– А вот это наша очередная атака на Никополь… Василий Верещагин все эти эскизы делал с натуры. Ну а теперь расскажу про подвиг «отца Николая»… Брали мы Никопольскую крепость с немалыми потерями, турки отчаянно отбивались. Несколько наших атак захлебнулись, и тогда Николай Всеволодович подхватил знамя полка у раненого подпоручика Болоцкого, и бросился с этим знаменем на южный бастион крепости. Наши солдаты испугались за своего «священника», потому что он один оказался на турецкой позиции и мог с полковым знаменем попасть в плен, и бросились его вызволять. В итоге южный бастион был взят, а вскоре пала и сама крепость. Однако при этом штурме наш командир полка был тяжело ранен, ему прострелили грудь и ранили штыком в левое предплечье, но слава богу он выжил. За этот штурм «отец Николай» получил орден святого Георгия 4-й степени и по выходу из госпиталя ему присвоили звание генерал-майора, но он не вернулся в полк, и командиром у нас стал полковник Степан Васильевич Рыкачёв, бывший до этого его заместителем. Про Степана Васильевича тоже можно много чего рассказать… И исключительно хорошего. Он отменно проявил себя ещё в Крымскую войну, ну а когда его перевели к нам, он к тому моменту был уже опытным офицером и всего на год был младше «отца Николая», его в полку за глаза прозвали «Янычаром», хотя никто не знал почему к нему приклеилось это прозвище. Впрочем, поговаривали, что его он получил от подчинённых ещё в Крымскую войну. Но не суть важно! Так вот, новый наш командир проявил героизм спустя всего несколько месяцев, и это произошло уже под Плевной! А теперь посмотрите эскизы Василия Васильевича, посвящённые битве у этого города! Их у меня больше тридцати! Битва под Плевной стала одной из самых кровопролитных в той войне! Главным у турок там являлся Осман-паша, один из лучших военачальников султана. К Плевне он отступил из Видина и уже у неё собирался задержать продвижение всех наших основных сил, которые прорывались через Балканский хребет и намечали устремиться в сторону слабозащищённых Софии и Адрионополя. Мы могли взять Плевну с ходу, но произошла досаднейшая накладка, не сработала чётко связь и наш командующий IX корпуса барон Николай Павлович Криденер слишком поздно отдал приказ занять город. Когда туда подошли передовые части нашей 5-й пехотной дивизии, которой командовал генерал-лейтенант Юрий Иванович Шильдер-Шульднер, в Плевну уже вошёл Осман-паша. Он со своим корпусом в количестве 20 тысяч человек совершил марш бросок от Видина и за шесть суток прошёл двести километров! Никто не ожидал, что он успеет к Плевне. И в итоге наша Дунайская армия застряла у этого города на несколько месяцев. Осада Плевны стала тяжёлым испытаниям для нас и продлилась несколько месяцев! Первый штурм мы предприняли 7 июля 1877 года, четыре часа наша и турецкая артиллерия обменивались ударами, ну а на следующий день мы пошли на штурм. Мы смогли преодолеть три линии турецких окопов и даже прорвались в некоторые районы города, вызвав замешательство у противника, но всё же он нас выбил из Плевны. В ходе первого штурма мы потеряли только убитыми две тысячи восемьсот человек. Второй штурм было намечено провести 17 июля и к этому времени к городу были подтянуты дополнительные силы, а общее командование передали от Шильдер-Шруднера барону Криденеру. Новому штурму предшествовала длительная артподготовка. На тот момент у нас под Плевной уже было сосредоточенно 140 орудий против 57 турецких. И второй штурм оказался безуспешным… Мы потеряли ещё три тысячи человек и почти столько же наших раненных попали в плен. После этого, ощущая нехватку резервов, наше командование запросило помощи у румын. Те вскоре подошли и это несколько усилило нас. А в конце августа Осман-паша предпринял вылазку, которая оказалась для него неудачной. Третий штурм был намечен на 26 августа. К тому моменту у нас вместе с румынскими союзниками было сосредоточенно под Плевной уже 83 тысячи человек и 424 орудия. Четыре дня продолжалась предварительная артподготовка и по городу было выпущено море снарядов, но к дезорганизации обороны противника этот необычно продолжительный артобстрел не привёл. Когда мы приступили к третьему штурму, турки успели восстановить некоторые свои оборонительные укрепления и вновь бились с отчаянием. Третий штурм стал самым кровопролитным. И в итоге всех трёх штурмов наши потери превысили 35 тысяч человек. И после этого было принято решение приступить к блокаде Плевны, так как по-другому не представлялось возможным её захватить. Но я вернусь к нашему второму командиру, к полковнику Рыкачёву Степану Васильевичу. Он тоже лично водил в штыковую атаку на турков подчинённых и когда в третей атаке он один из первых ворвался в траншею противника, то от разорвавшегося рядом с ним снаряда был контужен. И его тоже наградили «георгием», а после госпиталя присвоили ему генеральское звание…

