Оформление студии подходило к концу. В качестве завершающего штриха Мариса повесила на стену два эскиза из первого издания «Рассказываем сказки». Оно было создано для мальчика по имени Габриэль, которого она отправила в рыцарский квест, с принцессами в розовых платьях, огнедышащими драконами и потайными пещерами.

Свои кисти она поместила в пустые баночки от варенья – для каждого набора своя банка, – а на полках расставила в ряд папки со списками заказов и выставленными счетами. Джейк подсказал ей, что дела можно перевести в электронный вид, и хотел показать на личном примере, но Мариса предпочитала хранить все в бумаге. Это был ее способ доказать самой себе, что она существует и оставляет осязаемый след.

В детстве Мариса всегда чувствовала себя ненужной, незаметной, словно дым, заполнявший все доступное пространство и искавший ближайший выход. У нее не было детских воспоминаний, только беспорядочный набор образов, как она заходит в комнату, и ее мать подпрыгивает, удивленная появлением своей собственной дочери.

– Я тебя совсем не заметила, дорогая! – такое вот оправдание. Всегда была слишком тихая, чтобы хоть кто-то заметил ее присутствие.

Младшая сестра, напротив, решительно и безоговорочно привлекала к себе внимание. Она плакала ночи напролет, поэтому Мариса привыкла к звуку шагов матери, спешившей к малышке, чтобы убаюкать ее нежными немелодичными песнями. По утрам Мариса с отцом сидели на кухне и обменивались понимающими взглядами, пока он готовил тосты с большими дырами в хлебе и замороженными кусками масла. Она постоянно опаздывала в школу и во всем винила сестру, сердилась на эту непрошеную гостью со злым красным лицом и детскими кулачками. Удивительно, как такой маленький человечек может создать такой хаос.

Мариса была очарована и напугана. Странно, что это инопланетное существо находилось в животе ее матери и затем вынырнуло в мир, лишь смутно напоминая человека, с этой своей бледной полупрозрачной тонкой кожей. Крохотные пальцы младенца напоминали личинки, а глаза, казалось, подернуты мутной пеленой, похожей на яблочный сок. И все взрослые сходили с ума от этого крикливого малыша – без малейшего намека на личность, как подметила Мариса.

– Тебе нужно поменять подгузник, милаха? – ворковала мать, улыбаясь и поднимая ребенка, чтобы понюхать его зад, а потом, поморщив нос, добавляла: – Фу! Ну и запашок. Тебе нужен чистый подгузник, малышка, не так ли? Да, чистый подгузник. Это именно то, что тебе сейчас нужно.

Это продолжалось и продолжалось, а Мариса пряталась на диване, наблюдая за происходящим со смесью смущения и отвращения. Она не понимала, почему мать вообще разговаривает с ребенком, ведь тот даже не может ответить. Все это выглядело так, словно разыгрывалось какое-то представление для всех находящихся в комнате, будь то Мариса, отец или соседка, зашедшая к ним и выглянувшая из кухни.

– Какой ангелочек, – умилялась соседка. На вид ей далеко за пятьдесят, лично воспитала троих детей, поэтому ее обвисшая грудь могла в любой момент вывалиться на клетчатый фартук, который она, по всей видимости, вообще никогда не снимала. – Разве тебе не повезло быть старшей сестрой, Мариса? Ты должна гордиться этой крохой.

– Ага, – отвечала Мариса и возвращалась к чтению книги.

Однажды, когда малышке было несколько месяцев от роду и она погрузилась в дневной сон, Мариса провела эксперимент. Мать дремала на диване внизу, раскинув руки и ноги, домашняя юбка задрана на уровень бедра. Отец на работе. В доме царила тишина, если не считать размеренного тиканья старинных дедушкиных часов.

Детская кроватка стояла вплотную к стене, а над головой ребенка от любого дуновения ветра вращалась игрушечная карусель с подвесками в виде мячиков и слоников. Через приоткрытое окно в комнату просачивались лучи солнечного света.

Мариса опустилась на колени, чтобы оказаться на одном уровне с сестрой. Глаза младенца закрыты, ноздри похожи на таинственные темные маленькие пещерки, которые едва заметно трепетали при каждом вдохе. Мариса всегда думала о малышке «она», но на самом деле сестру звали Анна. Если быстро произнести или пропеть их имена, конечные гласные сольются в один мелодичный звук.

