Софию. Сербы окружили 4-ю болгарскую армию на Овчем поле, и вопрос недолгого времени, когда эта армия сложит оружие. Болгары, по существу, остаются без вооружённых сил. Греки и сербы поделят между собой Македонию, турки, скорее всего, вернут под свою руку, как минимум, Восточную Фракию с Адрианополем, ну а румыны зарятся на Южную Добруджу, так что Болгарию изрядно обкорнают…И произойдёт это ещё до наступления осени.

– Это так, – поправил съехавшие на кончик носа очки Георгий Иннокентьевич, – но меня более всего настораживают не Балканы. Очень уж вызывающе себя ведёт германец. Стоило Вильгельму II, после того как он поссорился с Бисмарком, принять его отставку, так сразу же между Германией и нами начали ухудшаться отношения. И теперь они на мой взгляд хуже некуда.

– Ты прав, отец! Бисмарк был самым мудрым канцлером в современной Германии, он, как никто другой, понимал значимость для неё хороших отношений с Россией, а нынешние германские верхи этого не признают. Особенно воинственен их кайзер. Вильгельм, наверное, так и не наигрался в детстве в солдатиков. Нет с ним рядом такого же мудрого человека, каким был старый канцлер, и поэтому Вильгельм теперь ведёт дело к войне. Причём, воевать он собирается не с одними французами. И не случайно у него уже самая большая армия. Да ещё и вооружённая до зубов. Германцы не жалеют денег на неё и перевооружили её современнейшим оружием.

– Согласен! Вот поэтому и совершенно правильно, что ты забрал семью из Привисленского края! – заметил Соколовский-старший.

– Выбора не было. В Варшаве оставлять Анну и девочек было опасно, а я чувствую, что в Европе все уже сидят на пороховой бочке.

– Ну, конечно! Хоть успел привезти!

На веранде появилась Мария Фёдоровна:

– Георгий, может, почаёвничаешь с ребятами? – обратилась она к мужу.

Соколовский молча махнул рукой в знак согласия, и Мария Фёдоровна тут же велела Фросе поставить самовар. К чаю вернулись из сада Анна и её дочки.

Соколовские уселись пить чай.

***

Фрося принесла сушки, сдобные булочки, вишнёвое варенье, мёд и конфеты. Мария Фёдоровна стала ухаживать за внучками, по которым тоже сильно скучала, и теперь просто упивалась от счастья, что они переехали из Привисленского края к ней в Самару. Она велела принести Фросе из столовой белый хлеб, сыр, масло и чешские колбаски.

– Как же вы у меня исхудали, мои прынцессы! – полушутя обратилась она к внучкам. – Ну, ничего, ничего, теперь бабушка возьмётся за вас! Я уж своих прынцесс откормлю!

– О-о-ой! – запротестовала Анна. – Только не перекармливайте мне девчонок! Вот этого я как раз и боюсь!

Мария Фёдоровна в ответ вздохнула и молча с укором посмотрела на невестку.

– Баба, – закапризничала средняя внучка Стефания, – а я не хочу бутерброд с сыром, можно я только попью чай с конфетами?

– И я хочу конфеты! И я! – вслед за средней закапризничала младшая Ева.

А старшая, Полина, самая хитрая обольстительница, ничего не сказала, а обвила только бабушку руками за шею и заглянула ей в глаза.

– А-а! Как уж хотите! – сокрушённо ответила им Мария Фёдоровна.

Она уже чувствовала, как у неё начинались трения с невесткой и по поводу воспитания детей, и по другим вопросам, и старалась лишний раз с ней не конфликтовать.

Мария Фёдоровна сама сделала бутерброд из хлеба, сыра, масла и колбаски и подложила его младшему сыну:

– Ты хоть поешь у меня!

Николай поблагодарил маму:

– Спасибо, я всё съем!

Георгий Иннокентьевич читал газету и попивал чай. Он неодобрительно посмотрел через очки на «телячьи нежности» супруги в отношении младшего сына, но ничего не сказал и продолжил читать.

А Мария Фёдоровна уже обратилась к Николаю:

– Николушка, ну а ты-то когда меня порадуешь? Не надоела холостяцкая жизнь?!

– Не торопи его, – буркнул читавший газету Георгий Иннокентьевич. – Он сам разберётся с этим! Не маленький! Что ты его против воли заставляешь надевать хомут?!

***

За новым огромным домом Гриднёвых ухаживало всего три человека: две перебравшиеся из деревни незамужние молодухи, Клава и Зина, а ещё сторож и по совместительству садовник Елисей. Посильную помощь им оказывала хозяйка, Таисия Евграфовна, с детства не чуравшаяся никакой работы и занимавшаяся домом от зари и до зари. Правда что-то в последнее время у неё стали сдавать силы, но она всё равно не умела бездельничать – как только ей становилось лучше, она вставала и начинала копошиться то на кухне, то в саду, где самым любимым её уголком была одна из трёх беседок, располагавшаяся за колоннадой. Там Таисия Евграфовна занималась вышиванием. А ещё полноправными хозяевами в доме являлись две немецкие овчарки – Кайзер и Гертруда (они были детьми уже умершего от старости Бисмарка) и кошка Муся. Сейчас вся эта забавная и не в меру избалованная живность крутилась в столовой и ждала, когда же им что-то от хозяев перепадёт.

Надя вышла из ванной в халате и обмотала свои мокрые длинные волосы махровым полотенцем.

– Как мне сейчас хорошо! – произнесла Надя и, наклонившись, поцеловала в щёку отца, который уже сидел в кресле и ждал её.

Адриан Михайлович похлопал Надю по руке:

– Садись, садись, доченька. Поедим и заодно нам бы поговорить. Как мы тебя заждались! Хорошо, что ты раньше приехала! А может, ты у нас всё лето проведёшь?

– Не могу, папуль! – Надя взяла со стола булочку и намазала её маслом, а одна из служанок налила ей в бокал домашний компот. Увидев ластившихся к ней овчарок и Мусю, Надя скинула им со стола колбасу, на что Адриан Михайлович неодобрительно заметил:

– Не приучай их попрошайничать! И так, как садимся за стол, они нам прохода не дают!

Тут же появилась Таисия Евграфовна. Она внесла любимый в семье яблочный пирог. Она знала, чем побаловать ненаглядную дочурку!

Адриан Михайлович потыкал вилкой в тарелке и отложил её:

– У меня есть разговор!

– Может, не сейчас? – Таисия Евграфовна настороженно посмотрела на мужа.

– А зачем его тянуть? Всё равно он неизбежен! Скажи мне, дочь, – обратился Адриан Михайлович к Наде, – сколько ты ещё будешь жить от нас отдельно? Что тебя в Омске держит? Может, пора тебе возвращаться в Самару? Нам уже с матерью немало лет и нам нужна опора с твоей стороны! Ну, разве я не прав, Тая? – и Адриан Михайлович посмотрел на супругу.

Он сейчас искал её поддержки. Таисия Евграфовна не знала, что сказать в ответ. Она, разумеется, очень хотела, чтобы дочь поскорее вернулась в Самару, а с другой стороны, ей уже было понятно, что её держало вдали от дома, и она не хотела мешать Наде, раз та пыталась завязать серьёзные отношения с Соколовским-младшим и по-новому устроить свою судьбу. Но Таисия Евграфовна пообещала дочери пока ничего не объяснять мужу.