– О-отец,– вновь прервал Соколовского-старшего Андрей,– ты меня уж извини, но ты всё время рассказываешь про кого-то, это, конечно, интересно, но всё это не о том…Ну-у, почему ты не расскажешь про себя?

– А что? Вы хотите и про меня?

– Ну, да! Не скромничай, отец! Если тебе вспоминать про себя неловко, то давай тогда я про твои подвиги напомню? А рассказать ведь есть что! Тебя же не зря в полку прозвали «Дерзким Георгием»!

– А турки тебя так боялись, что называли «Георгом-шайтаном»! Вот так и не иначе, господа! – добавил уже от себя Николай. – Именно шайтаном! И это истинная правда!

Андрей вновь посмотрел на отца и убедившись, что тот хотя и поворчал немного, однако всё-таки не стал категорически возражать, предложил ещё выпить и уже потом кое-что собрался самолично рассказать.

Пётр Ефимович поднялся:

– Господа, я хочу выпить за Георгия Иннокентьевича! Среди нас находится полный георгиевский кавалер и орденоносец! Он отважный защитник Отечества! Герой! Хотя и не любит на этом заострять внимание.

– Ну зачем же пить опять за меня?! – смутился Соколовский-старший, – это как-то неудобно, господа!

– Нет, нет! – стал настаивать Пётр Ефимович и Алексей Суриков поддержал его:

– Вы, Георгий Иннокентьевич, самый что ни на есть настоящий герой! Вы заслужили уважение и почёт всей своей жизнью, и мы за вас выпьем, да ещё выпьем стоя!

Все мужчины выпили, и Андрей наконец-то начал рассказ:

– Отец, прошу тебя, только не перебивай и я знаю, что ты не любишь про себя говорить, но я хочу, чтобы восторжествовала справедливость! Так что терпи и вместе со всеми слушай!

– Хорошо… – отмахнулся Соколовский-старший.

Господа, – обратился Андрей к гостям, – как я уже говорил, наш отец начал воевать в ту войну ещё молоденьким поручиком, однако он сразу показал себя с наилучшей стороны! Всё пересказать, что с ним приключилось на той войне будет невозможно, но про четыре его подвига написали в газетах, и вот о них сейчас и пойдёт мой рассказ!

– А газеты с теми статьями у вас сохранились? – спросил Андрея Пётр Ефимович. – Любопытно было бы и их почитать!

– Да, конечно, мы их сохранили! Но в тех статьях не все подробности, так что лучше послушайте меня!

– Это интересно! – закивал головой Чудинов-старший.

– Мы готовы слушать! – поддержал его Суриков.

