Оно почуяло неладное. Маятник плоской головы качнулся, и взгляду опять предстали ряды игольчатых зубов.
- Жаль, что у тебя нет глаз, - доверительно сообщила я ему. - Мне ужасно хочется их выцарапать!
Не думаю, что он меня понял. Издав глухой клекот, захватчик сделал выпад. Одновременно с ним я надавила на выступы рукояти. Пальцы ушли внутрь, встретив несильное, но тугое сопротивление. Я почувствовала, как лезвие выскочило с легким щелчком, ударив по ладони.
Клёкот захлебнулся. Туша пришла в движение. Чудовище отпрянуло от столба. Я вцепилась в кинжал и вспорола кожу, как старый пергамент. Тонкий визг вонзился в уши. В лицо прыснула бурая кровь. Зажмурившись, я почувствовала, как по щекам потекли горячие струи, но атаку не прекратила. Пусть и в полной дезориентации, я продолжала вслепую наносить удары, каждый удар сердца ожидая, как на шее сомкнутся острые зубы. Откуда-то взялись силы, и зародившаяся в сердце злость на себя, на Коннара, на окружающий мир, подпитывала их, заставляя бить всё яростнее и яростнее.
Говорят, так ведут себя иссерки(178) на поле боя.
Через некоторое время я вдруг поняла, что больше не слышу визга и не чувствую присутствия монстра рядом. Отведя руку, я утерла лицо тыльной стороной кисти и открыла глаза. Сквозь бурую пелену, больно обжигающую веки, я увидела чудовище лежащим на земле. Серповидные когти вздрагивали, шаря по воздуху, но вывалившийся из пасти сиреневый раздвоенный язык утонул в луже крови, расползающейся под телом.
- Не знаю, что ты такое, - сказала я трупу. Вдруг напало неудержимое желание поболтать. - Но так уж вышло, что сегодня один из нас оказался удачливее другого. Надеюсь, ты не держишь на меня зла и уже отправился в какой-нибудь ваш Небесный Чертог. Хотя, наверное, тебя туда не пустят, если ты так любишь ловить каждого встречного!
Это показалось мне страшно смешным. Я расхохоталась, прижав к груди кинжал. Смех сам рвался из горла. Я не могла ничего поделать с разбушевавшейся истерикой.
Успокоившись, я занялась освобождением. Липкая дрянь оказалась той самой тёмно-серой субстанцией, что поглотила тело. На воздухе она быстро закостеневала и уже походила на твердый тутор, слегка пружинящий под пальцами. Процесс очищения затянулся. Я не очень привыкла орудовать левой рукой, и приходилось действовать медленнее, чем хотелось бы, чтобы не распрощаться с драгоценным клинком. Это было несложно; навык приобрелся быстро. Гораздо труднее было справиться с зудом нетерпения и страха: я не знала, сколько ещё тощих тварей бродит по округе. Второго нападения я могла и не пережить.
Наконец последние остатки кокона спланировали на землю. Не удержавшись на столбе, я последовала за ними: затёкшее тело плохо слушалось. Стоило пошевелиться, как противные мелкие иголки сразу вонзились в конечности.
Неуклюже перевалившись на спину, я взглянула на своё временное пристанище, едва не превратившееся в могилу. Оболочка столба, такая же тёмно-серая, как и кокон, поистерлась там, где её касалась моя спина. В образовавшемся просвете виднелся грязно-жёлтый узор в виде трех параллельных, слегка округлых линий. Стоило мне посмотреть на них, как по позвоночнику пробежала морозная дрожь. Я торопливо отвела глаза, хотя причину испуга так и не поняла. Зуд в правой руке был невыносим. Показалось, что проще отрезать кисть, чем от него избавиться. Еле переборов это опасное искушение, я внимательно осмотрела руку, пытаясь отыскать причину зуда. Снаружи конечность была совершенно здоровой, если не считать покраснения и легкой припухлости; лишь приглядевшись, я заметила три крохотные дырочки у самого основания ладони, прямо над запястьем.
- Это ты мне оставил, а? - мрачно спросила я у туши чудовища. - Чтобы покрепче тебя запомнила?
Почему-то подумалось: если оно сейчас поднимет голову и ответит, то я ничуть не удивлюсь. Эта мысль испугала больше, чем схватка с чудищем.
- Успокойся, Кошка, - строго сказала я себе, неловко поднимаясь. Ноги дрожали, а колени ходили ходуном. - Дорога в безумие отклоняется от жизненного пути сначала всего лишь на один ноготь.
