64 - скачок драконицы - в отличие от драконидов, драконицы обладают крыльями, что позволяет им летать и совершать межпространственные скачки. Конечная точка задаётся при помощи амулета-ориентира, который надевает на себя путник;
65 - айола - речное двухмачтовое судно с косыми парусами;
66 - Русалочий залив - залив на западном побережье Алдории. Назван так потому, что на его берегах часто находят мёртвых русалок, выбросившихся на песок. Причина тому неизвестна;
67 - болотная чума;
68 - лунные медузы - медузы, обитающие у берегов Аэдагги. Размерами превосходят голову взрослого мужчины. Названы так потому, что в свете Луны начинают фосфоресцировать; если поймать медузу и высушить определенным образом, она превратится в порошок, светящийся в темноте;
69 - морынь-трава - степное растение, состоящее из длинного узловатого стебля, усыпанного жёсткими листьями и невзрачными белёсыми цветами. В засушенном виде ядовито;
70 - стекло;
71 - отличительная черта Кайташеррских Воронов - чёрные точки на щеках. По легенде, Ворон-Отец коснулся щеки первого кочевника своим крылом, оставив отпечаток и отмечая начало нового племени;
72 - горизонт (кайташеррск.);
73 - вода не держит оборотней, и они камнем идут ко дну;
74 - и-дзэри - хайаньские гадальные прямоугольные таблички. Изготавливаются преимущественно из кости или ольхи. Набор табличек обычно состоит из 88 штук, из которых 34 - изображения, а 54 разделены на три набора символов разной масти. Масть изображает три части священного растения Княжества Хайань - бамбука, олицетворяющего предвидение, будущее, удачу и бесконечную жизнь: масть стеблей, масть листьев и масть корней.
========== Глава 9 ==========
Зеленоватая вода рассерженно шипела, разбиваясь о борт “Крыла ворона”. На лице оседали солёные брызги, пахнущие водорослями. Серебристые рыбки юркими стрелками скользили в морской глади, едва касаясь спинками поверхности. Я стояла, опираясь о борт локтями, и задумчиво разглядывала их. Тяготы и заботы жизни не беспокоили этих тварюшек. Единственной проблемой рыбок было не попасться на зуб более хищным товаркам.
Иногда мне хотелось превратиться в такую вот рыбку. Или птицу, чтобы взмыть высоко-высоко в небо, оставив все тревоги на земле.
И больше никогда не возвращаться.
- Этих рыб называют морскими иголками, - раздался рядом голос, который я страстно желала не слышать вовсе.
Бывший капитан ранаханнской стражи, а теперь обычный наёмник, Коннар поднялся на палубу “Крыла ворона” день назад и теперь неотступно следовал за мной, куда бы я ни направилась. Иногда он просто не сводил с меня колючего взгляда, стоя в отдалении и беседуя с капитаном или матросами, а иногда внезапно возникал рядом, как, например, сейчас. Единственным спасением от него была каюта. Захлопнув дверь и задвинув тяжёлую щеколду, я чувствовала себя свободной от настойчивого внимания северянина. Тем не менее, нельзя было провести взаперти все пять дней пути до алдорских берегов, и поневоле приходилось терпеть.
Однако раньше северянин не предпринимал попыток завязать разговор.
- Мы их называли змейками, - сухо ответила я, не меняя позы. Коннара не смутил тон. Он приблизился и встал рядом, повторив мою позу.
- Помнится, совсем недавно мы стояли точно так же в Хайсоре, - небрежно бросил он, не уточняя, кого я имела в виду под словом “мы”.
- Да уж, в то время ты был куда более учтивым, - не удержалась я от шпильки.
Дыхание наёмника стало тяжёлым. Видно, Коннару не понравился мой ответ, но от ответной любезности он удержался. Тогда я решила повернуть беседу на другую тему.
- Тоже решил заделаться работорговцем? Или Андрус нанял охранять товар?
Несколько мгновений Коннар помолчал. Потом произнёс, чётко разделяя слова, словно обдумывая каждое:
- Видят боги Амальганны, я пытался извиниться. Ты сказала, что одних слов будет недостаточно. Там, откуда я родом, не принято оставаться с непрощённым грехом. Поэтому я решил последовать за тобой, куда бы ты ни направлялась!
- Нет! - вырвалось у меня.
Пираты, сидящие на бочках напротив, прервали разговор и уставились на нас. Мне было всё равно. Я вцепилась руками в волосы и глухо застонала. Кто меня тянул за язык?
