Материнская любовь? В то, что Хела его любит, Локи не верил совершенно. Любила бы — не бросила бы в Йотунхейме. Он оказался для неё всего лишь неприятным следствием хорошо проведённой ночи. У Локи лишь одна мама — Фригга.

Но провидица Фригга была совсем не против того, чтобы Локи пообщался с Хелой. Только настоятельно советовала ему взять своих вассалов. Хотя бы часть из них.

Дождавшись, пока Один в сопровождении Тора отправится по каким-то государственным делам в Муспельхейм, Локи приказал идти с ним Броку, Барнсу, Мэй и Таузигу. Было заметно, что Брок недоумевает: в отряде были бойцы сильнее того же Таузига. Но Локи вело наитие.

В конце концов, хоть они с Фриггой и не связаны кровными узами, что-то же он от неё унаследовал?

Добираться пришлось долго и тяжело. Нахоженных тайных троп в Хельхейм обнаружить не удалось: никто не стремился во владения Хелы. Если у неё и были сторонники в Асгарде, их не осталось. Может, Один всех повыбил.

Локи не питал иллюзий относительно деда. Один был совершенно безжалостен, если что-то угрожало его власти. А Хела целилась на трон, и ей не было дела до того, что Золотой трон могут наследовать только мужчины. С неё бы сталось попросту свергнуть отца.

Собственно, как понял Локи, примерно это Хела и собиралась сделать. Просто не успела. Помешала беременность. А потом Один подловил её почти сразу после родов. Как понял Локи из уклончивых объяснений Фригги, женщины в это время сильно слабеют и физически, и как магички. После, конечно, силы возвращаются втройне, но то после. Интересно, откуда Один это узнал?

И чья Хела дочь? Точно не Фригги. Та не допустила бы подобного отношения к своему ребёнку. Она и Локи-то не позволила заточить, а ведь его она только вырастила.

В который раз Локи убедился, что светлый с виду Золотой дворец битком набит страшными, мерзкими, пакостными тайнами. И Хела вполне может быть дочерью какого-нибудь тёмного эльфа, которую Один или даже Бёр забрал как военный трофей. И тогда она не дочь Одина, а его сестра.

От всех этих семейных тайн голова шла кругом.

Брок и остальные вооружились по максимуму. Жаль, Локи не знал, какие пули могут навредить Хеле. Так что взяли те, что были на асов королевских кровей — Локи проявил предусмотрительность.

Постоянное общение с Броком и его отрядом стремительно лишало Локи иллюзий. Кажется, отношение Рамлоу к миру мидгардцы называли цинизмом. Брок всегда предполагал во всех худшее.

Поначалу Локи счёл, что это следствие убогости и ограниченности мышления мидгардцев. Однако очень быстро убедился, что такой взгляд на вещи объясняет очень многое в жизни. И позволяет не разочаровываться на каждом шагу, а приятно удивляться, пусть и не слишком часто.

Локи нравилось.

Ему вообще нравился Брок Рамлоу. Вроде бы ничего в нём не было выдающегося. Он не совершал великих подвигов, не создавал шедевров. Он просто был. Как скала в течении стремительной реки. Сильный и надёжный.

Да Рамлоу даже красавцем не был, несмотря на все старания Фригги и её целительниц! Мало убрать ранения и шрамы, мало омолодить и продлить годы жизни. То, что унаследовано от предков, никуда не деть. Ни крупноватый нос, ни толстые короткие пальцы, грубые и хваткие, ни слишком мощный торс без выраженного перехода от плеч к талии, ни кривоватые ноги, ни хриплый голос.

Ни заставляющий кровь бежать по жилам быстрее дурманящий природный аромат. Ни завораживающий взгляд янтарных глаз. Ни жар тела, ощутимый даже во время копейного боя.

О, Локи успел понять, что совершенно зря так презирал и недооценивал обычных мидгардцев!

Вот взять того же Барнса…

Барнса, однако, брать не хотелось. Ни за какое место. При взгляде на него Локи всякий раз тянуло заорать благим матом, забрать у Одина Гунгнир и все боевые артефакты и помчаться громить Мидгард, чтобы от этого кошмарного места и воспоминания не осталось.

Локи знал, что это пройдёт. Но пока было так. Пока у Локи в голове не укладывалось всё то, что люди десятилетиями творили с Барнсом.

