Больно было и когда она огорошила нас правдой. В тот момент мне хотелось ее убить. Схватить за волосы и бить о деревянный пол этой деревенской халупы. И требовать ответа, почему, почему она ничего не сказала. Почему не пришла к отцу, когда залетела. Он мог быть каким угодно гандоном, но скорее всего обеспечил бы будущее своему внуку.

Вопросов еще столько, что голова раскалывается на части, и на все придется ответить Еве. Но сейчас перво-наперво нужно доехать домой и показать Даниле, что его отец не позорный насильник, которого надо опасаться, а нормальный человек с очень прибыльной работой.

Сын. Я никогда даже не думал, что смогу иметь продолжение. Всегда знал, что нашей семье нельзя размножаться. Знал, что это гнилое семя не имеет права на существование. Но сейчас, смотря на Данину, я думаю, что, может быть, ошибался. Что, может быть, имею не такие уж плохие гены?

– А твой папа? – вдруг задает вопрос мальчишка, жадно впитывая каждое произнесенное мною слово.

– Дед твой? – урод. – Он умер. Некоторые отцы недостойны жить. Значит, эти три недели ты был на сборах.

– Две. Две. В Англии.

Ого. Впечатляет. Надо будет еще заглянуть к тренеру, который его обучает. Судя по покрасневшим щекам Евы, пацан уехал в Англию не за ее счет.

– Катался на колесе обозрения? – рассказывать ему, чем мы там занимались с англичанкой, я не буду. Пока. – Вид там шикарный.

– Нет, – грустно вздыхает Данила и виновато смотрит на мать. То есть денег даже на такую мелочь у нее не было. Я уже ни хера не понимаю. – Другие пацаны катались, а у меня денег не было.

– Так, хватит на сегодня воспоминаний, – внезапно встает Ева. – Данила, тебе пора спать.

В смысле? У нас теперь общение по расписанию?

– Мам, я не хочу, – вот это правильно. Нечего нами потакать.

– Папа никуда не денется.

– Так он в машине и поспит, – выдаю я гениальную идею. – Мы все равно уже уезжаем.

В момент Ева из нежной и ласковой матери превращается в фурию. Пацан сжимается, а мне плевать.

– Данила. Иди ложись спать, мы никуда не едем.

– Едете, – тоже поднимаюсь, возвышаясь над Евой. Но она не думает сдаваться. Моя смелая девочка. – Вам нечего здесь делать. Моему сыну тем более.

– Я не буду с тобой спорить. На сегодня мы закончим.

– И что? Это срабатывает? Я должен как собачка кивнуть и вильнуть хвостиком под твоим строгим взглядом? Данил, собирайся. Если мама не хочет, мы едем вдвоем.

В этот момент атмосфера и без того напряженная, раскалилась до бела. Ева просто открыла рот и не смогла его закрыть, поливая меня отборными обвинениями, словно забыв о наличии в комнате ребенка.

– Серьёзно? И что, по-твоему, мой сын, увидев тебя впервые, сразу бросит меня и поедет с тобой? В дом, где жил твой извращенец отец, в дом, где живет твоя сестра? А может быть ты рассчитываешь, что он и забудет сразу обо мне? Не пытайся им манипулировать, потому что в отличие от тебя Данила хотя бы умеет слышать и слушать?

– А кто виноват, что я не участвовал в его жизни?

– Поверь мне, Харитон, это лучшее, что может с ним произойти. И если он и будет с тобой общаться, то только если ты будешь вести себя адекватно.

– А когда я вел себя неадекватно по отношению к тебе? А может быть я хоть раз принуждал тебя к чему-то? И ты не забудь рассказать Даниле, что пока он жил в нищете и не мог покататься на долбанном колесе обозрения, я ворочаю миллионами, которые потом все перейдут ему. Ты – мать, как ты могла воспитывать сына в таких условиях? Или ты так сильно на меня обижена, что своей гордостью решила наказать и моего сына? Ты ведешь себя как святая, а на самом деле…

– Давай, давай, скажи мне, кто я на самом деле! А потом расскажи, что ты со мной сделал, расскажи, как обманул меня в тот день! – кричит она, и вдруг я замечаю, что Данила сбежал, встав так резко, что уронил стул, на котором сидел. Ева тут же дернулась за ним, но я схватил ее руку.

– Дай ему остыть.

– Не смей мне указывать. Нельзя ворваться в мою жизнь и просто сделать вид, что ничего не произошло!

