А потом до Локи дозвался этот волк в человеческом обличье — злой, умный, преданный и верный. И то, что своей верностью он распоряжался лишь сам, оказалось к лучшему. Локи так многому научился у него! За год у Брока получилось то, чего Одину не далось и за тысячу лет: капризный мальчик стал мужчиной. Юным, но мужчиной.
Что до их любви… Это просто судьба.
— Матушка, — тихо позвал Локи.
Фригга улыбнулась ему.
— Всеотец очнётся от своего сна завтра ближе к вечеру, — сказала она. — Есть что-то, что ты хотел бы успеть до его пробуждения?
Локи думал недолго.
— Трое воинов и Сиф, — усмехнулся он. — Они весь дворец донимают своим беспокойным нытьём о Торе. Я собирался проводить их в Мидгард.
Брок усмехнулся. Четвёрке недоумков самое место будет там, рядом с придурками в разноцветных костюмчиках. Впишутся в компанию Мстителей как родные. А если повезёт, то и гонор Старка пообломают.
— Это лишнее, — погладила сына по щеке Фригга. — Я сама их туда отправлю.
— И Сиф подерётся с той девицей, которая так нравится Тору, — мечтательно сказал Локи. — Как её там? Джейн?
— Да, Сиф не умеет выразить себя кроме как через битву, — не стала спорить Фригга.
— А я бы посмотрел на этот женский бой в грязи, — оскалился Брок. — Хотя вряд ли эта Джейн сможет противостоять Сиф. С другой стороны, той влёгкую Мэй с кошкой наваляли.
— Они не будут драться, — покачала головой Фригга. — Джейн — очень умная девочка. Они с Тором расстались.
— Ну раз умная, то понятно, почему расстались, — закатил глаза Локи. — Вот только ты представляешь себе Сиф царицей Асгарда?
— Не будет такого, — нахмурилась Фригга. — Ты во многом перенял манеру речи у своих вассалов, Локи.
— То ли ещё будет, — пробормотал Брок. — Прошу прощения, царица.
Фригга улыбнулась ему.
— Ты хорошо влияешь на Локи во всех отношениях. Я довольна.
Брок уставился на царицу в полном офигении, потому что Локи как-то мимоходом просветил его о том, что Фригга видит всю судьбу любого живущего, лишь взглянув на него. Значит, и о том, что они с Локи тут целовались, ей известно.
Значит, тёща — или свекровь? — одобряет?
— Отдыхайте, — сказала Фригга, поднимаясь. — Я велю, чтобы вас не беспокоили.
Едва она вышла за дверь, Локи подвинулся на кровати.
— Ложись, ты устал, — предложил он. — Места нам хватит.
========== 35. Думать полезно — мысли заводятся ==========
Брок, устроившись по правую руку от Локи, провалился в сон, как в воду канул. Локи поглаживал его по затылку и смотрел в высокий потолок. Спать он не хотел — выспался.
Было немного стыдно, что он схлопотал магическое истощение, пусть матушка его и не корила. И что Брок выносил его из горящего могильника.
Не было торжества, радости, эйфории. Только облегчение и ощущение хорошо выполненной работы. Кажется, впервые в жизни Локи сделал что-то по-настоящему правильное.
Матушка точно одобряет. А до Одина Локи почему-то не было никакого дела.
Он немного подумал об этом и решил, что Один… Что взять с умалишённого? А что Локи прежде не знал, что Один обезумел давным-давно, и принимал яркую обёртку за что-то настоящее…
Брок как-то рассказывал байку про норму. Не Локи — то ли Мэй, то ли Лаки, то ли Барнсу. Суть была в том, что любой разумный принимает за норму то, с чем он вырос. И переосмысляет эту норму только тогда, когда у него накапливается опыт и появляются возможности сравнить её с чем-то другим.
Байка была похабная, про семейку, где все ходили голышом, а детей учили дома. Но суть Локи уловил.
Ни у него, ни у Тора слишком долго не было возможности сравнить Одина с кем-то ещё. Они не гостили в других семьях с детьми, не видели, каковы любящие заботливые вменяемые отцы.
Но Локи судьба одарила Броком Рамлоу. У которого не было детей, но был свой отряд. И Локи наглядно увидел, как выглядят забота и вменяемость. Ну а любви он научился у Фригги.
Локи бросил взгляд на Брока. Спит. Спокойно спит рядом, не боясь подвоха или удара в спину. Доверяет.
Вот этим можно гордиться по-настоящему.