А что он не первый и не последний, даже не единственный, что люди творят с людьми всю свою историю, что только пожелают, а воображение у них богатейшее, не успокаивало нисколечко.

И это Локи считают лишённым стыда, совести и нравственных опор?!

Брок внезапно хлопнул его по плечу.

— Не зависай, Высочество. Без тебя мы отсюда не выберемся.

========== 22. Хельхейм ==========

Хельхейм оказался тёмен и мрачен. Сам воздух, пахнущий чем-то неопределимым, но неприятным и тревожащим, казалось, был туманно-чёрным. Увидеть что-то удавалось шагов на пять, не больше.

Даже магия не помогала. И это Локи тревожило. В том числе потому, что если его магия родственна магии Хелы…

Он запнулся, потому что под ногами внезапно оказался мост — золотой, металлический, узкий, без перил, выгнувшийся горбом над рекой, от одного вида которой у Локи по хребту пробежала противная дрожь.

— Гьёлль, — хрипло сказал Брок. — А мост — Гьялларбру. Где Модгуд, интересно? И Гарм?

— Модгуд? — слабо спросил Локи.

— Великанша Модгуд, охранница моста. А Гарм — это собачка такая, охраняет владения Хель.

— Хелы, — поправил Локи. — Снова Эдды?

— Они, — кивнул Брок. — Там говорится, что Гарм — твой сын.

— Что?! — едва не подскочил Локи. Звук его голоса завяз в тумане. — Я не… не с животными!

— А его мать — великанша, — с ехидством сказал Брок. — Не помню, как её зовут.

— Не было такого, — внезапно успокоившись, сказал Локи. — Мидгард — самый извращённый из известных мне миров.

— А много ли ты их видел, принц? — раздался из темноты низкий гулкий голос, и к ним, тяжело шагая, подошла великанша в доспехе и с оружием. — Что привело вас в земли владычицы Хелы?

— В гости заглянули, — ответил Локи. Ему очень хотелось, чтобы ответил Брок, или Барнс, да хоть Таузиг. Но, увы, он был во главе отряда, и отвечать должен он.

— Кто в Гьёлль упадёт, не выплывет, — предупредила великанша равнодушно. — Ступайте.

Локи шагнул на ощутимо вибрирующий мост первым. За ним — Брок, потом Таузиг. Барнс шёл замыкающим.

У всех были копья, у мидгардцев — огнестрел. Барнс вдобавок обвешался ножами, как мидгардское йольское древо игрушками. Впрочем, их не было видно. Локи просто знал, что они есть.

В конце концов, обносили оружейную Золотого дворца они вместе. Барнс оказался сам не свой до ножей, умел делать ими такое, что Локи и не снилось. Однако и Локи мог кое-что ему показать.

Шаг за шагом. Вперед, сквозь тьму. И не глядеть вниз, на тяжёлую чёрную воду, от которой поднимается ледяной туман.

Снова почувствовав под ногами устойчивую почву, Локи шагнул в сторону, освобождая пространство за мостом для своих спутников. У него было ощущение, что он преодолевал золотой мост годами; что каждый шаг занял десятилетия.

За мостом было чуть светлее — в тумане по причудливым траекториям то проносились, то медленно проплывали серебристые холодные светляки.

— Души, — предположил Таузиг. — Мёртвые души, да? Это же царство мёртвых, командир?

— Да, — ответил Брок. — А вот погибших в бою отправляют в Валгаллу. Красотки валькирии уносят души павших воинов пировать и веселиться.

— Так, может, наши… ну, там? — тихо спросил Таузиг.

— Валькирии — это воительницы из Валькириора, личной гвардии Одина, — ответил Локи. — Никакими душами они никогда не занимались.

— И куда они делись? — заинтересованно спросил Барнс.

— Говорят, погибли в бою с Хелой, — ответил Локи. — Не знаю. Все лгут.

— Ну хреновые они были воительницы, если с ними расправилась одна Хела, — сказал Брок.

— Она владеет магией, а они — нет, — объяснил Локи.

— Ты владеешь, Тор — нет, Халк тем более нет, а морду тебе, магу, в Нью-Йорке набили как нефиг делать, — безжалостно напомнил Брок. — Так что дело не в магии. Думаю, Одину просто нравилось пялиться на женские бои. Сиськи, жопы…

— Женские бои в грязи, — неожиданно добавил Таузиг.