– Итак,– продолжил Андрей, – вначале мой рассказ будет о том, как наша армия переправлялась через Дунай. Для обеспечения его форсирования требовалось нейтрализовать турецкую Дунайскую флотилию и обезопасить наиболее удобные места для переправ. Для этого на Дунае были установлены минные заграждения. Так же в Дунай по железной дороге перебросили лёгкие минные катера, и на левом, румынском берегу, установили батареи тяжёлой артиллерии. А 29 апреля одна из этих батарей у Брэила потопила флагман турецкой Дунайской флотилии – башенный монитор «Лютфи-Джелиль», а 14 мая был потоплен ещё один – «Хизви-Рахман». В итоге турецкая речная флотилия была полностью расстроена успешными действиями наших моряков и артиллеристов и не смогла воспрепятствовать переправе через реку. Cамый первый отряд Дунайской армии уже 10 июня переправился на правый берег у Галаца и занял Северную Добруджу. Ну а в ночь на 15 июня передовые части наших основных сил под командованием генерала Михаила Ивановича Драгомирова форсировали Дунай в районе Зимницы. Здесь они захватили значительный плацдарм и стали на нём укрепляться и удерживать его, пока сапёры не навели надёжную мостовую переправу. Уже 21 июня началась переброска по ней главных сил Дунайской армии. И затем было предпринято наступление по нескольким направлениям… Передовой отряд под началом генерала Иосифа Владимировича Гурко направился к Балканским проходам, другой, Рущукский, под началом наследника цесаревича стал наступать соответственно на Рущук, одну из крупнейших и самых укреплённых турецких крепостей, которую османы удерживали за собой до самого окончания войны, ну и третий, Западный, направился на Никополь. И вот именно в этом отряде находился отец, тогда ещё бывший поручиком 18-го пехотного Вологодского полка. О взятии Никополя и пойдёт речь… Буду излагать всё по порядку, как написали в газете, но добавлю только некоторые подробности, которые опустили журналисты… Сразу же после переправы через Дунай командующий IX корпусом барон Николай Павлович Криденер 26 июня 1877 года получил приказ от главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича идти ускоренным маршем к крепости Никополь и приступить к её осаде. Гарнизон этой крепости состоял из 8 тысяч человек, а также имел 113 полевых и крепостных орудий. Во главе турецкого гарнизона стоял Хасан-паша. Корпусу Криденера были дополнительно предоставлены 30 полевых и 33 осадных орудия и отдельная казачья бригада. Наши части подошли к Никополю 30 июня и начали с ходу даже не окопавшись подготовку к штурму крепости. 3 июля в 4 утра был предпринят массированный артобстрел Никополя, а уже днём последовало несколько атак на редуты, располагавшиеся перед крепостными стенами. Поначалу турки упорно сопротивлялись и после нескольких атак наши с потерями вынужденно отступили, однако Николай Всеволодович Соловьёв, командир 18-го Вологодского пехотного полка, не растерялся и, увидев, как его ординарец, подпоручик Болоцкий, был смертельно ранен, перехватил у него знамя и призывая следовать за собой вновь устремился на южные укрепления Никополя. Поначалу за ним устремились только двое рядовых, кажется Мослаков и Зозуля, и один младший офицерский чин, поручик Соколовский, то есть это был наш отец. Вначале убили рядового Мослакова, который прикрыл собой командира полка, и получил за это штыком в горло, потом погиб второй рядовой… Зозулю зарубили ятаганом, и при этом турок бил им настолько сильно, что разрубил Зозулю напополам, разрубил его по пояс, и раскроил ему череп, а следующим настал черёд Николая Всеволодовича, его ранили, пуля пробила ему грудь, и он упал, и тут его и нашего отца окружили со всех сторон здоровенные турки-янычары. Янычаров было пятеро… Полковника один из них даже достал штыком, другой у него вырвал знамя, но турки совсем не ожидали такой прыти от безусого молоденького поручика, на которого поначалу и не обратили особого внимания! И зря! Наш отец не струхнул и умудрился заколоть трёх янычар, а четвёртого тяжело ранил! Ну а пятый… пятый, самый здоровенный и усатый ага, так перепугался, что бросил захваченное знамя и ели ноги унёс! Я так полагаю, что он ещё и наложил в штаны, потому что убегая, этот ага истошно начал вопить, что они наткнулись на «шайтана»! И вот тут подоспели отступившие наши, которые бросились выручать командира и полковое знамя! В итоге южные укрепления Никопольской крепости были взяты в первый же день штурма, а на следующий день, 4 июля, гарнизон Никопольской крепости поднял белый флаг, и Хасан-паша вручил ключи от Никопольской крепости генералу Криденеру. И с того самого случая отец получил прозвище в полку «Отчаянный» или «Дерзкий Георгий», а у турок «Георг-шайтан», и, конечно же, его наградили и повысили в звании. А потом напечатали про него статьи в нескольких газетах, у нас сохранились эти публикации. Статьи вышли в трёх самарских и в двух санкт-петербургских газетах. И это только то, что мы сохранили. Ну а первый орден отцу вручал сам командующий IX корпуса, генерал-лейтенант барон Николай Павлович Криденер! Вот такой был первый подвиг, который совершил наш отец при взятии Никополя!