Потирая ноющую руку, я заковыляла к бесчувственному северянину, шепча про себя:
- Уверена, что ты ещё дышишь, капитан. Такие, как ты, не умирают в глуши от когтей тощих чудищ, не сдержав обещаний!
***
Обрывки кокона осыпали меня, как чёрный снег, ложась вокруг ног неровным кругом. Не обращая внимания на зуд, раздирающий кожу, на панический страх, терзающий сердце, я сосредоточенно работала лезвием, шаг за шагом освобождая Коннара от серой мерзости.
Это был уже второй кинжал в нашей с наёмником истории. Первым я - правда, косвенно - едва не убила бывшего капитана. Теперь же я его спасаю при помощи второго. Забавно, верно?
Недаром в Алдории говорят, что на трёх лицах богини судьбы Намуты застыли иронические улыбки.
Когда из-под отвратительной оболочки появилась широкая грудь северянина, я прижалась к ней и облегченно вздохнула: сердце билось, а грудная клетка еле заметно поднималась в такт слабому дыханию.
- Попробовал бы ты умереть, - саркастически сказала я, вновь берясь за клинок. - Разыскала бы тебя на полях Междумирья и расцарапала бы всё лицо!
Эти вырвавшиеся помимо воли слова заставили меня поджать губы и прислушаться к себе. Что за нелепость? Почему я, совсем недавно проклиная наёмника, теперь искренне за него переживаю?
- Потому, что он может здорово облегчить мне задачу поиска флейты! - процедила я.
Надеюсь, об этих мыслях северянин никогда не узнает.
Массивное тело Коннара накренилось и повалилось прямо на меня. Отбросив кинжал, я быстро повернулась спиной и подхватила бесчувственного наёмника.
- О-о-о-ох!
Плечи заныли от невыносимой тяжести. Я почувствовала себя портовым грузчиком, взвалившим на спину мешок с камнями. Ноги не выдержали, и я упала на колени. На то, чтобы переложить Коннара землю, ушло ещё немало сил. Я в изнеможении уселась рядом, утирая пот, градом катящийся по лицу. Кожа почему-то показалась шершавой и неровной.
- Капитан, - слабым голосом позвала я. - Очнись, капитан. Или я зря проделала всю эту хэллеву работу?
Коннар лежал безмолвно и неподвижно, склонив голову в чёрном озере волос к левому плечу. Внутри вспыхнула дикая ярость, багряным пламенем слизнувшая здравый смысл.
Шипя от злости, я встала на колени и, размахнувшись, отвесила наёмнику пощечину.
- Значит, всё впустую, да?! Значит, мне и дальше придётся тебя тащить на своих плечах?! И кто тогда из нас слабый и беспомощный?!
Его веки даже не дрогнули. Это подхлестнуло ещё больше.
- Не прощу! - прорычала я, занося руку для следующего удара. - Ничего не прощу! Сначала чуть не надругался, а теперь бросаешь в этой обители Хэлля!
Звуки от ударов разрывали звонкую тишину. Я вошла в раж и затряслась от истерического хохота, перемешанного со слезами отчаяния.
- Думаешь, я тебя отсюда потащу? Много чести! Брошу тут, и пусть эти тощие твари решают твою судьбу!
- Другого я от тебя и не ожидал.
Слабый, на грани шёпота, голос застиг меня врасплох. Я застыла с поднятой рукой, беззвучно вздрагивая от колотивших тело эмоций. Под трепещущими веками северянина прорезалась быстро растущая белая полоска.
- Неужели ты добровольно дотронулась до меня? - сипло хмыкнул Коннар, медленно садясь и яростно растирая глаза. - Вот Хэлль… Всё тело будто дерьмом мангора набили. Что произошло?
- По дороге расскажу, - пробормотала я, чувствуя полностью обессиленной. Истерика отхлынула, обнажив сосущую пустоту в груди. Я бесстрастно взирала на спасённого наёмника. - Давай убираться отсюда. Можешь встать?
- Дай пару мгновений, - усмехнулся Коннар. Отняв ладони от лица, он тряхнул головой и часто заморгал. - Глаза горят.
Он поднял взгляд, щурясь и морщась, будто от сильной боли. Его вскрик заставил меня оцепенеть.
- Шар’ракх, Кошка! Что с твоим лицом?!
171 - глерна - мифическая птица с головой змеи, покровитель алдорских моряков. Обычно вырезается в виде плоской фигуры; если смотреть на неё сбоку, кажется, что у нее всего одна лапа и одно крыло, однако при взгляде в анфас видно, что и того, и другого две штуки. Отсюда и пошло выражение - “у глерны два крыла” (аналог “у монеты две стороны”);
