95 - Синх - один из богов Солнца третьего материка;
96 - Жарамм - самозванец, называющий себя воплощением Элоаха; умер за триста лет до описываемых событий, однако успел основать весьма мощное движение своих последователей.
========== Интерлюдия ==========
Северо-восточный ветер, принёсший с собой прошлогоднюю лиственную труху и редкие снежинки, яростно взвыл в открытых балюстрадах, пронизывающих отвесную скальную стену. Мусор, нанесённый веками на полы, взметнулся в воздух и закружился спиралью, будто возмущаясь, что его посмели потревожить.
Где-то в нутре горы рождалось едва слышимое потрескивание и слабый гул, словно исходящий от гигантской печи, запрятанной глубоко в скальных недрах. Всё вокруг безмолвствовало. Не кричали даже снежные гарпии, что обжили ущелье поблизости. Одни лишь порывы ветра вновь и вновь яростно набрасывались на балюстраду в тщетной попытке не то снести, не то сдвинуть хотя бы один камень. Там, внизу, цвела и благоухала весна. Здесь же бессменно владычествовал холод, который, казалось, навеки сковывал любое движение. Любую мысль.
Любую жизнь.
Заходящее солнце выкрасило горный кряж в цвет крови. Сделав слабую попытку разбудить это ледяное царство и не найдя отклика, оно стало плавно опускаться за хребет. В синих сумерках, быстро сгущающихся под крышей, почудилось движение. Жемчужно-серый силуэт отделился от стены, скользнул вдоль колонн и завис у перил, рассеивая вокруг молочно-белое сияние. Его неясные очертания, размытые в потёмках, стали приобретать более чёткие формы. Через пару ударов сердца около перил стала видна полупрозрачная фигура человека – молодого мужчины с длинной раздвоенной бородой и наголо выбритой головой, на которой тускло мерцали какие-то символы. Его одежда состояла из длинного, до пят, камзола с широкими рукавами. Сквозь него неясно просвечивала белая рубаха. Из-под полы выглядывали загнутые носы сапог.
Призрак медленно окинул взглядом окрестности, что-то бормоча себе под нос и скорее по привычке, чем осмысленно, пощипывая бороду. Затем он сунул ладони в раструбы своих широких рукавов, бросил последний взгляд на горы и величаво поплыл к стене. Приблизившись к ней, призрак легко, как дым в трубу, всосался в каменную кладку, оставив лишь дрожащий воздух и быстро угасающее серебристое мерцание.
На горы опустилась ночь.
***
Каменные ступени, круто уходящие вниз, тускло освещались дрожащим сиянием магических светильников. Кое-где свет почти угас. По обеим сторонам лестницы тянулись потемневшие от времени стены, когда-то обшитые дубом, от которого сейчас остались изгрызенные древоточцами деревяшки. Виднелись светлые круги, показывающие, что раньше на стенах что-то висело.
Возникший из каменного массива призрак скользнул глазами по лестнице, выпростал ладонь из-под рукава и дотронулся до одного из кругов. Мгновение спустя он сердито нахмурился и поспешил вниз по лестнице, больше не обращая внимания ни на что вокруг. Лестница привела его в узкий коридор, где светильники горели ярче, но всё же оставляли ощущение полутёмных катакомб. В коридор вело множество дверей, но призраку не было до них дела. Он летел вперёд, не задерживаясь больше нигде. Миновав несколько поворотов и лестничных переходов, - вниз, вниз! - он застыл перед огромной двустворчатой каменной дверью, на которой не было ручек, а лишь поблескивал узор, представляющий собой змею, кусающую себя за хвост. Змея была выложена из лавандового содалита и недобро смотрела на посетителя глазами, роль которых выполняли самоцветы потемнее. Призрак не стал уделять много внимания змее. Уверенным, явно многажды отработанным жестом он поднял руку и аккуратно провёл указательным пальцем по ней, повторяя узор – от головы до кончика хвоста, засунутого в пасть. От прикосновения самоцветы тускло загорелись, и змея пришла в движение, освободив хвост и распрямившись. Стоило ей принять горизонтальное положение, как дверные створы, лязгнув, начали медленно открываться. Между ними, сопровождаемая негромким скрипом, ширилась щель. Не дожидаясь, пока она раскроется полностью, призрак проскользнул между створами.
