Арта быстрым движением засунула в суму на бедре только что пойманную крысу со свернутой шеей, вытерла с лица грязь засаленным рваным рукавом и замерла, вслушиваясь в разговор двух мытарей. Те сидели на старой ржавой бочке и материли грязь, процветающую в нижнем городе.

– Вот, смотри, что получается, – говорил бородатый в смешных, узких и кривых очках. – Мы собираем для них налоги, но ни одного из господ я за всю свою жизнь ни разу не видел, кроме лиц третьего ранга и второго ранга: всяких там лицитаторов, клерков, докторов и коллекционеров живности. Живность. Знаешь, ту принцессу ведь тоже живностью считали.

– Какую? – Без интереса спросил собеседник, оглядывая мутную линию горизонта.

– Ту, что съели на прошлой неделе рыскачи из Долины. Её семья имела шестой ранг. Жаль девчонку. Если бы мытари оставили ей уведомление о её принадлежности лицитатору на дверях дома, она была б жива, да горшки господам мыла ночные. Хоть какая, а жизнь, чем так… Девчонке-то всего десять годков было!

– Ага. А я встречал намедни близнецов, – вздохнул второй сборщик налогов, вытирая пот с красного лба. – Поговаривают, что сыновья Лекола часто покидают Дворец Трио без охраны. Сбегают и крутятся у Дома, а то и в Дом проникают.

– Что они там потеряли?

– Ищут “пасхалки”.

– Это ещё, что такое?

Краснокожий пожал плечами и снова вздохнул, булькнув больными лёгкими.

– Один из них, господин Эрик рассказывал, что “пасхалки” некогда были сюрпризами для участников каких-то игр, связанных с Домом в древние времена. Сюрпризы… Ха! Сейчас в нашей жизни только один может быть сюрприз: дожить до завтрашнего дня и не сдохнуть от болезни или голода.

– Это да, – закряхтел бородатый, расчёсывая на ноге плохо заживающую язву.

Девушка на мгновение опустила глаза, думая о том, как бы ей хотелось встретиться со знаменитыми близнецами из элитного рода Лекола. Если уж они сбегают из Дворца, чтобы побродить по загадочному Дому верхнего города, и не боятся общаться с мытарями, рассказывая им о “пасхалках”, то, возможно, снизойдут до общения с нищенкой. Но, правда, что они ищут в столь опасном месте, как Дом?

Девушка осторожно попятилась к завалившемуся сараю, чтобы пробравшись в родную усадьбу, сообщить матери о приходе мытарей.

Ей удалось проскользнуть мимо двух сборщиков налогов незаметной.

Она быстро протиснулась в приоткрытые двухстворчатые с облупленной краской неопределенного цвета двери и, бросив сумку с двумя трупиками грызунов через перила на стол в обширном и холодном холле, кинулась бегом вверх по прогнившей лестнице в покои матери.

– Мама, мытари пришли!

– О, – послышался хриплый, тяжёлый стон.

– Как же они надоели, – посетовала сутулая, постаревшая раньше времени княгиня. – Ты добыла еды?

– Да, мама. Сегодня удалось поймать двух крыс и несколько змей в долине.

Матушка появилась на пролете, опираясь о перила и шаркая стоптанными башмаками из неизвестного материала. Она натягивала на костлявые плечи уродливую, с бесчисленным количеством дыр шаль. Поправив на голове жуткую, взбитую огромной пирамидой прическу из спутанных седых волос, пропитанных грязью и вшами, она начала медленно спускаться навстречу дочери, неуверенно покачиваясь. Её платье невыносимо скрипело и хрустело изломанным и измятым каркасом. Пенсне с трещиной на стекле несколько раз выпадало из синюшней, трясущейся от холода руки. Некогда Астра Лдор № 801 была признанной красавицей дворца. От её высокой, стройной фигуры и смуглой, почти золотистой кожи мужчины сходили с ума. Тёмные, длинные и тяжёлые волосы были предметом ярой зависти у всех модниц верхнего города. Не всем современницам повезло с волосами. Некоторым приходилось носить парики из волос, проданных им жителями нижнего города, чтобы скрыть покрытые язвами срамных болезней макушки. Почему же Арта не унаследовала стать и красоту матери? Почему она маленькая и рыжая? А может, это всё сказки, порождённые больным, воспалённым воображением матушки? И не была она никогда во дворце? И не сияла там прекрасной звездой, затмевая аристократок? Но тогда, откуда она так много знает о придворном этикете, наизусть помнит родословные нулевых и первых Дворца Трио, имеет представление о том, как пользоваться экипажами и в совершенстве знает довоенные языки? Кто и когда обучил её математике, письму, физике, философии и многим другим наукам, недоступным жителям нижних городов, где не осталось ни одной книги? Отец? Он был очень образованным человеком.

