По острому взгляду, который капитан метнул в нашу сторону, было понятно, что с ним лучше лишний раз не связываться.

А ещё я поняла, что боюсь его. Этот страх рождался где-то глубоко внутри, заставляя конечности цепенеть, а язык – неметь. Это было неожиданно. Мало кто на этом свете мог испугать меня, однако капитан Коннар смог сделать это, не приложив никаких усилий.

Дарсан скорчился за моей спиной и еле слышно прошептал:

- Хэннум, вы всё ещё уверены, что хотите во дворец?

- Уймись, - одними губами ответила я, продолжая очаровательно улыбаться визирю и краем глаза наблюдая за капитаном. Едва кивнув вытянувшемуся перед ним стражнику, тот подошёл к моему собеседнику и, наклонившись, что-то тихо сказал ему. Визирь виновато посмотрел на меня и, бросив вполголоса недовольное “Я же предупреждал вас!”, вновь расплылся в улыбке:

- Каэрре-хэннум, я нижайше прошу прощения за столь неожиданное прерывание нашего разговора. Позвольте представить вам капитана дворцовой стражи Коннара. Капитан, это Каэрре-хэннум, она путешествует со своим слугой. В ближайшие два дня она будет гостить в “Лилии”, поэтому я лично прошу обеспечить ей полную безопасность и проследить, чтобы она провела эти три дня с полнейшим удобством.

Значит, мои усилия не пропали даром, и визирь уже всё решил. Кровь вскипела от облегчения и радостного возбуждения. Я смело подняла глаза на капитана, влюблённо улыбнулась и протянула руку.

- Чрезвычайно рада нашему знакомству, капитан.

Коннар на несколько мгновений замешкался с ответом, беспардонно разглядывая меня. В его глазах читался откровенный интерес, смешанный со снисходительной насмешкой. Что ж, его манеры объясняет то, что северные кланы воспринимают женщин как слабых существ второго сорта.

Моя ладонь утонула в пожатии огромной руки. Он сухо бросил без намёка на улыбку:

- Взаимно, Каэрре-хэннум.

Бросив быстрый взгляд на Дарсана, он резко развернулся и вышел. Золотые колокольчики над дверью тихонько звякнули.

Я перевела дух, чувствуя, как предательски трясутся поджилки. Мгновение назад мне отчаянно хотелось визжать и бежать из “Лилии”, куда глаза глядят.

Вот только этого не хватало!

Перехватив взгляд недоуменного визиря, я обнаружила, что уже несколько долгих мгновений сижу абсолютно прямо, растянув губы в неестественной улыбке. Стряхнув с себя оцепенение, я устало повела плечами и вздохнула:

- Правильно ли я поняла вас, Аль Эхмат-эгга, что мне всё-таки дозволено побывать на экскурсии по дворцу?

Первый визирь кивнул и, понизив голос, торжествующе сказал:

- Вы не ослышались, хэннум. Не отказывайте себе ни в чём, чувствуйте себя как дома в течение этих двух дней. Более того, я обещаю лично выхлопотать для вас аудиенцию у калифа!

Он сложил перед собой направленные в мою сторону ладони и устремил поверх них выжидающий взгляд. Внутреннее ликование нарастало толчками. Я даже испугалась, что оно может затуманить разум и отнять способность здраво рассуждать.

Внезапное наблюдение отрезвило меня. На виске визиря быстро-быстро билась синеватая жилка, а высокий лоб покрыли бисерины пота. Он нервничал ещё больше, чем в самом начале нашего разговора! Может быть, я сказала что-то не то? Или же, наоборот, он что-то не договорил?

Тем временем Аль Эхмат встал и жестом предложил нам с Дарсаном проследовать за ним.

- Где вы остановились, хэннум? Я прикажу слуге немедля доставить в “Лилию” ваши вещи.

Я назвала караван-сарай, почувствовав, как внутри зародилось неясное предчувствие чего-то не совсем хорошего. Его тон начал казаться чересчур радушным, а глаза будто бы нарочно искали любой возможности встретиться с моими.

Словно визирь знал, что первый признак лжи – стремление отвести взгляд.

Однако он явно не подозревал, что преувеличенное заглядывание в глаза – это второй.

***

- Не нравится мне всё это, Каэрре-хэннум, - жалобным голосом сказал Дарсан, застывая около меня.

