В итоге после нашего разговора с Элиссой весь день не мог думать о чём-то другом. Если честно, не очень понимал, что именно побудило её наконец высказаться как есть, даже предъявить в некотором смысле претензии, но был этому так рад, что не мог вспомнить, чему ещё так радовался в последнее время. Хоть какой-то дряхлый верёвочный мостик начал появляться между нами.

И пока всё же больше склонялся к мнению, что причина её откровенности в том, что я наконец остыл и перестал рычать на неё в прямом и переносном смысле (более того, вечером получил подтверждение этой идее извне, откуда вообще не ждал).

По всему выходило, что если Элисса ощущает мою злость, то когда её во мне нет, ей не так страшно и проще довериться. А значит, всё то время, пока я пытался общаться с ней нормально, но кипел внутри – она это знала. И вот самое тупое, что я потомственный оборотень, а значит мне и стоило подумать об этом заранее, сразу. Но нет блядь, из-за своих тупых обидок я не учитывал такого важного фактора. Да и на самом деле мне следовало бы учесть ещё ой как много всего.

Про себя решил, что больше правда не позволю себе касаться её грубо и требовать вести себя так, как мне хочется (так она вроде сказала, и отчасти была права). Мужик я или нет в конце концов? Что значит «не сдержался»? А эта истерика из-за какого-то завтрака чего стоит? Но, конечно, дело ещё было в том, что незакреплённая связь расшатывала мои и без того расшатанные прайдом нервы.

Помимо моих личных проблем, ежедневно я решал вопросы прайда, бизнеса нашей стаи, исследовательского центра, дела в котором с исчезновением Эррин шли всё хуже. А ещё Эрдан какого-то хрена отпустил истинную, и я вообще не понимал, что делать с ним и стоит ли искать её. А может тогда она и не истинная ему вовсе? В страшном сне не могу представить, что может меня заставить отпустить Элиссу. Не видеть её каждый день, хотя бы по камерам, не говорить с ней, не быть уверенным, что она в безопасности…

Что-то похожее на пытку.

Вот опять все мысли сходятся на ней только. Она для меня словно центр всего. За что бы не взялся, всё равно разумом (и не только) возвращаюсь к ней. Да, я понимаю, что так будет до тех пор, пока на ней не появится метка и это не успокоит моего зверя. То есть ну очень нескоро. Не под наркозом же мне её кусать… Хотя и в этом случае не поручился бы, что пройдёт.

Вечером совсем некстати появилась Элика, я и забыл, что договорились встретиться. Но когда дошли до моей комнаты, куда я потащил её скорее, чтобы спрятать, чем чтобы продолжить встречу в более приватной обстановке, вдруг с совершенной ясностью понял, что не могу так больше. Просто не могу. Даже физически у меня не встанет. При том что от неудовлетворенности готов на стену лезть. Но не могу я не с Элиссой! Хотя… пока даже представить не получается наш с ней секс. Казалось, это вообще невозможно.

– Я не могу, – признался честно любовнице и сел на постель, опустив голову на руки.

Всё казалось неправильным, грязным. И она передо мной, и я сам. Даже показалось на краткий миг, что стоит ей начать приставания первой, отвечу откровенной грубостью. Хотя уж кто-кто, а эта женщина передо мной ни в чём не была виновата.

– Что такое? Ты устал?

Оборотница неспешно подошла сзади, неслышно взобралась на кровать и начала осторожно массировать мне шею и плечи. Я сцепил зубы, чтобы сдержаться. Внутри всё клокотало.

– Не трогай.

Она тут же убрала руки, потому что в просьбу неосознанно добавил приказ главы прайда, что не позволило ослушаться. Только видимо она и не собиралась. Потому что дальше её заигрывающий, кокетливый тон вдруг изменился.

А я неожиданно понял, что никогда с ней не говорил даже толком, поэтому и представить себе, что она может общаться нормально, без флирта и прочих штучек, просто не получалось. Да и не пытался, если быть честным. Уже давно поняв, что ребёнка она мне не подарит, больше её не рассматривал не только как спутницу, но и как женщину нормальную, с которой можно просто говорить о чём-то. Оправданием мне служило лишь то, что её кажется всё устраивало, поэтому встречались мы вовсе не для разговоров.

– Оу… В этом смысле? А я всё думала, когда же. Это из-за неё, да?

Ты глянь, какая проницательность.

– Не лезь не в свои дела.