Слегка успокоив не самые добрые чувства, бушующие внутри, я мрачно спросила Коннара:
- За каким Хэллем ты мне сдался?
Наёмник дёрнул могучим плечом и коротко хохотнул:
- А хотя бы для охраны! Не знаю – пока, по крайней мере, – что ты там задумала, но уверен, что слабой женщине с этим не справиться.
Меня это задело и не на шутку разозлило. Терпеть не могу, когда кто-то пытается подчеркнуть своё превосходство надо мной. Если уж этот кто-то вздумал давать советы, как я должна себя вести, то пусть засунет их подальше!
- Эта, как ты выражаешься, слабая женщина в одиночку одолела чудовище с изнанки мира, - сухо сказала я, чувствуя, как голос дрожит от кипящего внутри гнева. - Может быть, в ваших деревнях женщины и сидят покорно дома, превращаясь в скудоумных клуш, но это не значит, что и все остальные должны быть на них похожи! Я привыкла во всем полагаться на себя. Избавь меня от своих услуг.
Сделав паузу, я глухо добавила, не глядя на него:
- Да и без твоих извинений я прекрасно проживу! Порасспрашивай на досуге матросню “Крыла”, пусть скажут, откуда Дикая Кошка получила своё прозвище. Может, тогда хоть что-нибудь поймешь. К тому же, кто знает, что тебе взбредёт в совместном путешествии. Вдруг опять перепутаешь меня с какой-нибудь очередной невестой!
Последнее я сказала зря, но уж больно хотелось посильнее уколоть наёмника в ответ на его слова. На скуластых щеках Коннара вздулись желваки. Чёрные глаза нехорошо сузились, и он рявкнул:
- Ты пожалеешь, что посмела открыть свой рот!
С выводами он опоздал: я уже пожалела. Но было поздно. Я попятилась; наёмник схватил меня за предплечье и дёрнул, как вдруг его лицо исказила гримаса страшной боли. Выпустив мою руку, громадный северянин осел на колени, стискивая голову ладонями и хрипло рыча. Внезапность происходящего испугала меня, и где-то глубоко внутри шевельнулась жалости к недавнему обидчику, корчащемуся у моих ног. Я тихо спросила:
- Что случилось?
Коннар резко вскинул вверху голову. Я ахнула: из его глаз сочилась кровавая жидкость, подсыхая на щеках бурыми ручейками. Пара ударов сердца – и страшное выражение смертельно раненного зверя сошло с его лица: кажется, боль схлынула. Выругавшись на неизвестном мне языке, бывший капитан поднялся на ноги, шатаясь, как пьяный. Мотнув густой гривой волос, он устремил на меня мутные глаза и прохрипел:
- Твой дружок - колдун.
Уточнять, что Кристиан мне не дружок, не стоило. К тому же, он вовсе не колдун, а вампир, да и виделись мы всего два раза. Меня затопило чувство какого-то тихого умиротворения, смешанного с суеверным страхом: значит, менестрель не обманул, сказав, что без моего согласия северянин не сможет до меня дотронуться. Вот только понимать его следовало буквально.
Коннар и впрямь не мог коснуться меня.
***
На Первый океан опустилась ночь, накинув на беспокойные волны шёлковое покрывало штиля. Она принесла с собой ту особенную прохладу и умиротворение, которое бывает только на открытой воде, когда чувствуешь себя безнадёжно оторванной от твёрдой земли, и весь мир сжимается до размеров палубы корабля. На короткое время именно он становится твоим миром, а всё, что ждёт тебя дальше, кажется призрачным и недостижимым.
Эти мысли неспешно, как сонные змеи, шевелились в голове, пока я сидела на ветхом ящике, поставленном впритык к борту. Я обнимала согнутые ноги, запрокинув голову вверх и разглядывая раскинувшийся над сонным океаном небесный шатёр. Там, наверху, перемигивались звёзды, и неспешно плыл рогатый месяц, кажущийся больше, чем обычно. Иногда, отбросив мысли о грядущем, я отыскивала в звёздных скоплениях знакомые с детства созвездия: Лапу Тайгора, Щит Лиара, Гребень Русалки. По правую руку переливалось красным цветом Око Хэлля. Давным-давно эддре Лэйдон говорил нам, тогда ещё малолетним испуганным ребятишкам, что когда-нибудь наступит Закат времен, и Око Хэлля вспыхнет и разрастётся, мгновенно поглотив наш мир.