Анна зашевелилась в своей кроватке. Начала медленно махать розовыми ручками и сжимать кулачки. Словно почувствовала, что за ней наблюдают. Мариса ждала. Она хотела, чтобы сестра полностью проснулась. Так нужно для эксперимента.

Глаза младенца распахнулись. Темно-синие, они уже потеряли свою прежнюю мутную пленку. Зрачки забегали из стороны в сторону, а потом взгляд сфокусировался на лице Марисы. Малышка улыбнулась, и на ее щечках появились ямочки.

Несколькими неделями ранее малышка лежала на руках у матери и выглядывала из-за плеча. Она улыбнулась Марисе, о чем та радостно сообщила матери.

– Это не настоящая улыбка, – уверенно заявила мать. – Это из-за ветра.

Мариса, скрестив ноги, сидела на полу детской, чувствуя, как ворс коврового покрытия впивается в кожу, но она все еще не была уверена: настоящая ли это улыбка или снова из-за ветра. Она хотела посмотреть, похожа ли сестра на нее. Чувствует ли что-то. Она казалась такой чужой, с ее лысой головкой и крошечными ногтями, поэтому Мариса изо всех сил пыталась думать о сестре, как о реальном, живом человеке, хотя мать настаивала на том, что старшая сестра должна любить ее на уровне инстинкта.

– Теперь ты обязана помогать нам и присматривать за ней, – сообщила ей мать, вернувшись из роддома. Туго спеленатый ребенок, словно оружие, лежал у нее на руках. – Ты старшая сестра. Вскоре она полюбит тебя до последней клеточки твоего тела.

Мариса представила себе любовь до последней клеточки: кожа расползается по швам и улетает куда-то вверх.

Анна села в своей кроватке рядом с игрушечным кроликом и плотно сжала кулачки, а потом разжала. Мариса заранее взяла булавку из маминой швейной шкатулки и аккуратно положила в карман платья. Она достала булавку.

Наклонилась к кроватке, просунув руку между прутьев, кончик иглы блестел между ее большим и указательным пальцами. Анна по-прежнему смотрела на Марису, пуская пузыри и извиваясь. Взгляд все еще прикован к лицу старшей сестры. Где-то наверху звякнула игрушечная карусель, и слоники с веселыми галстуками-бабочками закружились в танце, отбрасывая на потолок неровные тени.

Мариса выбрала самую мягкую часть тела ребенка: предплечье. Кожа там такая пухлая, похожая на свежеиспеченный хлеб, который мать обычно оставляла для нее. Прежде чем ребенок успел пошевелиться, Мариса быстро вонзила булавку в ручку.

На долю секунды младенец в замешательстве посмотрел на сестру. В этот момент Анна выглядела старше всех, кого Мариса когда-либо встречала, словно моментально все поняла. Мариса глубоко вдохнула. Она все это время задавалась вопросом, правда ли, что это ее младшая сестра, а не какая-то форма жизни из другого измерения, отправленная шпионить за ними и разрушать жизнь Марисы.

Но тут ребенок закричал. Отчаянный крик, не похожий на обычные крики, возвещающие о голоде или усталости. Истошный вопль, который Мариса сразу же распознала как боль. Боль, обида и недоверие. Малышка кричала так громко, что Мариса запаниковала. Она посмотрела на ручку сестры. Булавка вошла неглубоко. На этом месте осталась малозаметная красная точка – невозможно заметить, если не искать специально. Мариса спрятала булавку обратно в карман платья. Она поняла, что сделала нечто непростительное.

Она подалась вперед, но ребенок вздрогнул, и Мариса поняла: малышка теперь боится ее.

– Тихо, тихо, тихо, – повторяла старшая сестра, копируя интонации матери. – Ну, все хорошо. Я здесь. Мы вместе. Ничего страшного.

Но малышка не унималась, и через несколько секунд Мариса оцепенела от мысли, что покалечила ребенка навсегда. Она ведь просто хотела посмотреть на реакцию. Анна покраснела, глаза сузились, слезы ручьем текли на одеяло.

– Что случилось?

Мариса подняла взгляд и увидела, что в комнату врывается мать, на ходу расстегивая блузку и готовясь кормить младенца. Спросонья, на щеке остался красный след от подушки.