– Эрнард, расскажи мне. Тебе же не с кем даже поговорить больше.

– Ещё я только душу перед тобой не изливал.

Она весело рассмеялась, будто я пошутил, а не обидел, но продолжила выглядывать из-за спины. Надо же, впервые слышу её смех. Он, оказывается, у неё довольно приятный.

– А ты думал, я гожусь только для одного?

Грациозно перебравшись вперёд, женщина уселась рядом со мной, по-турецки сложив ноги. И я в кои-то веки посмотрел в её лицо. Красивое и совершенно не глупое. То, что она не уродина, я знал. Но вот прямо сейчас будто увидел впервые. Так странно.

Оказывается то, как выглядит человек (хоть и от человека в ней ровно половина), зависит от нашего к нему (ней) отношения. Прежде я видел лишь упругие, горячие губы, которые издавали весьма недвусмысленные звуки. Теперь оказалось, что к ним прилагается миловидная внешность и глубокие глаза с пытливым взглядом.

А тем временем она продолжила, ничуть не смутившись моих разглядываний и тона. Хотя о чём я? Какое смущение между нами?

– Нет, мне безусловно жаль терять такого любовника, как ты. Но и стать твоей личной жилеткой, я тоже не против. Всё равно понимала, что рано или поздно ты дашь мне отставку из-за той девочки.

Я нахмурился, силясь понять, откуда такая осведомлённость. Ну ничего себе мысли у моей «всего лишь временной женщины».

– Ай-яй-яй, глава прайда. Решил, что я слепая и глухая? Да, я видела её. И прекрасно понимаю, кто она тебе. И судя по тому, что время ты проводишь со мной, отношения у вас, мягко скажу, не очень. Ведь так?

– Не лезь, куда не просят, Элика.

Она как-то так странно усмехнулась, будто и правда понимает гораздо больше, чем я думал. Наклонила голову вбок так, что прядь тёмных волос упала в довольно глубокое декольте. И стоило мне проследить взглядом эту траекторию (честно, без всякого умысла), как она взяла своими длинными наманикюренными ноготками мой подбородок и приподняла, чтобы вновь смотрел ей в глаза.

– Сейчас я скажу кое-что, даже если после этого ты меня прогонишь. Хотя терять мне, судя по твоему безразличному взгляду, всё равно уже нечего.

– Если это касается моей пары, то… – собирался предупредить её, что не стоит, но один пальчик переместился мне на губы, требуя замолчать.

– Её, Эрнард. И я всё равно скажу…

Я усмехнулся. Судя по всему, ни одна женщина в этом доме не собирается ко мне прислушиваться. Разве что домоправительница иногда интересуется моим мнением. Ключевое слово – иногда.

– Ты дурак, Эрнард, если думаешь, что всё исправится само собой. Не исправится.

Надо же как категорично.

– Что ты вообще можешь знать о нашей ситуации? Давай будем честными, не с твоей репутацией давать мне советы.

Она безразлично повела плечами.

– И без советов обойдёшься. Просто расскажу кое-что. Я не говорила тебе раньше, но… когда мне было шестнадцать, один из прихвостней твоего отца, решил, что может просто взять понравившуюся ему девушку в прайде без спроса.

Моя челюсть едва не упала на пол с громким стуком. Никогда бы не подумал, что в её жизни могла произойти подобная история.

– После этого мне хотелось только одного… Сам понимаешь. Но сначала наказать его. Я сделала это своим смыслом. Пообещала, что отомщу. Даже пошла искать справедливости к твоему отцу, а он, знаешь, рассмеялся мне в лицо и сказал, что с меня не убудет. Своему папе я не сказала, потому что он был слабее и вызвал бы обидчика на бой по нашим правилам, но точно бы проиграл. А я тогда помогала в клинике, поэтому тайком там раздобыла препараты, чтобы не забеременеть, а ещё средство, чтобы стереть с себя чужой запах. Первое время не выходила больше из дома. Мерещилось, что он где-то рядом. Его мерзкое лицо снилось мне по ночам. Я была одна с этим кошмаром. Было мерзко и стыдно признаться кому-то. И всё же я не выдержала и рассказала… Одной медсестре. Она была очень старая и казалась мне мудрой и доброй. Я думала, что она может мне помочь. А она… Не думал, откуда в нашем прайде слух, что я шлюха? А у меня не было никого больше. Правда, – улыбнулась она на мой не сдержанный скептический взгляд.