Я предупреждающе приложила палец к губам, тщательно исследуя выделенную нам комнату в восточном крыле дворца. Вернее, полторы комнаты – в дальнем углу за расписной ширмой виднелся дверной проём, за которым обнаружилось небольшое помещение для прислуги. Оно было обставлено значительно скромнее отведённой мне комнаты, однако после бедняцкой лачуги показалось моему спутнику верхом роскоши.

Что касается моей комнаты, то её убранство я бы смело зарисовала и отправила в Королевский театр Алдории для декораций к постановке каких-нибудь “Тайн восточной ночи”. Ковры искуснейшей ручной работы, тяжёлые золотые светильники, благовония, в изобилии курившиеся в специальных подставочках, подушки, вазы с фруктами и сладостями, зеркала… Венчала эти ранаханнские изыски гигантская кровать, в которой при желании уместилась бы целая команда пиратского корабля.

Дарсан вновь попытался заговорить, но я упреждающе покачала головой, взяла с резного столика у кровати лист желтоватой бумаги, перо и быстро написала:

“Нас могут подслушивать. Если хочешь что-то сказать – пиши”.

Дарсан глянул на надпись. На его лице проступило непонимающее выражение: письменный минсекай-йо давался мне куда труднее устного. Я испугалась, что мой спутник меня не поймет, но его лоб разгладился, и Дарсан серьёзно кивнул. Затем он взял у меня перо и дописал, старательно выводя каждый символ:

“Ярайки. Они тоже умеют говорить”.

Теперь пришла моя очередь морщить лоб. Заметив это, Дарсан быстро изобразил на бумаге странное существо, отдалённо смахивающее на двухголовую ящерицу. Тут я и поняла, что он имеет в виду.

Ярайки или, как их называли в Алдории, эккцеты – крошечные дракониды, уникальные не столько своей двухголовостью, сколько способностью запоминать и имитировать звуки. Их часто можно было встретить в больших городах, где они приводили в бешенство кошек, забираясь под крыши и мяукая оттуда, передразнивая птиц и попискивая крысой. В нашей стране никому ещё не приходило в голову испытать их искусство имитации именно человеческой речи. Похоже, ранаханнцы оказались куда сообразительнее.

Эккцеты отличались чрезвычайной юркостью и потому могли находиться где угодно в нашей комнате.

Я с опаской огляделась и тяжело вздохнула: если они действительно здесь есть, осмотр помещения ничего не даст. Можно немного расслабиться и отдохнуть, дожидаясь приглашения к калифу.

Дарсан же ощутимо нервничал. Он быстро мерил шагами комнату, теребя в руках перо, и время от времени облизывал губы. Я молча следила за ним, пока не почувствовала, как от мельтешения начинает кружиться голова. Странно – я думала, что морская болезнь миновала ещё со времен плавания на корабле Сокола.

- Успокойся, - тихо сказала я. - Думай о приятном, и все тревоги уйдут.

Дарсан смерил меня гневным взглядом.

- Вам легко говорить, хэннум, - начал он, как вдруг раздался стук в дверь.

Юноша ничего не сказал, но судорога, пробежавшая по телу, поведала о его эмоциях красноречивее слов. Я поняла, что открывать придется мне: парень, и без того не находивший себе места, окончательно запаниковал.

- Иди в свою комнату, - посоветовала я. - День уже клонится к вечеру, так что вряд ли нас сегодня позовут к калифу.

Бросив на меня полный благодарности взгляд, Дарсан исчез в помещении для слуг, а я, навесив на лицо дежурную улыбку, распахнула дверь.

На пороге обнаружился склонившийся в три погибели слуга - пожилой ранаханнец с густой чёрной бородой, которую кое-где прочертили полоски седины. На нём был ярко-белый халат и тёмно-красная феска со звездой, вышитой над глазом. Рядом стоял мой сундук, а в руках посетитель держал поднос, заваленный разнообразными яствами.

- Великий калиф Теймуран Восьмой счастлив приветствовать вас в своём дворце, Каэрре-хэннум, - монотонным речитативом произнёс слуга и вытянул руки с подносом вперёд. - Он шлёт вам эти скромные дары ранаханнской земли и приглашает завтра посетить его в Лазурном зале «Лилии» после полуденного азана. Меня зовут Тариб, на эти два дня я буду вашим личным слугой во дворце. У вас есть какие-нибудь распоряжения на сегодня?