– Арта, детка, принеси шкатулку.

Дочь встрепенулась, повернулась к гостиной и замерла. Медленно подняла на мать глаза и прошептала:

– Мама, мы же отдали последние деньги в прошлый раз, ты забыла? Нам нечем в этом месяце платить налог.

Женщина попыталась возразить, но зашлась лающим кашлем с кровью. Отдышавшись, махнула на дочь серым платком, пропитанным почти чёрной кровью. Её качало, и в такт движениям отвратительно скрипел корсет. Княгиня напоминала скелет, оставленный на виселице у мясного базара.

– Перестань, Арта. Неси шкатулку, не морочь мне голову.

Арта сцепила от волнения пальцы и тихо спросила:

– Мама, может, мы возьмём деньги на время у госпожи Гун или ростовщика?

– У кого?! – Мать мгновенно взвилась, побледнев от гнева. – У этой держательницы публичного дома?! Или у одного из предводителей рыскачей?! Ты в своём уме, Арта?! Чем потом ты будешь отдавать долг?! Своим детским недоразвитым телом, которое не сегодня, так завтра сгниет от болезней в какой-нибудь канаве?! Посмотри на себя, Арта! Ты беспомощна и худа, как палка! Твоя выносливость никому не видна! И никому не интересна! Чем, чем отдавать будешь? Работой, которая тебе не по силам? Что ты умеешь? Играть на фортепиано, размахивать кисточкой, говорить на древних языках сгинувших стран, декламировать Шекспира – этим ты думаешь отработать долг?! Ты аристократка с тощим телом без груди и бёдер! Даже госпожа Гун не возьмёт тебя, столь уродливо твоё тело! Досадно тощий мешок недокормленной нелепости из серой кожи! Посмотри, тебе пятнадцать, а выглядишь на десять! О, предки! И в кого ты такая бесцветная?!

Девушка испуганно попятилась.

– Арта, ты ведь видела, как рыскачи расправляются с должниками! – уже более примирительным тоном воззвала матушка. – Ты видела, как работают девушки госпожи Гун! Не смей больше никогда говорить на тему долга! Ты дочь Лдора! Ты никогда не осмелишься опорочить княжеское имя своего отца! Лучше умереть в шахтах верхнего города, но сохранить честь и достоинство! Ты рождена аристократкой! Не смей ни на секунду забывать об этом!!!

– Я поняла тебя, мама. Прости. Этого больше не повторится.

– Ты мне не дочь.

Женщина отвернулась, разглядывая закопчённый потолок.

Опять она за свое. От голода, наверное, совсем теряет рассудок, отказываясь признавать Арту дочерью. Или не узнаёт из-за длительной и изматывающей лихорадки?

Привыкшая к постоянной травле и хуле в отношении своей внешности, Арта молча проглотила обиду, и внезапно с ужасом вспомнила события прошлого года, когда они с матерью проходили через мясной базар. От отвращения и ужаса Арту тогда вырвало несколько раз. Однако в тот злополучный день её излишняя худоба спасла от нападения людоедов.

Повсюду висели части человеческих тел. Их покупали, обсуждая рецепты блюд. Самые дешёвые были обрубки кистей рук и стоп. Самые дорогие – ягодицы, бедра и мозги. Рынок пропитался приторно-сладким запахом смерти. Казалось, что всё вокруг пахнет только смертью, крысами, потом и, снова смертью. Тучи жирных мух застревали в ловушках бродяг, которые употребляли их в пищу…

Едва мать с дочерью дошли до центра базара, как на его южном крае случилась страшная битва женщин госпожи Гун и отряда рыскачей. Арта отчётливо помнила дикие, нечеловеческие визги, рычание и крики. Кровь, отсечённые кисти рук и пальцы летели во все стороны. К ногам матери упало с тихим шлепком оторванное грязное ухо с клоком слипшихся волос.