Отдал приказ немедленно возобновить, и – о чудо почти всем стало лучше. Убедившись в этом и действительно заставив Элику саму пить из принесённой мне склянки, а потом всю ночь оставаться на виду (без обычного нашего развлечения, просто спать), я таки решился отнести кружку с отваром Элиссе. Хотя предварительно отхлебнул и сам, ощутив после какое-то общее спокойствие. Ну значит и ей навредить не должно. Да и бывшая любовница вроде понимает, что если поможет, то и я помогу ей, а если нет… Что я сделал с работниками лаборатории никто не забыл.

К моему удивлению, к отвару девочка отнеслась более благосклонно, чем к приёму лекарств, которые, как выяснилось, снова перестала принимать. Говорила, что ей от них плохо. Но зато после того, как выпила сладковатую мутную жидкость, которую я ей вручил, Элисса смогла почти нормально есть! Ну как нормально. Я бы с таким питанием долго не протянул, а вот для её комплекции – уже большой прогресс.

Не затягивая на этот раз, сразу проверил и того мозгоправа, контакты которого мне передала Элика, и оказалось, что он довольно известен в узких кругах. Да и опыт огромный. Убедившись, что на вид доктор представляет собой интеллигентного старичка, вроде нашего глав врача клиники, а не брутального мачо, я всё же связался с ним и попросил приехать. На что получил категорический отказ.

Вроде как в привычной атмосфере он проводит сеансы только если пациент себя там чувствуем максимально комфортно, а так как я не мог за это поручиться, он убедил меня привезти Элиссу к нему.

Моя крошка ехать куда-то, конечно, боялась, заставляя меня ненавидеть врача заранее, ещё до личной встречи. Но правдами и неправдами, заверениями и почти что клятвами я вроде бы смог убедить её, что рядом со мной даже за пределами дома ей ничего не угрожает. Это она в клинику ехала молча и безропотно, когда думала, что злюсь и собираюсь её там оставлять, а теперь, когда мы общались нормально, и я сразу объяснил, куда мы направимся, она сопротивлялась до последнего. Хотя всё равно в этом споре (если можно назвать её упёртое молчание и качание головой спором со мной) победил я.

Перед началом их более предметного общения сразу после знакомства, попросил доктора выйти из кабинета, чтобы понимать, что он собирается с ней делать. Мягко говоря, меня послали, уточнив, что помощь здесь оказываться будет пациенту, а передо мной отчитываться никто не собирается, ведь если мне не хватило ума за неполные два года предпринять хоть что-то, то ну такой из меня в этом деле помощник. Сказал он всё это крайне вежливо, но смысл был именно таким.

Единственное, что мне всё же посоветовали, чтобы я не навредил ей своими действиями, это то, что раз уж решил взять на себя ответственность за эту девочку, то теперь должен нести её и дальше (капитан очевидность, ты посмотри). И всё же кое-что из его длинного монолога с отчитывающими интонациями я почерпнул.

Например, что моя пара в стрессовых ситуациях может поступать нелогично для меня, руководствуясь лишь рефлексами и инстинктами, которые подсказывают ей, как избежать повторения уже пережитого. А если она с детства жила не в благоприятной среде, то можно умножить на сотню её переживания и травмы. И это нормально в её случае врать, изворачиваться, манипулировать, даже выстрелить снова в кого угодно, хоть в любимую собаку, лишь бы избежать угрозы, которую могу не видеть я, но видит она.

А ещё, что из-за травмы она может иногда сама не понимать, как ей лучше, не знать, что именно чувствует, но отвечать на мои вопросы исходя из того, что я хочу услышать, то есть как бы «подбирая» ответ. И мне нужно ой как постараться, чтобы перестать на самом деле быть чужим ей и стать другом. Тем, кому можно доверять.

Во время сеанса я сидел в коридоре один, думал. И чуть позже из кабинета появилась Элисса, даже без слёз и истерики, которых, признаться, я ожидал. Мне рассказывать, о чём шла речь с доктором, она отказалась. Врач тем более. Выходило, я один не у дел. Но когда пара несмело ответила согласием приехать ещё раз, был так рад, что хотелось этого вредного старика расцеловать просто. Пусть отчитывает меня дальше, только бы ей это помогало.

– Всё в порядке?