Перед ним предстал круглый зал, середину которого наполнял мягкий жёлтый свет. В центре высился массивный каменный стол в виде полумесяца, а вдоль стен стояли тринадцать прямоугольных саркофагов, также сработанных из камня. Крышки двенадцати из них, украшенные крупными круглыми самоцветами, были плотно закрыты. Крышка же одного – того, что находился прямо напротив двери – была аккуратно сдвинута в сторону, приоткрывая зияющую тьму внутри.
Призрака увиденное будто бы совсем не удивило, а, напротив, даже обрадовало.
- Я рад, что бодрствуете именно вы, диль(98) Азарион, - сказал он громко. Если шёпот вообще можно назвать громким.
Что-то шевельнулось во тьме саркофага, и на каменный край легла рука, больше напоминающая высохшую до окостенения серую клешню. С негромким уханьем из саркофага появился… старик?
Существо, вылезшее из своего убежища, походило на очень старого человека, сгорбленного неумолимым временем. При более пристальном взгляде на него становилось понятно: оно вряд ли имеет что-то общее с человеческой расой. Серовато-белая кожа туго обтягивала кости черепа с сильно выпирающей затылочной частью. Острые скулы, казалось, вот-вот должны были прорвать её. Губы небольшого рта давно ссохлись и провалились вовнутрь. На сутулые плечи ниспадали желтовато-сивые пряди редких волос.
Обитатель саркофага едва доставал призраку до пояса и передвигался странным образом: вытягивал длинные руки-клешни вперёд, прижимал ладони к полу и делал быстрый рывок. Полы длинной тёмной мантии, укутывающей его с шеи до пят, волочились за ним.
Призрак бесстрастно наблюдал, как тот, кого он назвал Азарионом, подползает к нему. Последний, сделав последнее усилие и поравнявшись с ним, поднял голову (в какой-то момент призраку показалось, что непропорционально большая голова со стуком упадёт на пол) и произнёс звучным низким голосом, не сочетающимся со столь тщедушной внешностью:
- Любопытно, друг мой, почему вы каждый раз открываете дверь в наши покои, тогда как все остальные не представляют для вас препятствий?
Призрак снисходительно улыбнулся. Азарион задавал один и тот же вопрос в тысячный раз, и, разумеется, прекрасно знал ответ, однако от традиции не отступал. Скорее всего, эта фраза стала для него чем-то вроде приветствия.
- Вы же знаете, диль, - почтительно произнёс призрачный обитатель каменных покоев, - что Ваш Совет Старейшин велел мне запечатать эту дверь, дабы никто ни в жизни, ни в послесмертии не мог проникнуть внутрь и потревожить ваш покой без вашего на то разрешения.
Его собеседник довольно кивнул и позволил своим морщинистым губам растянуться в нитку. Так он изображал улыбку.
- Верно, верно… Не надоело ли вам, мой друг, коротать вечность бок о бок с нами? Тринадцать тысячелетних вампиров – нет компании скучнее!
- Как Хранитель(99) этого Дома, я не могу покинуть его пределы, - терпеливо сказал призрак. Он знал, что Азарион обожал возвращаться к истории, связанной с Домом, а также всячески подчёркивать немощность и никчёмность вампирского Совета Старейшин. Нужно было это просто перетерпеть.
***
Они появились здесь около двух тысяч лет тому назад. Как раз отгремела Двухсотлетняя Война(100). Дом Содалитов, один из самых малочисленных Домов литанээ, разрушили почти до основания. Полчища наёмников, в чьих карманах звенели дории Семьи Опал, прорвали оборону големов у подножия горы и ворвались в Дом, превратив его в пещеру, наполненную обугленными обломками и камнями, оставшимися от трупов литанээ(101). В живых осталась лишь Марианна, восемнадцатилетняя дочь Главы Дома, но и она доживала свои последние дни, корчась на обломках кровати и хрипя. Её горло пронзал опаловый серп. Призрак-Хранитель не мог ничем помочь, и ему оставалось лишь находиться рядом с девушкой, безучастно наблюдая, как из её тела сочится белая дымка – душа. Он знал, что совсем скоро тело девушки съёжится в небольшой кусочек содалита, а он присоединится к Великому Разуму(102). В тот момент он как никогда чувствовал свою принадлежность к Междумирью. Оставались считанные мгновения пребывания среди живых. Смерть всех членов Семьи означала и конец пребывания Хранителя в этом мире.