– Я ворвался? – притягиваю ее к себе, впиваясь пальцами в тонкое запястье. – Я? Не ты ли пришла ко мне в дом, прекрасно, зная кто я такой и чем грозит наше новое знакомство? Может быть, расскажешь, как провернула дельце с Рашидом? Что он тебе пообещал? Не деньги точно, раз ты приехала сюда? Мою смерть? Или это он устроил мой позор, а ты наслаждалась? Грела свою мстительную душонку на моих страданиях.

– Ты ничего обо мне не знаешь. И о моем сына, – зло выговаривает она и отталкивает. – Ты живешь, твердо веруя, что весь мир крутится вокруг одного тебя, совершенно не думая о других.

– Я думал о тебе. Я хотел жениться на тебе.

– Не на мне, Харитон, не путай. Ты хотел поиметь тот образ, который сам себе придумал. Загадочный, манящий. Захотел бы ты на мне жениться, скажи тебе, кто я такая? Захотел бы ты трахнуть меня? Нет, скорее всего ты бы посмеялся.

– Ты этого не знаешь, – но ее слова заставили задуматься. С другой стороны… – Теперь я знаю, кто ты, и поверь, – прикладываю ее руку к паху, – я хочу тебя не меньше.

– Да, боже. Не ты ли привык брать все, что пожелаешь.

– Если ты сейчас снова о том вечере.

– Да, именно о нем.

– Одно предложение, Ева. Одно. «Ты мне нравишься» и ты буквально вывалила на меня все о своих чувствах, в которых не было любви, лишь слепая влюбленность. Я был уверен, что ты хотя бы задумаешься над тем, что делаешь, а ты просто легла и раздвинула ноги…

– Мне было…

– Не говори мне про возраст. Ты хотела этого. Так хотела, что даже не задумалась, с чего бы человек, тебя не замечавший, вдруг проявил подобный интерес, даже не прикрыв за собой дверь. Давай, расскажи мне о своей непорочности, а на деле ты такая же как все, жадная до плотских утех сука. Ты стонала и извивалась подо мной, явно не раз об этом фантазируя. Я бы не удивился, если бы ты не оказалась девственницей.

Еву потряхивает, она смотрит на меня как на врага народа, но я вижу по ее глазам, что никогда она не рассматривала ту ситуацию с этой стороны. Я подонок? Да. Я соблазнил невинную деву? Да. Но насилия не было. Нельзя соблазнить того, кто этого не хочет. А теперь она пытается мне доказать, что я виноват во всех ее бедах.

– Ладно. Хватит это вспоминать.

– Так просто? Так просто?!

– Да, Ева! Так просто! Потому что это прошлое! И в моей жизни было немало дерьма. И вспоминай я все, можно вздернуться. А там, – дергаю руку в сторону закрытой двери. – Будущее. Наше будущее. И о нем надо думать, а не о своей гордости, которую ты лелеешь не хуже, чем младенца.

Она прикрывает глаза руками, плачет, потряхивая плечами. Наверное, мне надо подойти ее обнять, но это будет слишком лживо. Я не готов превращаться в успокоительное. Она сама должна понять, что пора выбираться из иллюзий и жить в реальном мире.

Успокоившись, она вытирает слезы и поджимает губы.

– Может, ты и прав, может, я сама во всем виновата, а ты просто жертва ситуации… – храбрится она, но опять обида ее заводит не туда. Хотя и приятно наблюдать, как она сменила холодную маску на более человечную. Может быть, эти недели мне этого и не хватало. Ее слез? Настоящих… Мне не хватало настоящей Евы, тут она права. – Так что можешь меня обвинять и дальше, но не смей использовать сына и манипулировать им.

– Ева, да не о том же речь!

– Я не хочу это обсуждать сегодня. Я хочу спать. А ты можешь, – она достает из кармана ключи. – Переночевать в том домике, где нашел меня. Тут недалеко. Ну или… Ехать домой.

– Я без вас не уеду, – это даже не обсуждается. Забираю ключи. – Там нет собак, приведений, демонов?

– Кроме тебя? – задает она вопрос, уже отворачиваясь, а я корчу рожу и оглядываю еще раз кухню, где мы впервые сидели втроем. Наверное, если не думать о том, что это халупа, дом даже можно назвать уютным. – Спокойной ночи, Харитон.

Выходя из дома, я натыкаюсь на Светлану Павловну. Ей бы в актерское. Она так правдоподобно сыграла ненависть в магазине, что я почти испугался.