Девочка привычно кивнула и бросила на меня вроде как оценивающий взгляд. На предмет чего меня сейчас оценивали, я не знал, как и результаты этой оценки. Но она не отшатывалась от меня, позволила держать себя за руку по пути на парковку, и даже сокращала между нами расстояние, когда проходили скопление людей. Кстати, заметил, что сюда тоже поехала в той же закрытой, тёплой, мешковатой одежде, в которой ходила и дома.

– Тебе нравятся эти свитера или ты их носишь по другой причине?

Она замерла посреди улицы.

– А Вам?

– Мне всё равно, что на тебе надето. Правда. Главное, чтобы тебе было удобно. Просто интересно. Ты так больше и не покупала ничего с тех пор…

С тех пор, как попросила разрешение носить бельё и заказала три (всего!) комплекта. Да, я подглядел, что именно. Но не потому что я чокнутый сталкер, а… мне было любопытно, что ей нравится. Ну что сказать? Она купила обычные хлопковые вещицы крохотного размера. Всё.

– Мне ничего не нужно, – пожала она плечами.

Когда подошли к автомобилю, распахнул перед ней дверцу и помог сесть, поддерживая за руку для опоры. Лишь по губам прочитал «спасибо», так тихо она это сказала. Вообще на любой мой вежливый жест она реагировала именно так, терялась и еле слышно благодарила.

Усадив Элиссу на переднее сиденье, я аккуратно вёл машину и внимательно следил за ней, ожидая хоть каких-то комментариев. Но она задумчиво молчала, глядя в окно. Не рассматривала улицы или магазины, а просто смотрела в пустоту перед собой. Только чуть позже заметил её заворожённый взгляд на проходящего мимо ребёнка с огромным розовым облаком в руках. Впервые я видел, что ей что-то действительно нравится, поэтому спросил сразу же:

– Хочешь сахарную вату?

Элисса вздрогнула, словно я вырвал её из глубины мыслей, хотя наверное так и было, правда ведь задумалась, и перевела глаза на меня, чуть хмурясь. Но поняв вопрос, смутилась и отрицательно покачала головой, чуть подняв плечи. Словно я застал её не за разглядыванием ваты, а за совершением преступления.

Тогда сам прислушался к её ощущениям, натянув тонкую ниточку между нами. Почувствовал сожаление или нечто похожее. Вспомнил, что мне сказал вредный врач. И резко развернул машину на первом же перекрёстке. Она вцепилась в ремень безопасности пальцами, но не издала ни звука.

– Скоро вернусь, подожди меня, ладно?

Продолжая следить за ней (первую попытку побега я не забыл), отошёл к киоску и взял точно такое же огромное розовое облако, которое привлекло её внимание прежде. Его же и вручил ей, открыв пассажирскую дверь и чуть отодвинув кресло назад, чтобы уместилась эта громадная мечта диабетика. И только тогда снова вернулся за руль.

Элисса продолжала держать сладость, разглядывая, но не попробовала даже, лишь принюхивалась, стараясь делать это незаметно, и пододвинула руку с палочкой чуть ближе ко мне. Зачем?

– Почему ты не ешь?

Кажется, она смутилась, взглянув робко. Эээ… решила, что я себе купил эту ерунду, если она отказалась? Ну да. Поэтому молча и отдал ей, чтобы подержала. А прямо сейчас на её глазах сяду и съем. Даже представить эту картину было сложно, не то, что проделать в действительности. Но кажется её мышление и правда работает как-то иначе.

– Перестань так делать, прошу тебя. Я терпеть не могу сладкое, кроме того, что ты готовишь. И уж точно не стал бы ради своих желаний возвращаться. Мне хотелось сделать приятное тебе.

Её шея покрылась красными пятнами. Не только я не привык к её откровениям, но и она к моим, судя по реакции. Я не старался особо демонстрировать то, что замечал в ней раньше, а теперь говорил прямо, как думаю, надеясь получить то же в ответ.

– Всё хорошо, Элисса. Ешь. Если правда очень вкусно, то тоже попробую.

Отщипнув себе облачный кусочек, она отправила его в рот и чуть зажмурилась. Со следующим поступила так же, но перед этим облизала сладкие губы кончиком языка. И как-то сразу в машине стало жарко. Я бы включил кондиционер, конечно, на максимум, но кажется, жарко было мне одному. А медленно поедающей лакомство девочке точно нет…