Когда он полюбил Брока, Локи не смог бы сказать. Просто понял, что не мыслит себя без этого человека. Что хочет сделать для него всё, что в его силах. Что готов положиться на него куда больше, чем на Тора.
Что чувствовал Брок, узнать было бы легче лёгкого. Но… не хотелось. И так яснее ясного.
Локи облизнул губы и улыбнулся. А потом стал прикидывать, как бы им устроиться наедине так, чтобы никто не прознал.
В покоях матушки нельзя. Она не откажет, но это неправильно, Локи чувствовал это всем собой. Во дворце… Слишком много глаз, пусть даже Хугин и Мунин вместе с Хеймдалем промолчат.
Вдобавок, что бы там асы ни провозглашали про нелюбовь к сейду и прочим видам магии, тут хватало чувствующих её, а в том, что близость с Броком оставит яркий и заметный отпечаток в них обоих, Локи не сомневался. Он сам был большим любителем подстраивать каверзы тайным любовникам, которые для него тайными не были.
Конечно, матушка отправит троицу вместе с Сиф в Мидгард, но в Золотом дворце у Локи и Брока хватало недоброжелателей и помимо них. Воины оказались оскорблёнными тем, что принц, пусть и ненаследный, взял в свиту не асов, а мидгардцев. Вдобавок многие возмущались тем, насколько бесцеремонен Брок и его бойцы. У них, мидгардцев, которых асы считали пылью под ногами, не было ни крохи почтения к этим самым асам. Зато к царице и её целительницам те относились с огромным уважением.
Значит, надо устраивать любовное прибежище вне дворца. И достаточно далеко, чтобы за время, которое нужно, чтобы вернуться, самые яркие изменения поблекли. Но Асгард совсем невелик. Пожалуй, Нью-Йорк — и тот больше, а ведь он даже не самый большой город в Мидгарде.
Но выбираться всякий раз в Мидгард далеко, а предаваться любви на сумеречных тропах — опасная глупость.
Хельхейм следует оставить для Хелы и Барнса. Отчим, надо же… Наглости Баки Барнсу не занимать.
Прочие миры тоже не привлекали. Что бы там Один ни твердил о союзах и данях, Локи слишком хорошо знал, как ненавидят Асгард прочие семь миров. И есть за что. Разве что с Нидавеллиром удалось не испортить отношения. Ну и с Ванахеймом — помог брачный союз Одина и Фригги. В Мидгарде же Асгард и асов считали мифом глубокой древности.
Локи взъерошил Броку волосы и решил, что нужно посоветоваться с ним. Объяснить всё и выслушать, что тот думает.
Не помешало бы и прикрытие. Алиби, как говорил Брок. Но от одной мысли о том, что ради этого придётся изображать интерес к кому-то из асиний или служанок, в желудке начинал топорщить иглы здоровенный ёж.
Это Тору просто — валял кого хотел где угодно, благо матушка позаботилась о том, чтобы он не наплодил бастардов. Один гордился мужской силой сына. Сиф, метившая Тору в жёны, молча бесилась.
Локи знал, что ей не светит: женщин-воительниц Тор за женщин не считал. Да и нравились ему мягкие, хрупкие, подчёркнуто женственные, а не те, кто способен копьём пронзить кабана, объездить рогатого чибиса и перепить Вольфштагга.
Даже Джейн была сильна умом, а не мышцами.
Локи хмыкнул, осенённый внезапной мыслью. Потревоженный Брок заворочался, притиснулся к нему плотнее и обнял одной рукой. Локи же только улыбнулся. Ему было тепло и в кои-то веки неодиноко.
Тору нравятся те, кто умнее него и кто не простирается перед ним. Джейн. И сам Локи.
Всё это наводило на нехорошие мысли. Даже если горячая братская любовь Тора к Локи с виду чище прозрачной озёрной воды, кто знает, какие чудовища могут таиться в глубине? И так ли чиста и братска та любовь?
Проверять, однако, не хотелось.
Локи знал, что где есть два мужеложца, непременно отыщется и третий, и четвёртый. Пусть они будут таиться, пусть никогда не откроются даже сами себе.
Что творится в Мидгарде, он знал — неугомонный Лаки рад был поделиться с тем же Барнсом тем, что люди называли статистикой. Глазго и Лютик наперебой рассказывали пропустившему семьдесят лет недоасу-суперсолдату историю того, что они называли ЛГБТ-движением. И да, Локи подслушивал. Ему тоже было интересно.
